Стая воронов
Часть 42 из 54 Информация о книге
Неподалеку фыркнула и шарахнулась в сторону учуявшая его лошадь. Гримнир тихо выругался; он знал, что, подобравшись так близко к полю боя, испытывает терпение Норн, этих переменчивых сучек, плетущих судьбы всех живущих. Сидевший на лошади ирландец – с густыми усами, заплетенными в три косы золотыми волосами и рябым лицом – похлопал животное по холке и ласково зашептал в его прижатые к голове уши. Взгляд инистых глаз скользнул по гребню низкого холма. Увиденное ему не понравилось, и всадник наморщил запачканный кровью лоб и резко вытянулся. Когда ирландец обернулся через плечо и свистнул остальным, привлекая их внимание, Гримнир сполз с вершины холма – его движения заглушил тихий шелест травы на ветру. Глава 23 Кормак О’Руэрк свистнул приятелям из авангарда. Эти ребята, как и он сам, были родом из Коннахта, из омытых кровью Уи Руэрков, живущих на холмах и в низинах Лох-Гилл. Как и он сам, они принесли клятвы не этому трясущемуся от старости дураку, королю Бриану, а его свирепому сыну Мурроу – повелителю Дал Каш, более близкому им по духу. Пока папаша читал проповеди о вреде насилия и резни, сын дал Кормаку прямой приказ залить эту землю кровью паршивых захватчиков-северян. Заставить их пожалеть о том дне, когда они ступили на святую землю Эриу. Так Кормак и сделал. В этом его парням не было равных… Всадники так рьяно обчищали трупы, что лишь несколько из них обратили внимание на свист О’Руэрка. Среди горстки тех, кто подъехал к нему, большинство были в летах, их кровь, в отличие от их молодых товарищей, не горячили плотские утехи. – Вон там кто-то шныряет, – сказал О’Руэрк, дернув подбородком в сторону низкого холма и равнины за ним. – Не больно он на крестьянина похож. Чтоб мне в чертовы священники уйти, это лазутчик! Давайте, парни, нужно несколько человек – прижмем его. Прикончим этот сброд прежде, чем северяне спохватятся и оттеснят нас. Пятеро его парней исчезли за гребнем холма, и Кормак О’Руэрк отвернулся; предводитель всадников Коннахта обратил внимание на мерцание вдали: это играли на кольчужных кольцах лучи солнца. Он заметил, что с укреплений дублинского замка за ними следит целая делегация. О’Руэрк ухмыльнулся, и его усы шевельнулись. – Веселее, ребята! – крикнул он. – На нас вышел взглянуть сам их румяный королек! Малютка Шелкобород выполз из-под юбки своей сучки-матери! Ирландский авангард дружно осыпал его насмешками и проклятиями; некоторые подъехали ближе к воротам, спешились и оголили белоснежные зады. Один из них дважды попытался перебросить через стену тело светловолосого ребенка. Когда он в третий раз склонился в седле, чтобы подхватить окровавленный труп, его череп насквозь прошила норманнская стрела. Он свалился в грязь; пони шарахнулся в сторону, встал на дыбы и понес – и тогда в его пыльный бок вонзилась вторая стрела. Все еще посмеиваясь, О’Руэрк отвел всадников от дублинских стен. Глава 24 Король Ситрик, облаченный в кольчугу и длинный зеленый плащ, подколотый на груди византийской фибулой, мерил шагами укрепления дублинского замка и смотрел на отступление ирландского авангарда. Бросал сердитые взгляды на убитых крестьян и поселенцев с запада Дублина, беженцев из преданной теперь огню деревни Килмейнема в трех милях от города – мужчин, женщин и детей, брошенных их королем, оставленных на растерзание у него под носом. Он пожертвовал честью и гордостью ради честолюбия проклятого Полудана. Король Дублина сжал зубы. – Еще раз, – рыкнул он лейтенанту, а тот, в свою очередь, повернулся и подал знак примерно дюжине норманнских лучников, поджарых и жилистых, словно гончие псы. Они натянули тетивы своих тисовых луков и послали в воздух вторую дюжину стрел. Одно седло опустело, но полет остальных оказался слишком недолгим. Король выругался. – Это бабская работа, Силкискегг, – сказал кто-то за спиной у Ситрика. Тот напрягся и, обернувшись, сердито посмотрел на поднявшегося к нему мужчину. Его дядя… Тонкокожий, слабый Маэл Морда в компании прибывших недавно на драккарах вождей: Сигурда, ярла Оркнейских островов, похожего на медведя великана с густой бородой, бьющегося под вороньим знаменем Одина; и его противоположности, Бродира с Мэна – тощего и дикого, словно бешеный волк. Если скальды не