Созвездие хаоса
Часть 34 из 68 Информация о книге
– Вы в ботинках, – он широко улыбался и был так похож в этот миг на… – Это ведь здесь снимали «Девять дней одного года»? – спросила Катя. – Кажется, в Дубне, а что? – Вы на Илью похожи, которого Смоктуновский играл. – А, это, – он еще шире заулыбался, одновременно по-мальчишески и надменно, как принц Гамлет, как тот ученый-физик: «На мне играааааать нельзяааааааа». – Нет, Дима. – У Кати отлегло от сердца. – Эпизод из фильма, где он про дураков говорит. – А, понял. Наш, отечественный дурак всегда идет в ногу со временем. Он и правда был очень похож в этот момент. Катя подумала: Василисе чертовски повезло с мужем. Богатый, чувство юмора на уровне подсознания. Маменькин сынок… Так обозвала его Мухина. Но был ли похож Илья из «Девяти дней одного года» на маменькиного сынка – вот в чем вопрос. – Смелее, вперед – Дмитрий Ларионов подбородком указал на дверь дома космонавта Чеглакова. – Я не знаю, удобно ли… Катя сама себя не узнавала. Так ли мямлит «полицейский из Главка», которого она из себя разыгрывала! – Константин про Нину Павловну уже знает, – сказал Дмитрий Ларионов. – Я ему позвонил сразу, как вы ушли. А он уже знал, ему Ваня Водопьянов сообщил. А тот в офисе услышал. И соцсети гудят. Опять весь город обалдел из-за этого убийства. Вы же по поводу Нины Павловны к Константину? – Да. Она же приходила к нему насчет картин. Насчет выставки. И та кража, она у меня из головы не идет. Вы хорошо знаете Чеглакова, Дима? – С детства. Он сделал приглашающий жест – пойдемте и повел велосипед за руль по дорожке палисадника к парадному дома. – Константин сначала работал на базе под руководством мамы. А потом уже поступил в отряд космонавтов. Он провел целый ряд исследований на МКС – общие их с мамой идеи воплощал. Я его знаю с детства. Так же, как Ваня Водопьянов. Его родители тоже работали с мамой. Он сам позвонил в дверь. Катя держалась рядом. Может, так оно и лучше, что он здесь?.. Дверь открыл сам Константин Чеглаков. Катя увидела на пороге, на фоне освещенного холла, его силуэт. Он был одет в серые фланелевые спортивные брюки. Мокрая от пота футболка висела на плече. Мокрый от пота мускулистый торс… Накачанный торс атлета вполне мог бы принадлежать двадцатилетнему олимпийскому чемпиону, а не сорокавосьмилетнему отставнику. – Добрый вечер. – Он оглядел Катю и Ларионова. – Да ты с гостьей ко мне! – Константин Константинович, я пришла задать вам несколько вопросов по поводу Нины Павловны Кацо, – выпалила Катя как новобранец. – Заходите. В доме разило мужским потом, как в спортзале. Следов прежнего разорения нет. Все уже прибрано, расставлено по местам. Где-то в глубине дома гудела вода. В комнате, когда-то поразившей Катю своей спартанской бедностью, теперь красовались новенькие циновки, мат и три дорогих тренажера: беговая дорожка и два силовых – совершенно космического вида агрегаты, занимающие все пространство. – Простите за мой вид, – сказал Чеглаков спокойно. – Вечерняя тренировка. – Ванька, наверное, в ванне давно уже утонул после такого бодибилдинга, – засмеялся Ларионов. – Он к таким нагрузкам не приспособится никогда. – У него уже неплохо получается, – возразил Чеглаков. Футболку он так и не надел. Стоял перед Катей полуобнаженный. Прекрасный андроид… – Проходите в мастерскую. Катя прошла в мастерскую – бывший кабинет академика, где ниши стенных шкафов приспособили под вернисаж. Картины уже развешаны по местам. И здесь все чисто убрано. Дмитрий Ларионов плюхнулся на диван. Катя медленно шла вдоль стен, рассматривая