Сожалею о тебе

— Пойдем, — жестом приглашает он меня за собой, заводя в пустой класс.

Большая часть меня порывается сбежать, но какой-то крошечной частичкой я стремлюсь оказаться в безопасности, и кабинет выглядит подходящим для этого местом.

Джонас кладет ладонь мне на спину и подталкивает к стулу. Затем вручает платок. Я принимаю его и утираю глаза, стараясь сморгнуть навернувшиеся слезы. Не знаю, как так выходит, но спустя несколько недель отчаяния меня накрывает осознание, что я теряю контроль над дочерью и ситуацией, и теперь несостоявшемуся жениху сестры приходится заменять мне психолога. Я начинаю просто бессвязно изливать ему душу.

— Мне всегда казалось, что я хорошая мама. Это вообще было моей основной задачей с семнадцати лет. Крис работал в больнице, я же воспитывала Клару. Поэтому я испытывала неимоверную гордость за все ее хорошие поступки или таланты. Именно я вырастила из нее замечательного человечка. И я восхищалась ею. И собой. Но после смерти Криса мне все чаще кажется, что я не имею к положительным качествам дочери ровно никакого отношения. Она никогда раньше так себя не вела. Не принимала наркотики, не скрывала, что встречается с парнем или где находится. Что, если я приписывала все заслуги себе, в то время как все хорошее шло от Криса? Ведь со времени его смерти мы с Кларой только и делаем, что вызываем друг у друга гнев, обиду и недоверие.

Когда я только начала говорить, Джонас занял место за столом напротив меня, но теперь он пересаживается за парту рядом. Затем наклоняется ко мне, зажав ладони между колен.

— Морган, выслушай меня, пожалуйста. — Я медленно вдыхаю и сосредотачиваю внимание на собеседнике. — Нам с тобой уже за тридцать… Естественно, что мы пережили немало горьких моментов. Но Кларе всего шестнадцать. Ни один подросток не должен проходить через такую боль, какую сейчас испытывает она. Просто нужно дать ей время найти способ справиться с ситуацией. Как ты поступила в случае со мной.

Голос Джонаса звучит так мягко, что мне действительно становится чуть легче. Я благодарна, что он дал мне возможность успокоиться. Он берет мою ладонь и сжимает. А затем добавляет:

— Клара страдает не потому, что Криса нет рядом. А оттого, что он никогда больше не вернется. В этом большая разница.

По моей щеке соскальзывает одинокая слезинка. Я не ожидала, что слова Джонаса принесут утешение, и тем не менее это так. Он прав насчет Клары, и я начинаю задумываться, не касается ли его утверждение и меня. Близость мужа и вполовину не оказывала такого влияния, как его отсутствие.

Мы по-прежнему держимся за руки, когда дверь распахивается и входит Миллер. Он застывает в паре футов от меня. По взгляду парня похоже, что Клара уже рассказала про ссору и мои неосторожные слова, так расстроившие ее.

— Надеюсь, ты не собираешься меня учить, как воспитывать дочь? — предупреждающе выгибаю я бровь.

Миллер внезапно отступает на несколько шагов, переводя взгляд с меня на Джонаса и обратно. На лице парня проступает неуверенность.

— А-а… Нет, мадам. Я просто… — Он указывает на парту, за которой я сижу. — Вы заняли мое место.

О, так он пришел на урок.

Я смотрю на Джонаса, и тот кивает в подтверждение.

— Он прав. Это действительно его стол.

Интересно, можно ли опозориться сильнее всего за один день?

— Ничего страшного, я могу занять другую парту, — предлагает Миллер.

Однако я уже поднимаюсь, указывая на стул. Ухажер дочери нерешительно подходит и занимает привычное место.

— Я не совсем сумасшедшая, знаешь ли, — говорю я, пытаясь оправдать свое поведение, как сейчас, так и раньше, в коридоре. — Просто выдался очень неудачный день.

Миллер переводит взгляд на Джонаса, и тот снова утвердительно кивает.

— Это так. Она не сумасшедшая.

Парень удивленно замирает, а потом нагибается и достает телефон, стараясь казаться как можно незаметнее и делая вид, что не участвует в беседе.

В класс вваливаются все новые и новые ученики, поэтому Джонас провожает меня к выходу.

— Я заеду позднее, чтобы снять дверь с петель.

— Спасибо. — Неожиданно я понимаю, что боюсь возвращаться домой одна, не хочу снова погрузиться в отчаяние от совершенных сегодня ошибок. Мне не помешает немного отвлечься от горьких мыслей. — Ты не будешь против, если я заберу из яслей Элайджу? Очень соскучилась по племяннику.

— Он будет очень рад повидать тетю. Я внес твое имя в список тех, кто может его уводить. Приеду, как только закончатся занятия.

Я натянуто улыбаюсь и бреду к выходу из школы. Уже садясь в машину, я жалею, что не обняла Джонаса и не поблагодарила как следует. Он этого заслуживает.





Глава восемнадцатая




Клара



Миллер ставит поднос на столик и садится рядом со мной.

