Солдат

– Тогда смотри, я пару твоих машин беру, грузовиков, и скатаюсь к трассе. Там движение слабое, после того как мост порушен был, но захватить технику, думаю, смогу. Если удастся ещё окруженцев встретить, хорошо, нет, сами справимся. Добуду топливо, вернусь, и вместе пойдём к селу. Одна группа прорывается туда и освобождает его, чтобы немцы как заложников наших раненых не использовали, как это было в Брестской крепости. Потом там занимает оборону, пока остальные село от захватчиков чистят. Хорошо бы сельчанина опросить, чтобы знать, с какими силами иметь дело будем. Но я думаю, что вряд ли более роты охранной дивизии и взвода полицаев. Предателей может быть и больше. Но как бойцы они так себе, по опыту знаю, стараются сбежать, особенно если танки видят. Сколько косточек таких уродов под гусеницами моих танков похрустело! Немцы об этом тоже знают и стараются их использовать в карательных акциях, жечь сёла, убивать гражданских, и они делают это с удовольствием. От них же сдачи не получишь. Так как, договорились? Только учти, захватим село и освободим госпиталь, останешься там старшим, будешь оборонять, пока наши эти места не освободят. И ещё, скоро дорогу пробьют в наш тыл, туда порожние грузовики гонять будут. До села от места дисклокации батальона километров сорок, крюк изрядный, но думаю, ради раненых сделать его можно. Поставить по танку на перекрёстках, зарыть их, чтобы колонны никто не забижал, и будем перевозить. Но это начальство пусть решает. Связь есть?

– Нет ничего. Рация в тяже повреждена, лампы побило.

– Ясно. Но если всё получится, я одну из своих «четвёрок» оставлю, они обе радиофицированы. Дальность не велика, но должно хватить, особенно если антенну удлинить. В батальоне трофейная рация, у фельджандармов взяли, и имеется радиолюбитель, что с ней вполне освоился, так что связь у вас будет. Хотя бы с нашим батальоном. А он не простой, коммунистический. Это не простая махра, моторизованная часть. Ну ладно, нечего воду на мельницу лить, пора действовать. Обговорим условия.

Дальше, пока заправлялись два грузовика и два Т-26 – всю бочку слили! – я осмотрел бойцов, что мне предлагали в помощь. И согласился на них. Кстати, ещё и половину водителей и мехводов забрал. Потом отозвал капитана в сторону и сообщил о своих подозрениях по воду сотрудника ГБ, что с ним был. А я теперь полностью уверен, что это диверсант, внедрённый в его группу, тем более тот сам подтвердил, что он пришлый. На мой арест отдан приказ, что у наших, что у немцев, и тот должен был его выполнить. Если бы был наш, без затей арестовал, и всё, а если немец, постарался бы выгадать удобное время для моей ликвидации. Пусть контролирует его, чтобы не получить выстрел в спину. Тот пообещал присмотреть. После этого моя колонна, что увеличилась на два грузовика и три десятка человек, покатила обратно к шоссе, которое мы вчера ночью пересекали. Оно тут рядом, километрах в пятнадцати. И да, все припасы я тоже отдал капитану, у них туго с питанием было. А сейчас место стоянки его части напоминало разбомблённую колонну, часть танков дымились, как и грузовики. В общем, замаскировались от случайного взгляда. Остальные укрылись. Вот такие дела. А у нас срочное дело, выходит, впереди. Солярку бы поискать, например, у того тяжёлого гаубичного дивизиона. Там тракторы на дизтопливе работают. К КВ точно подойдёт, а он бы нам пригодился при захвате села. Хотя тут идея одна возникала, надо будет с капитаном её обговорить. А сейчас так и катили. Танкисты, что с нами ехали, заняли боевые места в «четвёрках», осваивая трофейное вооружение, я на месте командира сидел, раз есть мехводы, пусть и управляют танком. Показал, как и что, ну и дальше вот так поехали. А впереди уже и шоссе появилось, мы как раз на холм закончили подниматься.

– Стой! – скомандовал я мехводу, и пока артиллерист, что сидел на месте наводчика, крутил маховики наводки, я осмотрел шоссе. Отнюдь не пустое.

Чёрт, да нам, похоже, везёт. Будет и топливо, и техника. Если проще, то по шоссе двигались стрелковые части, и, обгоняя их, по обочине шли танки. Советские танки. Мы наблюдали советскую часть на марше. Откуда она тут?

– Что-то странно, – пробормотал я.

– Что там, командир? – спросил Сергей, успев опередить остальных.

