Справедливости – всем

– Ты первый, что ли? Тут или раскололся, или нет. Это тебе не гопников колоть! Кстати, с гопниками – ты молодец. Раскрутил по полной! Они и еще несколько эпизодов сдали. Мрази еще те. Следак теперь их крутит. Ну, что по задержанному, помощь нужна? Или сам справишься?

– Мне кажется, он не виноват… чую – не виноват!

– Чует он! – скривился Татаринов. – Чуют знаешь что? В жопе? А остальное все ощущают! И не кривись так! Интеллигенция! Ладно, пусть посидит пока, а ты на него копай. Копай, копай! Где он сейчас, что делает, чем занимается!

– В носу ковыряет, товарищ полковник, – мрачно парировал я, – сидючи в КПЗ.

– Ты мне еще поюмори! Петросян! – хмыкнул Татаринов. – Завтра дежуришь, не забыл? Не дежурил еще по городу? Ну вот и поработаешь с подозреваемым. Что у тебя там, протокол допроса? Дай-ка сюда…

Татаринов углубился в чтение и минуты через три бросил протокол на стол:

– Туфта! Все – туфта! Проехал тебе по ушам, и все! Но ты все-таки молодец, сработал. Самойлов сколько времени продержал дело и не удосужился проверить! А ведь в первую очередь надо было бывшего муженька крутить!

– Зачем тогда Самойлову дело дали? – не выдержал я. – Если он такой… хм… придурок!

– Ну что-то он должен делать, в конце-то концов? – вздохнул Татаринов. – Так-то, если его направлять куда надо, держать в ежовых рукавицах, он сделает все что нужно. Хм… а чего я тебе это рассказываю? Ты своими делами займись! У нас тут войны бандитские! Трупы горами, а вы сопли жуете! Почему я все время должен вас направлять? На путь истинный наставлять? Иди, работай и помни – у тебя три дня, чтобы расколоть этого кадра. Уж поверь, это его рук дело, точно! А что он тебе втирал – туфта! Иди, Каргин. И… будь поосторожней.

Уже когда вышел из кабинета, вдруг задумался – чего это вдруг Татаринов озаботился моей безопасностью? К чему это: «Будь поосторожней»?

Вообще не понимаю, что происходит. Будто плаваю между небом и землей, летаю, как мячик. Не принадлежу себе. Скачу от ракетки к ракетке и думаю, что свободен в своих поступках.

Из отдела поехал в офис. Служба службой, а тренировки запускать не надо! В конце концов, я не киношный мент, который нигде и никакими единоборствами не занимается, но валит всех так, будто он не мент от сохи, а настоящий Брюс Ли. Я вот, чтобы гарантированно валить людей, год занимался минимум три часа в день! Да еще и уколы какие-то мерзкие колол, от которых задница болит, будто ее ножом истыкали! Да и то – не знаю, смогу ли сладить с тем же Сазоновым, который, похоже, всю жизнь свою посвятил этому самому делу.

Ребят в офисе еще не было – кроме Косого, который отсыпался в углу, удобно устроившись на новеньком, только что из магазина, диване. Недавно купили, до тех пор приходилось спать прямо на матрасе, брошенном на пол. Зачем спать здесь, а не дома? А почему бы и нет? Потренировался, да и решил отдохнуть. Ничего такого страшного. Только девок я запретил им приводить, чем Янек был очень недоволен, однако высказывать недовольство не стал. Все-таки я командир, а он подчиненный.

Кроме Косого в офисе находился и финансовый директор, который, увидев начальника, встрепенулся и начал пространно рассказывать мне о последних финансовых новостях, вводя в курс дела. Я слушал его вполуха, думая о своем, и только когда бухгалтер назвал сумму, причитающуюся мне к получению, встрепенулся:

– Сколько?! Ох ты ж, черт… откуда столько?

– Ребята прошлись по точкам парковских, теперь те работают на нас. Вот у меня отмечено! И ночной клуб, и магазины, и еще куча предприятий.

– А откуда узнали, что эти точки парковских?

– Шли подряд! По всем! – вдруг откликнулся сонным голосом Косой. – Как узнавали, что мы от Самурая, тут же сдавались. Оброк собрали, принесли. Потом Семеныча на них напустим, пусть проверит финансы. Командир, а чего мы правда не сделаем охранную фирму? Мы бы только тут и работали! На кой нам эта ментовка? И все было бы чики-пуки, все при деньгах и все законно! И вот еще что. Зачем нам геморрой с процентами от прибыли? Назначать сумму, и все! Как думаешь?