врали, Бродир читал руны и был искусен в битвах. Секиру в его руках выковали сами гномы, и этот же злокозненный народец вплел в серебряную сеть его кольчужного хауберка защитные чары. – Бабская работа, – повторил он. – Чего мы ждем? Пошлем наших разбойников и перережем ирландских псов, скребущихся в твои двери! – Да, – звучным басом отозвался Сигурд. – Я сюда с Оркнейских островов приехал не бороду гладить с такими, как ты. Отдай приказ, и мы еще до появления луны разобьем их и приведем к тебе в цепях этого христовера мак Кеннетига. Маэл Морда фыркнул. – Если эта работенка так проста, то зачем нам здесь вы, деревенщины? – Деревенщины, значит? – пошел на него Сигурд, сжав кулаки; он сделал два шага к побледневшему королю Лейнстера, но тут ему на плечо легла рука его соратника. Ни один из них не заметил кривой тени Бьярки Полудана, скрывавшегося в тенях позади них. – Потому что у тебя нет людей, Пустой король, – сказал Бродир, не потрудившись скрыть насмешку. – Ни людей, ни земли, ни короны – не считая этой бесполезной побрякушки у тебя на голове. – За меня сражаются люди Лейнстера! – Маэл Морда выпрямился во весь рост, надеясь получить поддержку среди своих вождей. По укреплениям пронесся эхом гулкий смех Сигурда. – Люди? – повторил он вскоре, утерев слезы веселья. – Эти тявкающие шавки? Они сражаются не за тебя, полудурок! Они сражаются потому, что эти псы, – он кивнул лохматой головой на горящий Килмейнем, – нассали им на порог! Обычно неулыбчивый Бродир ухмыльнулся, невесело и жестоко. – Довольно! – зарычал Ситрик. – Золото, земли, честь… какая разница? Мы все здесь ради одного, и все пляшем под одну дудку! Король Дублина метнул злой взгляд на молчаливого Полудана. – Это так, – согласился Бродир. – И настало время ей протрубить наступление, Силкискегг! Сеть судьбы сплетена, и валькирии уже несутся сюда в сумерках Севера! Дуй в рог, добавь его звуки к их грохоту – и мы возвестим гаэлам их погибель! В словах Бродира таилась магия, и Ситрик не остался к ней равнодушен. Король Дублина почувствовал, как закипает кровь; он уже был готов издать боевой клич и призвать северных наемников вместе ринуться по залитому кровью пути Славы и Смерти. Но вкрадчивый голос Бьярки потушил чары Бродира, как человек тушит пламя свечи. – Ты их видел? – спросил он. Когда он направился к вождям, король Дублина понял, что его хромота, его сутулые плечи и болезненный вид заметнее обычного. Бьярки играл роль – роль уродливого годи, пожертвовавшего здоровьем ради мудрости. Ситрик рассмеялся бы, не отразись при виде вышедшего из теней Полудана на лицах Сигурда и Бродира страх. – Ты их видел, могучий Бродир? Узрел своим смертным взором валькирий? Нет? – Бьярки скривился, даже при свете дня к нему будто липла тьма. Горящими, как уголья, глазами он смерил взглядом сначала ярла Оркнейских островов, затем вождя разбойников Мэна. – А я видел! Я видел двенадцать дочерей Одина, ужасающих и прекрасных, с горящими загробным светом взглядами и сердцами, холодными, как точильные камни. Говоришь, сеть судьбы сплетена? А я говорю тебе, Бродир с Мэна, что норны еще ткут ткань этой бури мечей на кровавом станке! Они явились мне: вместо грузил у них отрубленные головы, вместо нитей жилы, а вместо утока – кишки; билом служит им зазубренный меч, а челноком – шипастая стрела! Знамения ясны: мечи норн останутся сегодня в ножнах, копья – в земле, а топоры – за поясом! Можете пренебречь этими знаками – но на свой страх! – И как долго? – спросил Сигурд. – Как долго нам еще ждать? Ситрик покосился на погрузившегося в молчание Бьярки. – Жрецы вновь прочтут знамения на закате, – сказал король Дублина. – Мы узнаем волю богов… – Через два дня, – вдруг прервал его Бьярки. – Мак Кеннетинг сдохнет в день, когда эти жалкие христоверы отпразднуют распятие их бога на кресте. Такова воля Одина. Бродир вновь торжествующе улыбнулся. – Страстная пятница, – резко кивнул он. – Подходит. – Да, – рыкнул Сигурд и он поскреб заросшую щеку. – Но выйдет ли ублюдок на бой в священный день? – Ни за что, – подал голос забытый Маэл Морда. – Грешно в такой день проливать кровь. Старый дурак откажется от битвы. – Значит, заставим его согласиться, – ответил Ситрик, выпрямившись в полный рост; капитаны драккаров одобрительно кивнули. Даже