Сожалею о тебе
Часть 31 из 65 Информация о книге
— Что? — перевожу я взгляд на Джонаса. — Выражение на твоем лице. Ты перестала улыбаться, как только Миллер ушел. Все хорошо? Я киваю, но в подробности предпочитаю не вдаваться. Однако от мистера Салливана не так легко избавиться. — Клара, что не так? — Не знаю, — трясу я головой, ощущая себя идиоткой. — Просто… Чувствую себя виноватой. — Но почему? — Прошло всего сорок пять дней, а я проснулась сегодня счастливой. Мне кажется, я ужасный человек, раз смогла хоть на секунду забыть о катастрофе. Особенно если учесть, что именно я послужила ее причиной. Правда, эту часть я опускаю. — Добро пожаловать на американские горки, — комментирует Джонас. Я недоуменно на него смотрю, поэтому он поясняет: — После трагических событий кажется, что ты упал с обрыва. Но через какое-то время ты понимаешь, что просто оказался в низшей точке аттракциона. Теперь ты будешь чувствовать, как тебя бросает то вверх, то вниз, иногда даже переворачивая вверх ногами. Может быть, это навсегда. — Вы меня так пытались утешить? — Мне это не под силу, — пожимает плечами Джонас. — Я сейчас рядом с тобой на тех же горках. Тут открывается дверь, и класс начинает заполняться учениками. Однако я все смотрю на учителя. У глаз появились напряженные морщинки, а уголки губ слегка опустились. Его измученное, расстроенное выражение лица берет за душу. Мне не нравится видеть его таким. Мистер Салливан постоянно был тихим и серьезным, но его глаза всегда сверкали весельем и любопытством. Наверное, с момента аварии я ни разу не обращала внимания, как сильно он изменился. Невольно задумываюсь, насколько же случившееся повлияло на мать. На нее я тоже практически не обращала внимания в последнее время. Неужели из-за снедающего меня чувства вины? * * * Когда заканчивается урок, Миллер не ждет меня снаружи, как обещал, и я понятия не имею, где его искать, поэтому задерживаюсь ненадолго у класса, чтобы дать парню время. — Клара? Я резко оборачиваюсь, заслышав голос матери. В одной руке она сжимает папку, в другой — сумочку «Луи Виттон», которую обычно достает только по особым случаям. Поэтому один вид этого аксессуара заставляет меня нервничать. — Что ты здесь делаешь? — Пытаюсь устроиться на работу, — она выразительно помахивает документами. — Здесь? — Они ищут учителей на замену. Вот и подумала, что могла бы занять должность на несколько месяцев. Проверить, подходит ли это мне. А еще я решила восстановиться в университете. — Ты серьезно? — Я осматриваю коридор, чтобы убедиться: нас никто не слышит. Но почти все уже разошлись по кабинетам. — А что в этом такого? — Мать выглядит слегка задетой моим вопросом. Совсем не хотела ее обижать. Если ей так хочется учиться — на здоровье, я только порадуюсь за нее. Но видеть маму в школе в качестве временного преподавателя не хотелось бы совершенно. Как по мне, нам хватает раздоров и дома. Даже представить не могу, каково будет учиться в ее классе. — Я не имела в виду… — качаю я головой, но тут меня прерывает поцелуй в щеку, в то время как на талии смыкаются чьи-то руки. — А я повсюду тебя искал. Какой у тебя следующий урок? Я перевожу изумленный взгляд с Миллера обратно на мать. По моей реакции он соображает: что-то не так. Поняв, что происходит, парень цепенеет, а затем резко убирает руки. Первый раз вижу его таким смущенным. Он протягивает матери ладонь, чтобы представиться. Она же лишь рассматривает Миллера, не торопясь ее пожать. Потом поднимает взор на меня. — Прошу прощения, миссис Грант, — торопливо бормочет извинения Миллер. — Принял вас за одну из подруг Клары. Вы кажетесь… такой молодой. Мать продолжает буравить меня острым, словно пара ножей, взглядом, игнорируя его слова. — Она такая и есть, — поправляю я Адамса. — Я родилась, когда ей было всего семнадцать. Даже не моргнув, мать сообщает перепуганному парню: — В нашем роду очень плодовитые женщины. Так что будь осторожен. О боже! Прикрыв лицо руками на пару секунд, я собираюсь с силами и говорю Миллеру: — Увидимся на обеде. — Краем зрения замечаю, как он кивает и быстро удаляется. — Поверить не могу, что ты сказала ему такое! — Значит, вы теперь