– Правильно говорит Шура! – вмешался Шварценфельд. – Хлопот много, а толку мало! Понимаете, Андрей… я по бумагам-то все могу рассчитать. Так кто теперь по бумагам работает? Это порочный метод – определять прибыль предприятия по бумагам. Хотя и на глазок ничего сказать нельзя. Тут нужна финансовая разведка. Но и она не даст полного результата. Честно скажу, я не знаю, как тут поступить. Знаю только, что сейчас нам недоплачивают как минимум процентов пятьдесят, а то и больше. Чую!

Нос Шварценфельда зашевелился, будто он и вправду ухватил ветерок, несущий запах денег, а я с досадой подумал о том, что, по большому счету, мне неинтересно, сколько я зарабатываю и буду зарабатывать. В могилу денег не унесешь! Но тут другое дело – мои люди. Их-то я привлек! Они-то должны жить! Это моя война, а им жить дальше! И деньги им нужны, это точно.

– Лев Семеныч! – после недолгого молчания начал я. – Найдите юриста. Пусть оформит документы. И как можно быстрее. Вы оба правы, надо оформлять все официально, иначе влипнем. Только вот как обойти закон о милиции? В нем четко прописано, что менты не имеют права заниматься приработком на стороне. Как только просекут, что я зарегистрировал предприятие, меня тут же уволят.

– А вы так сильно держитесь за свою службу? – Шварценфельд саркастически усмехнулся. – Только за сегодня вы получите столько, что это сравнимо с вашим жалованьем за… сколько лет? Зачем вам эти красные корочки? Эта книжечка? Вы и без нее решаете все что захотите! Деньги все решают, уважаемый директор. Деньги! И надо ковать их, пока есть возможность! У вас имеется коллектив, у вас есть гениальный финансовый директор, есть те, кто хочет, просто-таки мечтает отдать вам деньги! Зачем вам милиция?

Честно сказать, я не нашелся, что сказать. И правда – зачем? По инерции? Отнимает у меня время, которое я мог бы потратить более продуктивно. И, кстати, случись что со мной, что будет с ребятами? Нужно сделать так, чтобы те, кого я приручил, не пострадали после моего исчезновения. Глупо как-то звучит – «исчезновения». Но как еще назвать? Не хочется говорить: «когда я сдохну!» Неприятно как-то звучит. Пессимистичненько.

Возник еще один вопрос: куда мне девать деньги? Нет, речь не о том, куда их потратить, а где хранить наличку? Предприятие хранит деньги на счетах. А где их держать частному лицу? В Сбербанке? Доллары? Не смешите мои тапочки! Сбербанку вообще нельзя верить, впрочем, как и другим банкам. Кинут – на раз! Было уже, знаем.

Можно дома хранить, да. Или в землю закапывать. Но если ты каждый день – или через день – будешь приносить в Сбербанк крупные суммы денег, то, во-первых, наведут грабителей. Во-вторых, заинтересуются те, кому интересоваться не нужно. Например, УСБ. Мент, который регулярно кладет деньги на свой счет, – отличная мишень!

Можно купить недвижимость – тоже выход, кстати. Можно сдавать квартиры. Опять же, квартиры со временем только дорожают. Хорошее вложение средств. Хотя наличные нужно всегда иметь под рукой, это закон. Без наличных у нас ничего не делается.

И, кстати, можно деньги и в другое дело пустить. Магазин открыть. Или тот же ночной клуб! Почему бы и нет? С девками ночной клуб! Стриптиз, выпивка – все как полагается. Только без наркоты, к черту наркоту! Наркоманов и наркоторговцев надо убивать! Вот девки – это хорошо. Это правильно. Это от природы. Наркота – нет!

Почему-то вспомнилась Нюся. Я сам не знаю, почему дал ей денег. И почему вообще о ней обеспокоился. Кто она мне? И на кой черт она мне? Ну да, красивая девка. Но мало ли их, красивых девок? Наркоша! А я ведь терпеть не могу наркош! Шлюха. Нет, у меня ненависти и презрения к профессиональным шлюхам не имеется. Я к ним просто равнодушен. Есть они и есть. И пусть будут! Лучше они, чем гомики.

Опять же, я никогда не испытывал желания топтать гомиков и всех на них похожих. Занимаешься ты своим грязным содомитским делом, да и черт с тобой! Только не завлекай! И детей не трогай – отрежу член и в глотку засуну! А в остальном – мне плевать, что вы там творите за закрытыми дверями. Извращенцы поганые.