– Наши части идут. Пехота ротными колоннами и танки. БТ и Т-26 в основном. Хотя вон пара «тридцатьчетвёрок» ползёт.

– А откуда они тут? – удивился тот.

– Вот и я думаю – откуда? На театральное представление со стороны немцев не похоже. Тут не меньше полка топает. Две танковые роты. Да ещё идут… Смените меня.

Передав бинокль наводчику, чтобы тот наблюдал за дорогой, я перебрался на место радиста. Раньше та дорога, где сейчас идут советские части, была второстепенной, не сказать, что разъезженной, но когда немцы сделали мост, где им удобно, дорогу хорошо раскатали да и разбили слегка, чего уж там, так что наши теперь действительно как по трассе шли. Башня танка едва виднелась над возвышенностью, так что засечь нас было можно, на фоне горизонта, но вроде не заметили. Остальные позади стояли, их не видно. Поэтому, когда я перебрался на место радиста и подключился, начав проверять связь, вызвал нужного радиста, наводчик и сообщил:

– Командир, чегой-то бойцы разбегаться начинают и залегают. В нашу сторону смотрят. И пушки тоже разворачивают. Похоже, заметили нас.

– Пусть Свердлов выйдет и помашет винтовкой над головой. Чтобы опознали, что свои.

Пока наводчик выкрикивал сержанта и передавал ему мой приказ, я наконец смог вызвать нашего радиста. Вскоре и комбат со мной пообщался, разговаривали мы прямой речью, но некоторые слова заменяли. Например, танки – коробок, красноармейцы – спички, раненые – поленья, а немцы – нацики. У комбата блокнот был, где всё это записано, больше сорока наименований, и, когда нужно сказать требуемое слово, смотрел, поэтому речь была с запинками. От него я и узнал, что оба полка, и ещё танковый полк, уже подошли, более того наш батальон совместным ударом с разведывательным батальоном дивизии немцев у моста сбросил в воду, сейчас там передовые части укрепляются. Остальные на подходе. Ещё тот сообщил, что несколько немецких тыловых колонн, включая тот тяжелый гаубичный дивизион, оказались захвачены нашими подразделениями, что прорвались через тот брод, немцы их тут не ожидали. Тактика, используемая ими, была по прототипу мангрупп майора К., о чём комбат сообщил с особым удовольствием. И как показал опыт, тактика таких группа вполне оправдана, потрепали немцев. Правда, только тех, что на дорогах встретили, в населённые пункты не совались, немцы там окопались. Это не всё, подходили ещё две дивизии, так что прорыв уже локализован, а нашему батальону поступил новый приказ, начать чистить тылы. Тот хоть и зализывал раны, потери были, но уже готов.

Этой новости я порадовался и сообщил о наших раненых в госпитале и о подготовке группы капитана Кривова по освобождению их и том, что к этому привело. Сообщил координаты, где его техника находится и что ему требуется. Совместными усилиями можно будет освободить наших и очистить село. И сделать лучше это как можно быстрее. Пока немцы не поняли размеры катастрофы, что вот-вот свалится на них, а именно – окружение. Комбат всё записал и сообщил, что немедленно выдвигает передовые роты, а вся пехота теперь в батальоне была, привезли. Я уже собрался отключаться, всё, что нужно, мы обговорили, когда комбат несколько странным голосом, связь была довольно чистой, сообщил, что тут хотят со мной поговорить. Кто именно это желал, я уже понял, поэтому сказал:

– Ну уж нет. Мне одного раза хватило с ними встречаться, больше подобной ошибки я не совершу. НКВД доверять нельзя.

Однако вместо комбата зазвучал смутно знакомый голос:

– Командир? А что, со мной встретиться не хотите?

– Бабочкин?

– Он самый, товарищ майор.

– Жив курилка. А я думал, ты где на лесоповале комаров кормишь, от местных всего можно ожидать.

– Это вы уж загнули. Поговорить бы надо.

– Если ты с товарищами из НКВД, которые вовсе не товарищи, то ни о какой встрече и разговора не будет. Их гостеприимства я хлебнул с лихвой, урок усвоил на всю жизнь и постараюсь больше не встречаться и не общаться.