Бьярки замолк, предпочтя наблюдать. – Мак Кеннетигу решать, обнажать ли меч, пусть это останется между ним и его богом. Но мы обнажим, братья мои. Мы напоим землю красной мочой, которую гаэлы зовут кровью, и неважно, станут они биться или нет! – Тогда молись, Силкискегг, – ответил Сигурд, подмигнув. – Молись, чтобы тебе хватило медовухи! Моих парней терзает жажда, а эти мэнские ублюдки пьют эль, как рыбы – воду! Они рассмеялись вместе с Ситриком. – Дядя покажет вам, где я храню бочки и бутылки, он хорошо знаком с этой частью замка. Зайдясь смехом, Сигурд навалился на Маэл Морду, обняв рукой за шею, и, прежде чем тот успел вообразить, утащил его прочь, словно закадычного собутыльника; Бьярки и Бродир пошли следом плечом к плечу. Через мгновение король Дублина снова стоял на укреплениях своего замка в одиночестве и смотрел на оставленные врагом разрушения. Вскоре он почувствовал рядом с собой мать. Кормлада куталась в плащ с капюшоном и была мрачна, как ее фамильяры-вороны. – Слышала? – спросил король. Кормлада кивнула. – Он зашел слишком далеко, – тихо произнес Ситрик. – Мои люди ждут его приказов, будто я хожу под своим клятым дядей – будто я пустое место и ношу чужую корону, – он вздохнул. – Эти смерти на моей совести. Они пришли ко мне в поисках защиты, и вот чем я отплатил за их верность? Надо было сесть на коня и разбить их авангард, но он приказал мне остановиться и закрыл ворота. Он приказал мне! – процедил Ситрик сквозь зубы и глубоко задышал, пытаясь унять свои чувства. – Я сын Олафа Кварана, а не игрушка какого-то чудовища! – Терпение, сын мой, – ответила она. – Усмири гнев и играй свою роль. Это я позволила ему проникнуть в наши ряды, и мне изгонять его прочь в ту бездну, которая его породила. Ситрик отвернулся. – Что бы за игру ты ни вела, матушка, поспеши. Времени почти не осталось. Король Дублина сошел с крепостных стен, оставив Кормладу в одиночестве. Что-то привлекло ее внимание, она взглянула вверх, на темное пятнышко, купающееся в потоках воздуха над раскинувшейся внизу косой равниной. Это был Круах – он взмыл еще выше в голубое позолоченное небо и искал, выслеживал чудовище, которое она встретила на вершине Каррай Ду, чтобы передать ее послание. Ее прекрасное в своей простоте решение проблемы зажившегося на свете Полудана. Лишь чудовищу под силу убить чудовище. Глава 25 Гримнир без труда ускользнул от посланных за ним ирландским вождем следопытов. Да любой сопливый щенок каунар, у которого еще молоко на губах не обсохло, мог обвести вокруг пальца этих деревенщин, настолько они были ленивы и беспомощны в слежке. Он хотел было немного развлечься, погонять их до изнеможения и прикончить одного за другим, но передумал. Он планировал заключить союз с ирландским королем, а это значило заслужить его доверие. А какой дурак ему поверит, если пойдет слух, что смуглый клыкастый демон устроил его людям засаду в лесу? Так что Гримнир дал им уйти, пока искушение не стало слишком велико. К закату он по собственным следам вернулся к растрескавшимся останкам сгоревшей усадьбы. Сквозь неровные просветы в облаках пробивалось глубокого синего цвета небо, горевшее на западном горизонте рыжим огнем. Таким же, как пышущее жаром сердце кузнечного горна. – Красное небо, – пробормотал Гримнир, стараясь припомнить один из виршей, которыми сыпал Гифр. Он уже хотел присесть здесь, среди ежевики на усыпанной камнями земле, но тут послышался мрачный крик ворона, от которого встали дыбом волосы на загривке. Зашелестели огромные крылья. Гримнир вспомнил о слугах ведьмы и резко припал к земле; он обернулся на звук и вытащил сакс, увидев, как древний ворон садится на вершину замшелого камня, когда-то бывшего в усадьбе очагом. Какое-то время эти двое пристально вглядывались друг в друга – немигающий взгляд угольно-черных блестящих глаз ворона против взгляда прищуренных, горящих, будто восходящее солнце, глаз Гримнира. Наконец он медленно выпрямился. – Чего тебе, старая ворона? Этот одноглазый сучий сын прислал тебя меня мучить? И Гримнир ничуть не удивился, когда гигантская птица ответила ему резким карканьем, подобающим его роду: Мудр осторожный, что ищет речей. Так пусть же забудутся смертные распри. В замке высоком, что над озером Черным, дочь королей ищет совета.