Нюся. Что с ней? Вернее, что с ней и со мной? На кой черт она мне? Спасти ее? Зачем? Ну вот зачем мне ее спасать? За красивые глазки? За шикарную фигуру? За крепкую грудь и стройные ноги? Этого недостаточно, чтобы я потратил свое время и подверг опасности свое дело.

Но вот, черт подери, запала она в душу, и все тут! Нет, не любовь, какая, к черту, любовь? Уличная шлюха! Не смешите меня! Чтобы я полюбил уличную давалку? Тьфу!

А может, у меня, как у студента из купринской «Ямы», проснулось желание спасти падшую девицу? Эдакий русский синдром – нам только дай кого-нибудь спасти! Национальный комплекс – «спаситель мира». Вечно закрываем грудью амбразуры, спасая мир от фашистской чумы и от произвола капиталистов.

А может, и не надо искать оправдание? Перед кем мне оправдываться? Перед собой, перед людьми? На людей мне, по большому счету, плевать, мало ли что они обо мне думают. Пошли они!.. Главное, чтобы не мешали. А я свободный человек, и если хочу что-то сделать – кто мне может запретить? Конечно, как якобы сказал Маркс: «Свобода – это осознанная необходимость», но тем и отличается свободный человек от раба, что он может делать то, что не может раб. А конкретно – послать нахрен все необходимости и делать то, что хочет! Просто по своей прихоти, не задумываясь, зачем это нужно!

Вообще-то даже странно ощущать себя хозяином. Нет, даже так: Хозяином. У меня свое предприятие, которое приносит деньги, очень серьезные деньги! И будет приносить еще! Больше, гораздо больше! Я уже и забыл, как это – жить от зарплаты до зарплаты. Другие проблемы настали – как уберечь заработанное. Как там сказано в Писании? «Не скрывайте себе сокровищ на земли, идеже червь и тля тли, и идеже татие подкапывают и крадут». Подкапывают, падлы, точно. И крадут, мрази!

Смешно. Именно тогда, когда мне деньги, по большому счету, и не нужны, они посыпались на меня как из рога изобилия. Дьявольщина какая-то. Ха! Может, это именно потому, что я теперь служу дьяволу? Тьфу! Какому, к черту, дьяволу?! Я что – злодей?!

Хм… если убиваю людей – разве не злодей? Но ведь я делаю это ради доброго дела! Только ради Добра! Но убиваю. Впрочем, а разве те же крестоносцы не убивали во имя Христа? Хотя вот тут большой вопрос. Нет, лучше об этом вообще не думать. Не думать, и все тут!

Из офиса отправился в свою квартиру. А где еще хранить деньги? Окна – в решетках, дверь стальная, мощная, с двумя сейфовыми замками. Настоящая банковская ячейка! Не так уж и много сейчас в ней денег, несколько сотен тысяч баксов, ну и в рублях некоторая сумма (приличная сумма, ей-ей! О такой даже мечтать не мог!), но для многих людей это – запредельные деньги. За них они сделают все что угодно.


Кстати, это не все деньги, что у меня есть. Столько же лежит у Сазонова. Не рискнул я класть на сберкнижку, и все-таки, наверное, зря. Какая теперь разница – есть у милиционера деньги или нет? Это в советское время, чтобы купить автомобиль, милиционер должен был писать рапорт на имя генерала, начальника УВД, мол, «хочу купить автомобиль, прошу разрешить. Деньги на приобретение…», и рассказываешь, где взял деньги. Теперь все по-другому. Теперь – возле УВД куча дорогих машин, и никому не интересно, где ты взял деньги на приобретение. Изменилось все, ох, как изменилось! И не в лучшую сторону, это точно. Другой стала Система.

Сазонов был дома. Впрочем, как и всегда. Не помню случая, чтобы я приехал, а его не было. Как он общается со своими контактами, как на них выходит – для меня загадка. Сотового телефона я у него не видел. Да и кто доверит эфиру важные тайны? Только не такой тип, как Сазонов.

Сегодня он был добр и даже благостен. Встретил меня своими обычными пирогами – как будто ждал, что я вот-вот появлюсь. Расспросил о том, что со мной происходило. Я рассказал, умолчав о ненужных подробностях, вроде моей разборки в хинкальной. Сазонову это ни к чему, а мне было как-то даже неудобно рассказывать о том, как встрял в мелкий «бытовой» конфликт. Да еще и ради кого? Уличной девки, не стоящей и доброго слова! Ради смазливой шлюшки!