– Командир, я в курсе о том, что в Киеве произошло. Уже было проведено расследование. Как это ни странно, но ты там сам виноват. Это нежелательно в отрытом эфире говорить, но ты там попал под свою же отдачу. Старшего батальонного комиссара бил? Бил. Его сотрудник, а тот политрук к ГБ не относится, он из политсостава, тебя опознал и забрал. В том управлении его брат начальником служил, и некоторые вольности ему были позволены, поэтому и никто слова не сказал, когда тебя вывезли. Тот решил сам с тобой разобраться и честно вёз к тройке трибунала, она на другом берегу находилась. Так что это всего лишь цепь случайностей. Расследование было проведено, того старшего батальонного комиссара со сломанной челюстью понизили в звании до младшего политрука и после госпиталя отправят на передовую, у него и другие грехи всплыли, политрука понизили в звании до простого красноармейца и отправили на передовую. А вот с братом его серьёзнее. Он и дежурный, что позволил тебя забрать, срок получили, уже искупают в штрафном батальоне.

– Много наговорил, подумать надо… Вот что, у нас тут операция начинается, двигайся с батальоном и будь один, других я видеть не хочу, там после проведения боевой операции и пообщаемся.

– Понял, командир. До встречи.

– Надеюсь, она будет. Счастливо.

Отключив связь, я несколько секунд посидел на месте, после чего спросил у наводчика:

– Что там снаружи?

– Узнали нашу форму, роты снова в колонны собираются, но к нам шесть всадников скачут.

– Понятно. Меняемся местами.

Переложив сидоры обратно на место стрелка-радиста, а то их мехвод держал, я выбрался наружу через люк радиста, не забыв надеть на голову шлемофон, они ребристые, издалека узнаются, и сам встретил всадников. Оказались парни из роты связи хорошо знакомой мне дивизии, велел передавать привет командиру комендантской роты штаба дивизии, если увидит, мы были с ним знакомы, брат нашего комбата. А так их вместо разведчиков и посыльных используют. Узнав, что тут мангруппа коммунистического батальона, а старшим у связистов был старлей, дотошный, документы и приказ просмотрел, потом с интересом изучил танк, такие он ещё не видел, впервые на фронте, после чего мы расстались. Те обратно к дороге поскакали, а мы, развернувшись, направились обратно. Кривов удивился нашему скорому возвращению и, когда я ввёл его в курс дела, только обрадовался. Однако это ещё было не всё:

– Батальон тут будет часа через два. Не раньше. Сам тот дальше двинет, а пока вы заправитесь да догоните, уже в бой вступит. Меня госпиталь беспокоит. Я вот что предлагаю, беру все твои машины, двух моих танков хватит, и мы под видом немецкой колонны, использующей трофейную автотехнику, въезжаем в село и направляемся к госпиталю. Дальше, пока бойцы проводят зачистку…

– Чего?

– Осматривают все постройки и здания и уничтожают врага, это и называется одним словом – зачистка. Так вот, пока они ею занимаются, мы занимаем оборону и держимся до подхода батальона и вас. Иначе немцы могут уничтожить раненых перед уходом.

– Идея отличная, но я еду с вами. Тут и Малышев справится. Это тот старлей-танкист.

– Годится. Сливайте топливо с танков и заправляйте грузовики. Артиллеристов тоже берём.


– Годится.

Хватило и двадцати минут, и колонна, которую возглавляли два немецких танка, двинула в путь. А уже через сорок минут проехала пост на въезде в село, где стояло шесть полицаев при одном немце, и стала углубляться в улочки села. Танюша, так звали ту девушку-медсестру, сидя на месте стрелка-радиста, сообщала путь к госпиталю. Мы свернули на двух нужных перекрёстках, а дальше и я увидел кованые ворота, что вели в парк, где виднелось белое двухэтажное здание местной больницы, в котором и расположился госпиталь.

– Ой, там машины! – воскликнул та.

Связь в танке была хорошей, нас все слушали. Не только этот экипаж, но и второго танка, мы на прямой связи были для удобства управления в бою. Я так рации настроил.

– Вижу, – зло скрипнув зубами, сказал я. – Похоже на карателей. Немецкая форма, но без знаков различия, да и техника наполовину наша. О, вон три огнемётчика. Заживо хотят наших сжечь. Осколочный по концевому грузовику, каратели его только покидают. Потом пулемётами по толпе солдат. Короткая! Огонь!

Звонко захлопала пушка, и грузовик взорвался огнём и брызгами крови тех, кто сидел внутри. Почти сразу раздался выстрел орудия второго танка, а я приказал Алексею, он у меня мехводом был, перед уходом мы ограбили старлея Малышева на часть его танкистов, сформировав экипажи:

– Лёха, дави их. Ломай забор. После войны новый поставим.

Проломив ограду, она тоже кованая была, но низ кирпичный, и перевалив через неё, мы, непрерывно стреляя из пушки и пулемётов, направились к зданию госпиталя, а позади с криками бежали наши стрелки, что уже покинули машины:

– Ура-а-а!..

