Стая воронов
Часть 41 из 54 Информация о книге
– Nár, – проворчал он, кривясь, как от боли. – Не спорить. Садись. И Этайн, не забывая об осыпающемся крае пика, присела рядом. Гримнир выудил из варева шмат оленины и протянул миску Этайн. Та покосилась на него, как на безумного, но пожала плечами и достала кусок и себе. Ели в странной неуютной тишине. Наконец Гримнир сплюнул пожеванный хрящ и утер рот тыльной стороной руки. Он покосился на Этайн. – Старый Гифр рассказал мне все о клятвах и долге, – сказал он. – Никогда не клянись попусту, никогда не забывай своих долгов. Тут уж старый мерзавец не ошибался! – Гримнир рассмеялся, хрипло и мрачно. – Должников у несчастного пройдохи было даже больше, чем собственных долгов. А я никогда не любил просить, ничего: ни еду, ни кров, ни помощь в драке. Но… – он недовольно скривил губы, – но ты и правда вытащила мою задницу из передряги. И я твой должник. Так что я выплачу этот долг, как велит мне клятва, – Гримнир потянулся к саксу, но Этайн перехватила его руку. – Давай считать, что мы в расчете? – В расчете? Этайн кивнула. – За Бадон. Гримнир задумчиво цокнул языком и медленно кивнул. – Значит, в расчете, – он с хитрецой покосился на Этайн. – Хотя… – Что? – Если уж ты так стоишь за правду, то ты все еще должна мне – я спас твою жалкую шкуру на Пути Ясеня, – Гримнир злобно оскалился. Этайн посуровела. – Что ж, если вдаваться в детали… то ты все еще должен мне вергельд за моего погибшего друга Ньяла. Гримнир с громким звуком прикрыл рот, нахмурил брови. И отвернулся, бормоча себе под нос, что, может быть, они все-таки и правда в расчете. Этайн фыркнула и громко рассмеялась. – Господь всемогущий! У тебя такой вид, будто ты съел кусок дерьма! Старого и вонючего! – воскликнула она. И добавила: – Можно я кое в чем тебе признаюсь? Когда мы ушли из той пещеры в Зеландии, Ньял был еще жив. Гримнир покосился на нее. – Дан Христа-то? Nár! Я сам его душил! И знаю, что выдавил из него всю жизнь до последней капли! – Нет, – потрясла головой Этайн. – Ты его покалечил, но когда мы уходили, он и не думал умирать. Гримнир ругнулся и сплюнул под ноги, но Этайн уловила в его голосе и нотку восхищения. – Жалкие богомольцы! Даже честно помереть не можете! – и он замолк. Солнце достигло зенита и начало клониться к затянутому облаками западу; тени под Каррай Ду стали длиннее, а текшая под горой река превратилась в огненную ленту. – Он знает, что я здесь, – прервал затянувшееся молчание Гримнир. – Ублюдок знает, что я могу одним ударом в его черное сердце стребовать с него долг, который тянется за ним уже пятьсот лет. Вот и спрятался за клятыми стенами – и приманил на свою вонь побольше мух в надежде, что они спасут его от расплаты, – Гримнир кивнул на запад, туда, где взмывал вверх столб дыма от еще одного идущего к городу войска. – Но эти-то свиньи откуда взялись? Еще одни ничтожные союзники Полудана? Вышли потешить себя и сжечь пару деревень? Этайн вдруг поняла, что Гримнир не знает о разладе в Эриу. С тех пор как они покинули Уэссекс, и уж тем более после того, как причалили к здешним берегам, у нее не нашлось времени ему об этом рассказать. – Нет. Это войско верховного короля Эриу, Бриана мак Кеннетига. Он идет к Дублину, чтобы подавить восстание, которое поднял брат ведьмы, король Маэл Морда Лейнстерский. Полудан его союзник – кажется, он и стоит за всем этим – и, по словам Оспака, «предлагает добычу, рабов и земли любому ярлу и держателю колец от этих земель до Хельхайма, который ответит на призыв к оружию». Готова поклясться, что на тех кораблях и грабители с Мэнса, и разбойники с Оркнейских островов. Гримнир с живым интересом вновь обвел взглядом лежащие перед ними земли. – Прямо как в Растаркалве, – сказал он больше самому себе. – Тогда Бьярки подбил сыновей Кровавой Секиры восстать