Стая воронов
Часть 23 из 54 Информация о книге
– Мне нужно больше язычников, Этельстан. Помедлив, рыжебородый капитан помотал головой. – В Уссексе их больше не осталось – только банда разбойников, с которыми шла эта. Вы узнали у нее, где они прячутся? Кто ими командует? Или кто укрывает? Ведь, скорее всего, кто-то им помог. Хротмунд медленно повернулся. Его потусторонний взгляд застыл на Этайн. Глаза загорелись. – Говоришь, банда разбойников? Нет, об этом ведьма упомянуть забыла. У Этайн скрутило живот от страха. – Он ошибается, лорд Хротмунд. Не было никакой банды. Нас было всего двое. – Ложь! – зарычал капитан. – Ее сообщники убили шестнадцать моих людей – и это не считая славного Кюневульфа! Ни один человек не смог бы сделать это в одиночку! Одолжите мне щипцы и каленое железо, милорд. Я еще заставлю ее сознаться. – Интересно, – произнес Хротмурд. Его губы медленно изогнулись в улыбке. Этайн дернулась, загрохотав кандалами. – Я клянусь, милорд, Христом клянусь, что со мной был лишь тот, кто меня похитил. Я… Вдруг стены собора сотряс ужасный взрыв. Повалились камни, загудел, подвывая, ветер. Закричали люди. Земля под ногами затряслась, заходила ходуном, словно вокруг Бадонской скалы обвился тугим кольцом Мировой змей. Столб опрокинулся – Этайн упала на колени, на нее брызнули сотни деревянных щепок. Ее крик слился с испуганными криками остальных. Она задыхалась от пыли, воздух наполнился вонью серы. Зазвенело стекло – это цветные светильники попадали на пол, усыпая осколками неф. Колонны в виде деревьев затрещали и рухнули. Замигали и потухли факелы. Сквозь шум Этайн расслышала, как Оспак выкрикивает имя Одина. Мир качался и трясся, к голосу Оспака присоединился шепот тысячи призрачных голосов, взывавших с ним в унисон на тысяче языков, свистевших и шипевших с ненавистью и страхом. Свернувшаяся калачиком в темноте Этайн поняла, что в Бадон пришло что-то древнее и жаждущее мести. Глава 20 Землетрясение было поистине ужасающим. Гримнира поразило то, сколь внезапную и сокрушительную силу обрушил на Бадон Пастух холмов. С оглушающим грохотом сотрясалась и ходила под ногами земля; хотя фундаменты зданий были крепкими – насколько крепкой может быть работа человека, – его древние стены не устояли перед атакой Пастуха. Время не пощадило заложенные еще римлянами камни, и теперь они обваливались, с треском утягивая за собой заплатки из кирпичей и дерева. Оставшиеся без опоры защитные башни покачнулись и рухнули, внутрь хлынули камни, которые с равным бесстрастием крушили дерево, солому, штукатурку и людские тела. Крепостной вал пошел трещинами, и чем больше осыпалась водопадом земля, тем шире они становились. Укрепления Южных городских ворот обвалились внутрь на глазах у Гримнира. Искры упавших факелов рассыпались по руинам, освещая поднявшееся в воздух облако каменной крошки – смертельную смесь пыли и остатков пролитых за века на землю смолы, битума и масла. Гримнир прикрыл глаза от обжигающего пламени внезапной огненной бури, радуясь, что ему не пришлось быть в ее центре. Он не чувствовал ни капли жалости к тем, кто сейчас пекся заживо в этом подобии каменной печи или горел за ее пределами. Эти люди были его врагами, и на его месте они бы сплясали на его могиле. Но это бедствие кончилось так же быстро, как и началось. Пастух холмов прекратил колдовать, и земля вновь легла на каменные кости, словно саван на покойника. – Путь свободен, каун, – донесся усталый голос из-под камней круитни. – Не мешкай. Следуй за духами и возвращайся с моим непокорным рабом. Долго упрашивать его не пришлось. Он пустился бежать, прорываясь сквозь густые заросли на прямую, как стрела, дорогу, ее булыжники потрескались и лежали теперь кое-как. Проворный Гримнир поспешил к перекрестку, где дорогу пересекали следы повозок, перескочил обломки поваленного каменного креста. С освещенного пламенем неба хлынуло вниз воронье море, низко крича, словно окрыленное победой войско. Они указывали путь; Гримнир обошел кругом объятые огнем руины Южных врат и поднялся по стене, карабкаясь по засыпанной булыжниками