Надеюсь, раненые, услышав это, возрадуются. Мы уже закончили с фасадом, оставив более сотни трупов лежать, и стали обходить здание. Мой танк справа, а второй слева. Удобно общаться по рации и вести боевую работу. Часть карателей сбежали сюда, за больницу, большое здание в виде буквы «П», часть пытались вломиться в задание через главный вход, где и застряли, но несколькими пулемётными очередями мы прекратили в этой пробке всякое шевеление. Дальше стрелки полезли в окна зданий, чтобы зачистить их, а мы гоняли тех, кто в здание убежал, и пулемётами работали и гусеницами, не раз подминая бегущих карателей. Довольно порядочно всё же удрало, но мы хорошо постреляли. Тут забор выходил на другую улицу, и он тоже был кованый, и пока каратели пытались перелезть через него, мы сняли огромную жатву, расстреливая их. Потом, пока перезаражали пулемёты, проломили забор и с этой стороны выехали на улицу, и ещё с десяток вдали положить успели, после чего задним ходом вернулись обратно. В здании госпиталя ещё постреливали, но уже эпизодически, там зачистка заканчивалась. Дальше сделали так, мой танк вернулся к фасаду, второй занял оборону тут, сюда же спустилось два десятка бойцов, занимая оборону у забора и устанавливая два пулемёта. Один, видимо трофейный, знакомый уже «Брен».

Высадив Танюшу у заднего входа, та убежала внутрь здания, мы переехали к фасадной части и встали там, контролируя улицу в обе стороны. Наши уже грузовики загоняли на территорию госпиталя да досматривали уцелевшую технику карателей. Нашли троих, что прятались там, тут же и пристрелили, уже известно, кто это был, в плен их не брали. Удалось взять три «захара», две полуторки и два «Опеля». Ещё три грузовика расстреляно было, с них снимали всё, что уцелело, бензин сливали. Особенно бочке обрадовались полной и нескольким канистрам, что нашли в кузове одной из машин. Оставив наводчика за старшего, я покинул танк и перебежками, издали от частных домов постреливали, пули посвистывали, по броне иногда цокали, я подбежал к Кривову, которому один из бойцов перевязывал руку. Тот был мрачным. А когда я подбежал, лишь кивнул мне. Пришлось самому задавать вопросы.

– Ну, что там?

– Успели, – вздохнул тот. – Погибшие есть. От моего батальона теперь почитай один взвод и остался. Всех боеспособных наружу выгнал – оборону занимать. Три пулемётчика на чердаке позиции оборудуют, трофейные пулемёты взяли, боеприпаса побольше. Свой боеприпас закончился, я приказал трофеями вооружаться. У меня пара опытных сержантов есть, командуют. Три пары бойцов, вооружившись трофейными автоматами, повторно обходят все палаты, подвал осматривают. Думаю туда раненых спустить пока, а то немцы подойдут и поранить кого могут. Рикошеты там в палатах или ещё что.

– Это да. Что с медперсоналом?

– Из врачей один хирург остался да несколько медсестёр и санитарок. Он сейчас моих раненых оперирует. Все перевязочные средства приказал отдать, там у них почти ничего и нет. Трофеи – тоже. С едой плохо, не кормили давно, раненые умирают.

– Понятно, помощь идёт, надеюсь, всё будет. Ну, ты тут командуй, а я хочу прокатиться по селу. Видишь крышу, железом крытую? Таня сказала, что это бывший сельсовет, немцы там комендатуру разместили. Думаю, драпать они будут, не до нас, вот и хочу крепкого пинка дать. Минут на десять отлучусь, туда и обратно. Пару снарядов в здание всажу.

– Давай, – кивнул тот.

Получив карт-бланш, я вопросительно посмотрел на бойца, которому давал задание. Он должен был найти красное полотнище, чтобы на антенну привязать, показать, что свой. Тот действительно протягивал красный влажный и слегка липкий свёрток и вдруг, с трудом сглотнув, сказал:

– Я санитарку попросил принести красное полотнище на флаг. Не было у них красного. Она простыню порвала пополам и в крови у операционного стола намочила, там лужа уже натекла. Второй флаг мы на здание повесим.

Передав мне полотнище, он отвернулся, у меня у самого ком в горле стоял, но, встряхнувшись, побежал к танку, где привязал наш флаг к антенне и, устроившись на месте командира, сказал Алексею:

– Запускай движок. Идём на максимальном ходу к перекрёстку и поворачиваем направо. Комендатуру посетим.