против этого полудурка короля Хокона. – Зачем? Гримнир неторопливо поднялся на ноги, размял мышцы, хрустя и треща суставами. – Главным образом, из-за славы. Хотел прослыть среди норманнов могущественным годи, вот и распустил слухи о пророчествах и знамениях, чтобы обернуть дело в свою пользу. И что на кону теперь? – Наверное, трон, – ответила Этайн. Она тоже встала. – Может быть. Надо подобраться ближе, – взгляд Гримнира остановился на воинстве вдали. – Что ты знаешь об этом их верховном короле? Этайн пожала плечами. – Немного. Я слышала, он уже стар. Хороший король и благочестивый слуга Господа. Ярл Оспак знал о нем достаточно, чтобы оставить Мэн и поплыть ему на помощь, даже против собственного брата пошел. – А этот, – Гримнир ткнул большим пальцем себе за плечо: ниже по склону стоял в тисовой чаще их незатейливый лагерь, где отдыхал под навесом из веток и покрывал Бран из рода И Гаррхонов. Этайн слышала, как он стонет от боли в бреду. – Он один из людей верховного короля? – Он и его товарищи хотели присоединиться к Бриану. Бусины в волосах Гримнира тихо постукивали друг о друга – натянув и зашнуровав жилет, он начал наклонять спину, гнуться в стороны и играть плечами, чтобы размять затвердевшую кожу. Затем надел рубаху из покрывшихся ржавчиной кольчужных колец и подвязал пояс с ножнами сакса. Скатанный плащ из волчьей шкуры остался висеть на сумке. – Проводи этого ублюдка обратно в лагерь, – сказал Гримнир. – Я сооружу носилки, возьмешь одного из этих захудалых пони. Этайн покачала головой. – Он умрет. Эта стрела… – Он и здесь умрет, но если испустит дух среди гаэлов, у тебя хотя бы будет шанс получить расположение старого короля, – Гримнир кинул ей свою сумку. – Бери и двигай, подкидыш. – Не понимаю, чего ты от меня хочешь. Гримнир нагнулся к ней – и тут она вспомнила. Вспомнила то, о чем это соседство заставило ее забыть: перед ней стояло создание, пережившее десять сотен лет битв, – двадцать людских жизней, слепленные в ужасное чудовище, которое большинство людей убило бы, только выдайся им такая возможность. И у нее с этим чудовищем было общее дело. – Мы с тобой стоим на пороге гибели, подкидыш. Два изнуренных волка, два одиноких бродяги. Но у нас есть шанс это изменить. Поэтому я хочу, чтобы ты была самой собой. Будь хорошей богомолицей, излучай свет доброты человеческой. Мне надо, чтобы ты рассказала тем гаэлам внизу красивую сказку. Рассказала громко – любому, кто станет слушать. – И если получится, – закончила за ним Этайн, – то, может, к волкам присоединится кто-то еще. Глава 22 Когда день угас, Гримнир крадучись спустился с пика Каррай Ду. Его путь пролегал по заросшим сосной и тисами горным склонам, по тропам дублинских дровосеков и пустым лагерям, в которых когда-то меняли и торговали лучшее дерево на кили, доски, мачты и весла корабельные плотники данов. Лес сменился невспаханным полем, тропы дровосеков превратились в дороги, по которым легко проскачет конь или проедет повозка. Гримнир ускорился, остановившись лишь раз, чтобы осмотреть заросшие сорной травой стены сгоревшей усадьбы. – Старая работа, – пробормотал он. Этайн он услал в другую сторону, по более пологому склону – эта дорога выведет ее и проклятого ирландца прямо в тылы приближающегося к городу войска. – Авангарду не попадайся, – учил он ее, сломав четыре тисовые ветки и связывая из них некое подобие носилок – Впереди идут молодые… им не терпится пролить кровь, прославиться. Высматривай плетущийся сзади сброд, ищи ваших клятых священников. Судя по виду, этого скоро отпевать. – Его зовут Бран, – твердо произнесла она. – Бран из рода И Гаррхонов. – Мне насрать, как его зовут, главное, чтобы ты рассказала им красивую сказку – и рассказала громко. Ты же хочешь, чтобы она дошла до их клятого короля. – Почему так важно, чтобы об этом