картины. Абстракции… очень много черного… но яркие краски тоже присутствуют и… больно глядеть, так и хочется отвести глаза от яркого спектра. – Здорово, – похвалила она. – А что это, Константин Константинович? – Где? – Вот на этой картине. – Звезды. – Звезды? Но они совсем не такие… – …как с Земли? – В космосе не делают фото звезд, – пояснил Дмитрий Ларионов. – Потому что камеры их не видят. Звезды в космосе, Катя, излучают слишком мало света для съемки. Космический мрак все поглощает. А человеческий глаз в космосе звезды видит. Это так, как они выглядят по-настоящему. Катя смотрела на россыпь точек на полотне. Рядом с этим абстрактным полотном висела более четкая реалистичная картина – Катя вспомнила, что нечто подобное она видела и в музее. Карта звездного неба. – Вы определили, какие картины у вас украли? – Не украли. Раскромсали три полотна. Она оглянулась на Чеглакова. Он стоял в дверях мастерской. – А здесь что нарисовано? – спросила она, кивая на темное мрачное полотно. Его рассекали резкие линии – багровые, оранжевые, растекаясь внизу бесформенным пятном. – Я назвал ее «Тридцать секунд», – ответил Чеглаков. – Тридцать секунд? – Константин шутит. Это «Пограничье», – откликнулся Ларионов. – Нет, правда, круто. Долго тяжко на это смотреть – аж мурашки по коже. – Пограничье? – Катя ощущала себя этаким шариком для пинг-понга, которым перебрасывались эти мужики. Но ведь она явилась допрашивать его как сотрудник полиции! – Пограничье, рубеж. В открытом космосе без скафандра. – Чеглаков секунду помолчал, словно стараясь выразиться понятно и деликатно. – Люди не «взрываются», как это показывают в блокбастерах. – Пуффф! И глазки выскакивают! – Дмитрий Ларионов щелкнул пальцами. – Помолчи, болтун. Тридцать секунд есть у человека в открытом космосе, чтобы пробыть без скафандра. Это не мгновенная смерть. Не взрыв. Человек умирает от удушья. Мучительно. – «Одиссею двухтысячного года» смотрели? Это спросил Иван Водопьянов. Он появился за спиной Чеглакова – светлые волосы растрепаны и мокры после душа, вокруг шеи – махровое полотенце. Он был одет в свежую серую футболку и такие же, как у Чеглакова, спортивные штаны. – Самая точная иллюстрация тридцати секунд, – сказал он, вперившись в Катю. – Простите, я сейчас, – Чеглаков извинился. – Душ освободился. Катя мысленно сравнила его с парнями. Что скажешь… Маменькин сынок Ларионов – ничего, Водопьянов – миллионер и компьютерный ас – так просто белокурый красавец, но с космонавтом им не сравниться. И то, что они намного моложе, их не спасает. ОН… этот человек… Чеглаков ушел приводить себя в порядок. Иван Водопьянов пристально смотрел на Катю. – Насчет нового убийства, да? – спросил он. – У меня вопросы к Константину Константиновичу. – Я понял. Он, кажется, сразу произвел на вас неизгладимое впечатление. – Я хотела поговорить о краже. – Ну конечно. – Иван Водопьянов улыбался Кате как-то напряженно. – Это повод заглянуть вечерком, да? Только вот досада – мы тут. Нас с Димкой черти принесли. – Вы не помешаете. – Пока он в ванной, может, и я на что-то сгожусь? В смысле очевидца? – Нина Кацо как директор музея вела дела с Чеглаковым, а не с вами. – Очень жаль ее, – вздохнул Водопьянов. – Несчастная баба. Царствие ей небесное. Или вечный космос. Здесь, в этом доме, принято говорить – космос. Хотя он – Константин – ведь и царствие небесное вот так близко видел. Катя молчала. – Признайтесь, он ведь сразу произвел на вас сильное впечатление, – не унимался Водопьянов. – С одного взгляда. Не стоило этого говорить, но Катя не могла соврать. – Да.