трещине. Слева от него, на переживших атаку остатках перил сидела кучка одетых в кольчуги мужчин. Никто из них и не подумал остановить его. Они, кажется, даже его не заметили, ошеломленные неожиданным ударом, который нанесла им сама земля. Вокруг царил полный хаос. Небо лизали языки огня, из бывших когда-то сараями погребальных костров соломы и дерева вился едкий дым, и его удушающая пелена, наведенная божьей рукой, скрывала под собой тысячи небольших трагедий. На улицах лежали распростертые тела бледных, залитых кровью людей, которым размозжило булыжниками череп или позвоночник. Другие плавали в потоках воды, застигнутые врасплох кипятком, которые хлынули из подземных пещер на узкие улочки, обваривая заживо всех на своем пути. Третьих, лежащих теперь с перекошенными лицами, удушили смертельные пары, поднявшиеся в воздух из щелей, пробитых камнями. Обезумевшие от горя выжившие бродили между деревянных и каменных завалов в поисках дорогих им людей; дети пытались разбудить мертвых родителей, женщины рыдали над телами детей. Псы тянули за сапоги погибших хозяев или в ярости носились среди коз и коров, лишившихся вдруг пастухов. За воплями агонии и криками о помощи Гримниру слышались страшные тени призрачных голосов, на дюжине языков зовущих его по имени. Он пошел на звук к рухнувшему сердцу Бадона, к огромной Скале, где огнем маяка горели развалины собора. Треснувшие ступени вели к окованным железом дверям, теперь распахнутым и висевшим на сломанных петлях. Кучами громоздились деревянные леса и каменные глыбы фасада, принесшие ужасную смерть тем, кто пытался сбежать через брешь. Со сломанных жаровен капало кипящее масло – оно разлилось пылающим озером, и отблески играли на восковых лицах мертвецов. Кучка выживших – покрытые пеплом, пылью и запекшейся кровью слуги и знать – со всех ног удирала прочь. Гримнир с рыком растолкал их, словно овец, и направился к горящему сердцу собора. Глава 21 Поперечный неф озарило пламенем. Выбравшаяся из-под обломков Этайн была рада и этому зловещему свету. Окованный железом столб, накренившись к стене собора, спас ей жизнь. Он принял на себя вес рухнувших с потолка старых дубовых бревен, которые, в свою очередь, уберегли ее от града отделочных камней и кирпича. Один из толчков разбил кольцо цепи, приковывавшей ее к столбу; несмотря на кандалы, дрожавшая всем телом Этайн смогла выползти из-под развалин. Она пробралась, грохоча и скрипя кандалами, к центру поперечного нефа; она слышала и другие звуки: булькающее дыхание, приглушенные молитвы, тихое ритмичное пение духов. Обломки загромыхали и сдвинулись, пламя накинулось на старую древесину. В воздухе стояла резкая вонь дыма, каменной пыли, крови и обуглившейся плоти. Этайн закашлялась и сплюнула. Недалеко от себя, между алтарем и поперечным нефом, она заметила Фордрэда. Он лежал на спине, на его ногу – от бедра до колена – обрушилась часть потолка. Блеклая фреска была вся заляпана алой кровью. Острый, как датская секира, плоский камень разрубил крысиное лицо тюремщика пополам. Этельстана поблизости Этайн не заметила. – Оспак? – нарушила она тишину. И не услышала ответа. Этайн позвала громче: – Ярл Оспак? На этот раз послышался слабый голос. – Сюд-да, девочка. Неподалеку от трупа Фордрэда шевельнулась рука. Этайн вскочила на ноги и, таща за собой цепь, подобралась ближе. Одноглазого дана придавило балкой; и хоть он и выбрался из-под нее, Этайн поняла, что жить ему осталось недолго. Она опустилась на пол рядом с ним. – Что… Чем тебе помочь? – произнесла она со скорбью в голосе. Оспак слабо ей улыбнулся. – Я бы расцеловал тебя за рог медовухи. Но раз уж в этом сраном городе его не найти, давай-ка лучше снимем с тебя кандалы, – даже сломанными окровавленными пальцами он все же сумел сломать ее оковы. Они тяжело рухнули на пол. Затем он заглянул ей в лицо единственным зрячим глазом и покачал головой. – Не смотри на меня так. Что за нелепая смерть. Это лучше, чем умереть под пытками, но все же… не на такую смерть я надеялся. Ни славы. Ни почета. Она не привлечет сюда валькирий – придется мне