Черт! Да что у меня мысли все время возвращаются к этой девке?! Спаситель нашелся, черт подери! Добрый самаритянин!

Уже когда мы пили чай со сладкими пирожками с яблоками, я неожиданно для себя решился:

– Василий Петрович… вы же разбираетесь в лечении… Хм… ну… в нестандартном лечении.

Сазонов слегка поднял брови.

– Скажите, наркомана можно вылечить? Можно сделать так, чтобы у него полностью пропала тяга к наркотикам?

Сазонов нахмурился, его губы сжались в тонкую полоску. Лицо – и так каменное, безмятежное, как у изваяния Будды, сделалось буквально гранитным. Он был явно недоволен. И зол.

– Рассказывай! – приказал он, вперившись в меня взглядом-шпагой. – С кем связался? Что за наркоман? Или… наркоманка?

Я рассказал ему. Прямой вопрос – прямой ответ. Такая у нас договоренность. А я всегда выполняю свои обязательства и тем горжусь. На меня можно положиться, на мое слово. И это знают все. И я не намерен скрывать что-то от Сазонова, если он спросил впрямую. Вот если бы не спросил…

После моего рассказа он задал еще несколько уточняющих вопросов и бесстрастно констатировал:

– Идиот. Ты – идиот! Чтобы связаться с уличной девкой, да еще и наркоманкой, патологически лживой, продажной, да еще и назвать ей свой позывной, – надо быть полнейшим идиотом! Не ожидал от тебя такой глупости.

– Так я спросил – ее можно вылечить? – я разозлился и на Сазонова, и на себя.

– Ее надо пристрелить, а не лечить! – отрезал Сазонов. – Ее могила исправит! Женщины устойчивее к алкоголю и наркотикам, но они практически не поддаются лечению! Понимаешь? Алкоголичек и наркоманок меньше, чем мужчин – алкоголиков и наркоманов – в разы! На порядки! Но они практически не вылечиваются. Что у тебя за комплекс самаритянина такой возник? Сам только едва-едва вылечился от алкоголизма, и вдруг понадобилось спасать шлюху?! Ох, дура-ак… Тебе нужно свернуть ей башку. Она подставит – и тебя, и меня!

– Нет! – внутри у меня все заледенело, будто выпил поллитровку жидкого азота. Казалось, дыхну, и у меня изо рта вылетит облачко пара. Морозко, да и только!

– Ты должен. Иначе поставишь под удар твое дело! Наше дело!

– Если я это сделаю, чем буду отличаться от тех, кого хочу убрать? Она мне ничего не сделала! Она вообще никому ничего не сделала! Она просто оказалась не нужна этому миру и живет так, как может!

– Пойми, если делаешь важное дело, нужно быть готовым к неприятным решениям. Например, ты на войне, в разведке и, если тебя кто-то обнаружит, поставишь под удар тысячи, а может, и десятки тысяч жизней. Представь, что лежишь в схроне, и на тебя наткнулся пастушонок со стадом. Он ничего никому не сделал, и в том числе тебе. Но ты знаешь, что если он уйдет и кому-то расскажет, то задание будет сорвано. Погибнут твои соратники. Погибнут тысячи людей! Представь весы – на одной чаше жизнь этого пастушонка, на другой – тысячи жизней хороших людей. Что ты выберешь?

– Сейчас не война! Я не буду ее убивать! Не буду, и все тут! И это не обсуждается! Я только спросил, можно ли ее вылечить, и все! Зачем вы мне всю эту чушь втираете?!

– Разве не война? – Сазонов пристально посмотрел мне в глаза. – А кто тебе сказал, что не война?

Мы замолчали. Я не смотрел на Сазонова, он не смотрел на меня. Сидели, обдуваемые весенним, уже почти летним ветерком, и не говорили ни слова. Я чувствовал, что Сазонов прав, знал, что я дурак во всю шею (как говорила моя бабушка), и это меня злило. Но что бы там ни было, убивать Нюсю я не буду. Пусть даже Сазонов считаем меня полным идиотом. Есть кое-что, некая черта, через которую я не переступлю. Баста!

Уже когда уходил (решил поехать к дочери убитой учительницы, поговорить), Сазонов мотнул головой и приказал:

– Сядь. Поговорим!