услышал король Бриан? Гримнир отставил носилки, которые пытался привязать к одному из пони, прижавшему в ужасе уши к голове. – Это важно. Если со мной что случится, помощь короля тебе не помешает, подкидыш. Гримнир усмехнулся. Кто бы его видел! Поучал ее, словно какая-то толстомясая мамаша. Не хватало еще руки заламывать, трясясь, чтобы с ней ничего не случилось. Пф! Да плевать на нее. Его волновал только вергельд – расплата за пролитую кровь, которую он медленно и мучительно стребует у спрятавшегося в нору ублюдка Бьярки. Когда его кости рассечет клинок, со всеми клятвами и союзами будет покончено. Поля сменились прибрежными лугами, с сочной высокой травой и фруктовыми садами; после дождей полноводная река разделилась на два рукава: узкий – медленный и черный, и широкий – быстрый и зависящий от приливов. Там, где они соединялись, лежало глубокое черное озеро, открывавшее путь к морю, а над ним, на мысе, возвышались крепостные стены Дублина. Гримнир пробрался через яблоневую рощицу в цвету и укрылся в не слишком надежной тени лежащей в руинах каменной церкви. Осмотрев оттуда городские укрепления, он счел их серьезным препятствием. Возведенные из камня, земли и древесины стены выглядели прочнее бадонских, за ними следили, а кроме того, было кому следить и с них. Черное озеро служило городской гаванью, и даже от церкви Гримнир видел в ней множество вытащенных на берег кораблей – их носы украшали фигуры драконов, по бокам были развешаны щиты; по берегу вдоль гавани тянулась еще одна стена частокола. Наскоро сосчитав мачты и прибавив к ним те, что покачивались сейчас над кристально-голубыми водами гавани, Гримнир получил примерно шестьдесят кораблей – две с лишним тысячи воинов. Гримнир громко сплюнул, потер подбородок тыльной стороной ладони. – А ублюдок хорошо устроился – как червяк в заду у мертвеца. Он без опаски выбрался из укрытия и вернулся через яблоневую рощу на дорогу, идущую мимо Дублина. Подошел к заросшим берегам вялой речушки, черной от ила и торфа; несмотря на ее глубину, Гримниру удалось перейти ее вброд, хватаясь за висящие низко над водой ветки и упавший ствол. С пригорка на дальнем берегу было отлично видно обращенные к берегу ворота Дублина. Как и стены, ворота выстроили на славу: окованное железом дерево, по бокам земляные укрепления с частоколом по верху. Они стояли открытыми, пропуская в город толпы беженцев с окрестных земель – крестьян-норманнов, вспугнутых с места приближением гаэлов. Длиннолицые мужчины брели вслед за волами, тянувшими повозки с их жалкими пожитками, женами и их скулящим отродьем, щенками, от крика которых Гримнир раздраженно стискивал зубы. Он прикинул, получится ли проскользнуть в город вместе с беженцами. Проберусь внутрь, как какой-то тихий воришка… и что потом? Прирезать Бьярки ночью в его же постели? Или драться в открытую и надеяться, что его дружки не подоспеют раньше и не скормят меня воронам? Нет, как бы ни были крепки и надежны дублинские укрепления, Гримнир знал, что отыщет в них лазейку. Его волновало, как подкрасться к этой змее Бьярки незаметно – и, что еще труднее, убраться восвояси живым и невредимым, когда все будет кончено. Добрую половину часа Гримнир сидел на корточках в высокой траве и смотрел на ворота. Ублюдок знает, что я близко, думал он. Конечно, знает. Даже если он не слышал воя ночных ведьм, когда я впервые ступил на этот клятый остров, ему рассказала его шлюха. Он знает… но не сбежит. Не в этот раз. Слишком много труда вложил мелкий тупица в эту затею – по его приказу маршируют войска, короли кланяются ему и пляшут под его дудку, даже клятые боги смотрят в его сторону. Ну и? Как мне к нему подобраться?.. Гримнир вдруг трижды быстро постучал себя ладонью по голове. Nár! Тупой ты мерзавец! Этого он и добивается! Чтобы я прорвался за эти