– Осколочный, – приказал наводчик, тоже готовясь к бою. Жаль, у пулемёта на месте стрелка-радиста никого, пригодился бы.

Мы, лязгая гусеницами, домчались до перекрёстка, повернули там и снова по газам, и снова повернули, вот и сельсовет. Два грузовика, два мотоцикла и легковушка – вот что мы увидели.

– По двери входа в здание… огонь! – скомандовал я, наблюдая, как немцы разбегаются.

Они, видимо, ещё на шум насторожились, а когда мы появились, уже пытались спастись, многие в здание бросились, надеясь укрыться за крепкими стенами. Вот в эту пробку, а те тоже застрять умудрились, снаряд и влетел. Дальше работали пулемётами, лишь дважды били по окнам, когда по нам оттуда стреляли. Даже из пулемёта, но огневые точки быстро были подавлены. Расстреляв из пулемётов технику – пусть пешком прогуляются, – мы задом покинули небольшую площадь у сельсовета и, развернувшись, покатили обратно к нашим. Два грузовика, два мотоцикла и легковушка – около пятидесяти немцев были нами уничтожены. Остальные по крайней мере серьёзно напуганы. Неплохой результат.

– Стой! – скомандовал я, продолжая держать округу, с помощью хорошего обзора командирской башенки, под наблюдением. – Сдай назад на пару метров… Всё, стой. Твою ж мать!

– Что там, командир? – первым успел спросить Алесей.

– Немцы. Тут в просвет между деревьев дорогу видно к селу. Много танков, пехоты, что пешком, что в грузовиках, бронетранспортёры, артиллерия, и всё идёт на нас. Видимо, те части, что мы блокировали тут, прорываются к месту, где мост был.

Скользнув на место радиста, я стал вызывать командира второго танка, радист, к счастью, сразу откликнулся, видимо на приёме сидел. Приказав подозвать капитана Кривова, я дождался, когда тот ответит, и ввёл его в курс дела, приказывая, несмотря на разницу в звании:

– Делай что хочешь, но раненых нужно эвакуировать. Грузи во все машины, у артиллеристов тоже забирай, те машины карателей тоже бери, даже разбитые, на буксир и вывози в сторону батальона. Сколько сможешь, столько и вывезешь. Противотанкисты пусть оборону у госпиталя занимают, укрепляются, а я со вторым танком на окраине немцев встречу. Я трезво оцениваю свои шансы. Больше десяти минут с неопытными экипажами мы не продержимся, но это время вам дадим. Поторопись.

– Понял.

Приказав командиру второго танка двигать к окраине, встретимся на перекрёстке, я связался с батальоном. К счастью, и тут радист был на волне, но на другой, пришлось покрутить тумблер, чтобы поймать его. Комбата я дожидаться не стал, времени не было, быстро сообщил радисту, что видел, приказав передать комбату, и, отключив связь, перебрался на место командира. Пока я общался, Алексей уже доехал до перекрёстка, где мы и встретились со вторым танком, после чего проследовали к выезду из села. Тут пост уже брошен был, никого, видимо сбежали, когда бой у госпиталя начался. Успели мы едва-едва, немцам до въезда метров сто осталось. Сначала те дёрнулись, увидев нас, но опознав свои танки, только ускорили ход. Да, я снял флаг с антенны, сейчас он как раз и не нужен.

– Стой, – скомандовал я, быстро осматривая дорогу, после чего скомандовал наводчику: – Бери под прицел головного. Старшина, твой второй. Твои чётные. Работаем… Огонь!

Танкист из группы старшего лейтенанта Малышева, что командовал второй боевой машиной, имел звание старшины, но такие труднопроизносимые имя и фамилию, что коверкать язык я не стал и обращался к нему по званию. Тот казахом был.

– Гори-ит, сука-а! – орал наводчик, когда передовой танк вспыхнул, а потом двумя снарядами поджёг третий, второй, расстелив гусеницу, свернул набок башню, что съехала на корму, и замер неподвижно.

Впереди ехали мотоциклисты, их прочесали из пулемётов, и выжившие бросились в разные стороны. Дым горящей техники начал заслонять дорогу, наше орудие хлопнуло уже в четвёртый раз с одного места, когда я скомандовал:

– Алексей, сдавай назад. Я буду говорить, куда поворачивать… Старшина, уходи за дома, иначе снесут. Не бойся использовать любое строение как укрытие. Я влево от дороги, ты справа. Больше одного выстрела с одного места не делай. Выстрелил, и сразу укрывайся, ищи другое место, иначе подловят.