Я сел, уже в общем-то зная, о чем будет речь, и тут же расставил точки над «i»:

– Я не буду ее убивать! Вопрос закрыт!

– Ее можно вылечить. Шанс пятьдесят на пятьдесят – зависит от крепости организма и от того, насколько далеко зашло дело. Насколько наркотик вошел в систему обмена веществ ее организма. Для того чтобы начать лечение, нужно уединенное место, что-то вроде подвала, откуда не будут слышны крики. Лечение очень болезненное и опасное. Возможны изменения в психике, а в самом худшем случае – смерть. Хотя разве это худший случай? Лучше смерть, чем лежать овощем и делать под себя. Если ты готов пойти на все это, я постараюсь ее вылечить. Но не здесь. Здесь никто не должен находиться, кроме тебя. Понятно?

– А вы ее нарочно не убьете? Типа по ошибке? Или скажете, что организм не выдержал?

Сазонов мрачно и пристально посмотрел мне в лицо:

– Я держу слово. Я ее нарочно не убью. И сделаю все, чтобы вылечить. Обещаю. Готовь место. И, кстати, насчет охранного агентства – это правильная идея. Теперь тебе нет необходимости быть в милиции. Но держись за место, пока это возможно. Как только все будет готово, можно и уволиться.

– Подождите! – вдруг встрепенулся я. – Вы так ничего и не сказали, почему комиссию московскую отзывают? И как Татаринов с Семушкиным догадались, что это я в ларьке уродов положил?

– Глупые вопросы, – пожал плечами Сазонов, – сам такие вещи должен додумывать. Комиссию отозвали? А откуда ты знаешь, что ее отозвали? И если так, то почему отозвали? И насчет ларька – от кого ты все знаешь? От Семушкина? Он сказал? И про Татаринова – он? А ты уверен, что все так и есть, как он сказал? Семушкин, конечно, персонаж интересный… непростой! Может, проверяет тебя. Он тебя обвинил в том, что ты работаешь на гэбэшников? А у тебя не возникала мысль, что, может, он как раз на них и работает? А тебя проверяет! История с уничтожением банды кавказцев известная, Семушкин – опер старый, тертый, для него раскопать о твоем знакомстве с девушкой – раз плюнуть. Но ведь еще и доказать нужно. Мало ли что он там себе напридумывал! Сам прикинь – Семушкин, к примеру, взял да и пошел к начальству, мол, у меня есть подозрения, что мой коллега Каргин убил нескольких хулиганов! И что ему скажут? Ну, как ты думаешь, что ему скажут? Ведь ты прекрасно знаешь Систему!

– Никто не захочет выносить сор из избы. Если меня закроют, полетят головы или скорее – погоны начальства. Я ведь под их началом! Не поверит ему никто. Орденоносец, герой и – убийца из ларька. Не смешите мои тапочки!

– Ну вот ты и сказал. Кстати, я вполне допускаю, что Татаринов знает – от Семушкина. Они давние знакомые, вместе работают уже двадцать лет. И вроде как даже дружат. Только не спрашивай, откуда я это знаю, все равно не скажу! Птичка на хвосте принесла! И таким способом они не только тебя предупредили, но и фактически предложили свалить из отдела. В народное хозяйство, как у вас говорят! Пока тебя не прихватили. А то, что тебя в конце концов прихватят, они не сомневаются.

– А вы?

– Что – я?

– Вы – сомневаетесь, что меня прихватят?

– Нет. В конце концов прихватят. Рано или поздно. Хотя я сделал все, чтобы поздно. Я тебя научил всему, чему можно научить за год. Но ты ведь знал, на что идешь, так? Знал. И ты прекрасно представляешь, что чем дольше находишься на войне, тем больше шанс, что тебя убьют. Ты ведь не просто так решил предприятие сделать, не хочешь, чтобы твои соратники остались ни с чем? Вот только ты не думал над тем, что без тебя они пойдут вразнос? Превратятся в обыкновенную банду убийц? Подумай над этим. А еще подумай, на кой черт тебе заморачиваться с какими-то там девками! Спасать шлюх! Устраивать любовь-морковь! Ты должен сделать свое дело и отдать мне долг! И держаться в своей огневой точке максимально долгое время, вычищая пространство от всяческой дряни! Как это делает солдат с пулеметом на войне! А ты заигрался в доброго самаритянина! Жалко ему, видишь ли, стало смазливую шлюшку, увидел и тут же растаял! Ладно там, сделал свое мужское дело и дальше пошел. Нет, тебе нужно большего!