явиться в чертоги Всеотца попрошайкой… – у Оспака перехватило дыхание. Этайн сжала его руки. – Христос примет тебя как брата. Тебе нужно просто попросить Его благословения. Старый ярл рассмеялся. – Я буду плохим гостем за столом твоего Белого Христа. Думаю, что мои песни там никому не по вкусу, – тело дана вдруг сотряслось от кашля. Этайн оторвала от подола рубахи полоску ткани, утерла выступившую на губах Оспака кровавую пену и погладила его по крутому лбу. – Один отомстил за всех нас, – пробормотал он. – Да, – кивнула Этайн. Продолжить она не успела: позади кто-то резко вздохнул, и послышался режущий ухо голос Хротмунда: – Богохульство! Лорд Бадона вышел из облака дыма; ивовый дух остался цел, но его сосуд выглядел оборванным и калечным, а придававшие ему живой вид чары ослабли. Из ран не сочилась кровь, а кожа посерела от касания смерти. Его глаза горели, лицо превратилось в омерзительную покрытую пеплом и пылью маску. Он переступил через труп Фордрэда. – У меня отмщение, – произнес он. – Ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них. Он нагнулся и поднял деревянную булаву с бронзовыми шипами. – Отмщение свершилось – но не твое, – ответила Этайн. Собравшись с духом, она поднялась на ноги и встала между Хротмундом и Оспаком. – Ты их не слышишь? Голоса ландветтир, духов, которых ты предал? Они называют имя твоего палача. Хротмунд вскинул голову и прислушался. – Cucullo Tectus? Yr un-Chwfl? Гримр? Я знаю, о ком они говорят. О том, кто скрывается под капюшоном, потомке Проклятого рода и сыне Балегира. Эта тварь скитается в одиночестве далеко на севере… – Нет! Это он похитил меня. Это он провел меня под темными ветвями Иггдрасиля из датской Зеландии в Уэссекс. И это он убил твоих людей у Брода Нунны. Он идет за мной. Как ни силился Хротмунд, он не смог скрыть страха за усмешкой. – Значит, он идет на смерть, – он перекрестился и указал булавой на распятие, все еще свисающее на сломанных балках под сводчатым потолком алтаря. – Господь во славе своей защитит меня от грязных лап оркнея и черной магии его бессильных богов! На мне доспех Господень! – Ты украл и доспех, и славу, – ответила Этайн. – Они бессильны против него. Он уже идет! Лорд Бадона схватил ее за волосы. – Но он не успеет тебя спасти, дьявольское отродье! – Отпусти ее! – прорычал Оспак, вцепившись ему в лодыжки. Булава Хротмунда опустилась на его висок, и рык сменился хрипом; бронзовые шипы разорвали кожу и раскололи череп Оспака, словно скорлупу. Этайн закричала и забилась в руках одержимого; она с шипением пыталась пнуть его в пах, напрасно скребла по его сжатому кулаку. – Ублюдок! – Где же твой Воин в капюшоне, ведьма? Где твой Гримр? – Хротмунд оттащил ее к центру поперечного нефа, чтобы она хорошо видела распятие над ними. Там ярче всего горели огнем сухие балки потолка и битум, скреплявший раньше части верхнего ряда окон. – Пусть приходит! Я у него на глазах раздроблю твои кости и брошу тебя на костер, а после отправлю в Ад и его! Зови его! Зови своего ничтожного спасителя на помощь! Давай же, ведьма… Повисшая вдруг гробовая тишина заставила замолчать и Хротмунда. Воздух вокруг стал душным и влажным, как перед летней грозой. Этайн тоже это почувствовала. Она прекратила дергаться. Духи перестали шептаться, но не исчезли. Они смотрели. Выжидали. А потом сквозь громкий треск горящих балок послышался знакомый звук: низкий мрачный смешок. – Теперь я вижу, что Старик имел в виду. Глава 22 Хротмунд резко развернулся и встал к поперечному нефу спиной, прижав Этайн к груди. Его левая рука легла ей на горло. За стеной огня сидел на куче булыжников посреди разрушенного нефа Гримнир. В дымной пелене его глаза казались угольями. Он взмахнул обнаженным лезвием сакса. – Она не твоя, клятвопреступник, убери от нее свои грязные лапы! Хротмунд замер, Этайн почувствовала, что по его спине бегут мурашки. Однако когда он заговорил, в голосе зазвучало презрение. – О, какие манеры для сына Балегира! Как трогательно! – Манеры? Пф! Она моя, жалкий ты увалень. Я ее украл, честно и справедливо, и сейчас заберу обратно!