встречаетесь? — интересуется мама, махая в сторону удалившегося парня. — Мне казалось, ты как-то упоминала его девушку? — Они расстались. — Почему ты мне об этом не рассказала? — Потому что знала: тебе это не понравится. — Ты была права. Мне это совсем не нравится. — Ее голос начал повышаться. Какое счастье, что в коридоре уже никого нет. — С тех пор как вы начали общаться, ты сбегаешь с похорон отца, принимаешь наркотики, постоянно отсутствуешь дома, опаздываешь. Он плохо на тебя влияет, Клара. У меня нет желания спорить. Но она сильно ошибается. Невероятно злит тот факт, что мое поведение и пару неверных решений она склонна приписывать влиянию парня, а не произошедшей сорок пять дней назад катастрофе. Которая действительно изменила меня, ведь ее причиной стала моя переписка с тетей Дженни. — Я больше не знаю, что с тобой происходит. Ты ничего не рассказываешь. — Теперь твоя сестра не может раскрывать мои секреты, ты это имеешь в виду? — раздраженно закатываю я глаза. Яростное выражение на лице матери сменяется удивлением, словно она искренне полагала, что я не в курсе неумения тети Дженни держать язык за зубами. Затем гнев снова берет верх. К нему добавляется обида. — А как думаешь, почему она обо всем докладывала, Клара? Дженни просто нечего было тебе ответить, вот она и выдавала мои советы за свои. Все эти годы она просто пересылала тебе мои сообщения. — Ты врешь! — тоже срываюсь я на крик. — О, вовсе нет. Так что хватит притворяться, что я не знаю, о чем говорю, и будто не имею понятия, как для тебя будет лучше. Ее слова о тете Дженни просто не могут быть правдой. А даже если и так… Даже если мать действительно не лжет, зачем рассказывать об этом мне? Она испортила то, что я больше всего ценила в человеке, который больше никогда не сможет защитить себя. Она разрушила мои воспоминания! С яростью я ощущаю, как к глазам подступают слезы. Я злюсь на нее. И на себя. Я резко разворачиваюсь, намереваясь уйти до того, как скажу что-нибудь, за что меня накажут, однако мать хватает меня за запястье. — Клара. Я вырываю руку. Затем делаю резкий шаг в ее сторону. — Спасибо, мамочка! Спасибо, что отняла мои любимые воспоминания и разрушила все! Слово «стерва» так и вертится на языке, но я не желаю довести ее до белого каления. Хочу, чтобы она почувствовала себя виноватой, почувствовала все то, что ощущала я сама с момента аварии. Мне это удается, так как на лице матери теперь ясно написано раскаяние за присвоение заслуг наших близких отношений с тетей Дженни. — Прости, — шепчет она. Я же молча разворачиваюсь и ухожу, оставив ее одну в пустом коридоре. Глава семнадцатая Морган Зачем я все это наговорила? Почему почувствовала необходимость получить признание своих заслуг именно теперь, когда Дженни умерла? Но я знаю ответ. Сестра меня предала и ранила в самое сердце. Поэтому смотреть, как дочь продолжает считать тетю непогрешимой, просто невыносимо. Я желала раскрыть Кларе глаза на то, что она не была в состоянии давать взрослые советы и что все, чему она научила дочь, Дженни сама узнала от меня. По какой-то причине я жаждала похвалы за свою помощь. Но я не нуждаюсь в овациях. Я лишь вымещаю ярость за поступки Дженни и Криса и хочу, чтобы дочь злилась на них так же сильно. Это ужасно. Она абсолютно права. Я расстроила Клару и разрушила ее счастливые воспоминания о тете по эгоистичным причинам. Из-за того, что обижена на сестру. Из-за того, что она меня жестоко обманула. Ссора убеждает меня в том, что я не могу рассказать дочери о поступке ее отца и тетки. Если уж небольшой секрет так ее огорчил… Она чуть не расплакалась от моих слов про сообщения. Боже, как же больно. Мне так плохо, что хочется немедленно сбежать. Прочь из этой школы, домой. Не следовало даже пытаться устроиться здесь на работу. Какому подростку понравится, что мать постоянно поблизости, весь день напролет? Я разворачиваюсь и торопливо прохожу по коридору, стараясь сдержать слезы, пока не оказываюсь снаружи здания. Затем медленно бреду к парковке. — Морган? Услышав свое имя, я застываю на месте. Затем оборачиваюсь и вижу Джонаса, который стоит в дверях школы. Ему немедленно становится ясно, что я готова разрыдаться.