проклятые стены! А там, куда бы я ни сунулся, меня прирежут его свиньи, лопни его желтая печенка! Гримнир внезапно прищурился: его раздутые ноздри учуяли резкий запах дыма, который тут же перебила жуткая вонь горящей плоти. Он лучше других знал, о чем говорит этот запах. Приставив ко лбу грязную руку, Гримнир посмотрел на запад. За низкими холмами поднимались в небо два дымных столба; на башне неподалеку затрубили в рог, с треском и скрежетом начали медленно закрываться дублинские ворота. Оставшиеся на дороге беженцы подняли шум: они кричали, сыпали проклятиями и пытались протиснуться внутрь. Воспользовавшись этой суматохой, Гримнир перебежал к новому укрытию, под кромку холма; трава здесь росла гуще, но вид на изрезанную колеями дорогу все равно открывался хороший. У него на глазах норманнские беженцы ссаживали жен и детей с медлительных быков и понукали их бежать. Старшие дети подхватывали на руки заходившихся от ужаса рыданиями младших, люди у ворот умоляли отставших поспешить, чтобы успеть попасть внутрь. Это удалось лишь горстке людей – прежде чем окованный железом засов на воротах опустился на свое место, с холодным безразличием вынося остальным смертный приговор. Оставшиеся на дороге заметались по ней зайцами. Отойдя от дублинских ворот на четверть мили, мужчины развернулись кругом и встали плечом к плечу со своими мрачными женами, ощетинились топорами и копьями. Вдали показался стремительно приближающийся ирландский авангард. Всадники, огромное множество всадников – полудикие воющие гаэлы верхом на лохматых пони с копьями и маленькими круглыми щитами, послушные командам не больше, чем свора диких псов; ни один не подумал надеть шлем или хауберк. Все вместе они обрушились на неровный строй беженцев. И хотя этих мужчин и женщин ждала верная смерть, они все равно постояли за себя достойно. Их копья пронзили нескольких пони, а топоры напоили твердую землю славной ирландской кровью. Но долго они не продержались. Гримнир предостерегающе зашипел, когда всадники развернулись и зашли северянам со спины. Половина из них обернулись лицом к новой угрозе и за это получили копье в спину. В мгновение ока неравный бой превратился в резню. Гримнир увидел, как смертельно раненный рыжебородый дан полоснул ножом по горлу стоявшую рядом с ним женщину; они оба, муж и жена, сползли на землю, и ураган ирландцев пронесся над ними. Всадники скакали меж повозок, насаживали на копья уносящих ноги беженцев, вылавливали детей, стараясь размозжить им головы, и тащили за собой найденных женщин, срывая с них одежду. Бойню сменило насилие. Гримнир ожидал, что наблюдавшие за этим с дублинских стен суровые северяне что-то предпримут. Устроят дерзкую вылазку и вернут тела погибших, польют гаэлов дождем из стрел, дав отомстить их железным наконечникам, – хоть что-то. Но он не ожидал тишины. Гримнир презрительно скривил губы. Попахивало работенкой Бьярки – этого лицемерного трусливого ублюдка! Это он прятался за стенами, прятался за копьями этих северных шавок, почитавших его за того, кем он притворялся. Прямо как в Растаркалве. – Так тому и быть! Он мог сыграть в эту игру еще раз. Но Гримнир не собирался сторониться битв, как тогда – когда он решил позволить сыновьям Кровавой Секиры принять удар на себя. Нет, теперь он хотел направлять это копье сам. И это значило заключить союз с этим христовером, ирландским королем Брианом мак Кеннетигом. Это значило войти к нему в доверие с помощью Этайн… Это значило терпеливо ждать. Гримнир недовольно сжал зубы. Ждать! Грязный слизняк был совсем близко, ближе, чем за последние пятьдесят лет, и его воротило от мысли сидеть сложа руки. Но все же этот полудурок был хитер, как змея, а он преодолел весь этот путь не для того, чтобы его истыкали стрелами, потому что ему не хватило ума все хорошенько обдумать.