— Твоя мать меня ненавидит, — с этими словами он открывает банку с лимонадом и отпивает глоток.

— Нас таких двое, — не собираясь подслащивать его пилюлю, разуверяю я.


— Вы обе меня ненавидите? — резко поворачивается ко мне Адамс.

— Нет же, — смеюсь я и трясу головой. — Моя мать ненавидит нас обоих. — С отсутствующим видом я раскручиваю на столе бутылку с водой. — После того как ты ушел, мы здорово поругались. Не из-за тебя. Из-за… других вещей. Она меня сильно задела.

Миллер сосредотачивает все внимание на мне, выглядя очень серьезным. Думаю, он понимает, как мне плохо, потому что наклоняется, не обращая внимания на еду, и спрашивает:

— Ты как?

— Нормально, — киваю я. — Просто уже вошло в привычку.

Он подсаживается еще ближе и прижимается лбом к моему виску.

— Мне очень жаль, что этот год тебя не радует. — Он легко целует меня в волосы, потом отодвигается, насаживает маринованный огурчик на зубочистку и перекладывает в мою тарелку. — Угощаю. Может, это хоть немного облегчит твои страдания?

— Откуда ты знаешь, что я люблю огурцы?

— Я провел три года, стараясь не слишком пялиться на тебя во время обеда. — Миллер слегка улыбается. — Немного извращенно, знаю.

— А еще очень мило.

— Да, я такой, — ухмыляется он. — Милый извращенец.

— Очень милый извращенец.

— Я тоже хочу милого извращенца, — заявляет Лекси, с размаху опуская поднос на соседний стол. — Уже нашел мне бойфренда?

— Пока нет, — отвечает Адамс. — С момента твоего запроса прошло всего четыре часа.

Она презрительно фыркает:

— Послушать тебя, так время имеет какое-то значение. Однако сам целует мою лучшую подругу всего через пару минут после того, как бросил девушку, с которой встречался целый год.

— Лекси, веди себя прилично, — со стоном умоляю я. — Миллер с тобой пока не настолько хорошо знаком, чтобы чувствовать сарказм.

— Так я и не шутила. Он совсем недавно расстался с Шелби и сразу же переметнулся из одних отношений в другие. — Она пристально смотрит в глаза парню. — Я что-то упустила?

Однако он совсем не выглядит обеспокоенным. Только закидывает чипсы в рот и произносит:

— Нет, все верно. — Затем поворачивается ко мне и подмигивает: — Хотя Клара в курсе, что происходит на самом деле.

— А я нет! — объявляет Лекси. — Я вообще ничего о тебе не знаю. Даже второго имени. Оно тоже означает какую-то марку пива?

— Ого! — обращаюсь я к Миллеру. — Я и не заметила, что и имя, и фамилия у тебя соответствуют названиям пивных компаний.

— Это вышло случайно. Миллер — девичья фамилия матери. — С этими словами он поворачивается к Лекси. — А мое среднее имя — Джеремайя.

— Такое обыкновенное, — разочарованно бормочет она. Затем, съев ложку пудинга, вытаскивает ее изо рта и наставляет на моего парня. — Кто твой лучший друг, Миллер Джеремайя Адамс? Он не занят? Хорош собой?

— У меня все друзья симпатичные и свободные, — отвечает он. — Ты не могла бы описать, кого конкретно ищешь?

— Я не привередлива, — пожимает плечами подруга. — Предпочитаю блондинов с голубыми глазами. И черным чувством юмора. Немного грубоватых. Которые ненавидят тусоваться. Но не против иметь девушку с шопоголизмом, которая всегда права. Он должен быть атлетически сложен. Желательно, высокого роста. А еще обязательно католик.

— Ты же сама другой веры, — со смехом уточняю я.

— Ну да, однако католики обычно набожны и часто ходят на исповедь, поэтому меньше грешат, чем, например, баптисты.

— Твоя логика хромает на обе ноги, — вздыхаю я.

— У меня есть знакомый, подходящий по всем параметрам, — вклинивается Миллер, вставая. — Привести его?

— Что, прямо сейчас? — оживляется Лекси.

— Скоро вернусь. — Адамс удаляется, а подруга возбужденно поводит бровями вверх-вниз.

— Пожалуй, твой бойфренд мне все же нравится. Ему не наплевать на лучшую подругу девушки.

— Ты говорила, что мне пока запрещается называть его бойфрендом.

— Я сделала паузу, когда это произносила, — заявляет Лекси. — Мне нравится твой… бойфренд.

Мы обе пристально наблюдаем, как Миллер садится за свой обычный стол и заводит беседу с парнем по имени Эфрен. Я знаю его по школьной постановке. И он не подходит ни под один из критериев. Вернее, под весь список ее требований.

Он брюнет, ростом еще ниже, чем сама Лекси, и уж точно его нельзя назвать атлетом. Не так давно его семья переехала в наш город с Филиппин. Эфрен улыбается подруге через всю столовую, но она лишь заслоняет лицо ладонями и издает тяжкий стон.

— Неужели он всерьез хочет предложить мне Эфрена Белтрана?