Стая воронов
Часть 51 из 54 Информация о книге
Кормлада печально улыбнулась. – Победят живые, сын мой. Это живые помнят деяния отцов и пишут истории. И это живые одержат победу. Дублинская ведьма отвернулась и исчезла в тенях Башни Кварана… Глава 5 День достиг зенита и пошел на спад, а Этайн все смотрела на яростное сражение, идущее на равнине Клуэн Тар. Смотрела из шатра верховного короля у опушки Томарского леса, не в силах понять, что происходит, по рыку, крикам и блеску лезвий в клубах пыли. Она знала лишь одно: там умирают люди, а судьба верховной власти Эриу висит на волоске. Король оставил при себе лишь шестерых приближенных – седоусых старейшин Дал Каш с покрытыми рубцами многих сражений лицами – и отпустил слуг, чтобы они могли присоединиться к битве. Рагнал ушел разузнать последние вести. А сам Бриан стоял на коленях в шатре, сложив руки в молитвенном жесте. Этайн мерила шагами шатер. Час. Второй. От одной опоры шатра до другой было ровно тридцать два шага, и на своем пути Этайн насчитала четырнадцать камней, шесть пучков травы и один кустик барвинка, два маленьких муравейника и одну выгоревшую на солнце ракушку, оброненную здесь какой-то птицей. Она перечисляла вещи, которые могла тронуть рукой, вещи из мира живых, и это успокаивало больше, чем подсчитывание всей этой прорвы мертвецов. Хватало и того, что она слышала их голоса. Спой нам, – просили мертвые. – Спой нам песню, что мы слышали ночью. Пропой нам Царствие Божие. Этайн закрыла глаза. Она светоч Божий. И пока живые сражались в кровавой битве, она пела мертвым. Ее голос летел над зелеными полями Клуэн Тара, к омывавшему берег пенному морю. Ее песня звенела, как колокольчики на легком ветру, – бальзам на душу израненных воинов, стоящих на краю смерти, проклинающих внезапный удар, который забирал у них жизнь, переживающих за тех, кто еще сражался, проливающих горькие слезы и тоскующих по вереску и теплу домашнего очага. Этайн пела мертвым; но пела она и умирающим, и тем, кто выживет, унеся вину за это с собой… Этайн допела и, открыв глаза, увидела двух спешащих по равнине людей, двух воинов Дал Каш из королевской стражи; они поддерживали, почти несли на себе третьего – старого Рагнала. Все трое были с ног до головы перепачканы кровью, глаза у них глубоко запали, натруженные ноги дрожали, Рагнал был мертвенно-бледен, словно истекал кровью. Король вышел им навстречу. Стражники опустили Рагнала на траву, и Бриан упал перед ним на колени, сжал его ледяную руку. На его теле не было ни единой раны. – Сердце, – пробормотала Этайн. – Бриан, – выдохнул Рагнал сквозь белые бескровные губы. – Я здесь, мой старый друг. – Мой король. – Пальцы управляющего сжали ладонь короля. – П-песнь рока… д-до… дочери Одина! Они лет-тят… летят за мной… и за… за твоим сыном! Мурроу… твой сын… Мурроу… пал! Мурроу… он… пал! Старый норманн скользнул в объятия смерти, его глаза остекленели. Король сдавленно всхлипнул. Этайн видела, как пошел трещинами и осыпался бастион его веры; смотрела, как подернулся дымкой свет его души и обмякло тело. – Нет, – прошептал он. Этайн опустилась на колени рядом с королем и Рагналом, она взяла их сцепленные ладони в свои. Подняла напряженный взгляд и, не мигая, посмотрела за пределы мира живых, в лица мертвых. – Говорите, – велела она. И они рассказали. Мертвые спели ей. Сквозь отдаленный гул боя пели они о громадном чудовище из стали и плоти, скользящем по равнине Клуэн Тара, извивающемся, словно смертельно раненый змей. Пели они о Черном Мурроу из Кинкоры и его нерушимой любви к Иисусу Христу, о том, как бесстрашно сошел он в пасть чудовища. Мертвые пели о его доблести, о его свирепости; они пели о битве под Вороньим знаменем Одина, о благословенном клинке Мурроу, которым тот поразил в самое сердце гиганта Сигурда, сломав хребет громадного чудовища. Но их хвалебная песнь обернулась погребальной – мертвые рассказали о последних его минутах, грудь в грудь с безбожным сыном норвежского короля, с которым скрестил клинки Мурроу. Мертвые пели о сырой земле, соленой от крови, которая разверзлась и поглотила двух павших принцев. Их песня кончилась, и мертвецы Клуэн Тара зарыдали… Этайн повернулась к сломленному старому королю, и на ее глаза навернулись слезы. Бриан мак Кеннетиг склонил голову. – На все воля Господа. Глава 6 Неумолимый, как сама Смерть, сын Балегира бродил по полю брани в поисках Бьярки Полудана. Он не замедлил шаг, чтобы посмеяться над бегством дублинских данов, которых оттеснили обратно к мосту через Лиффи воины Хлимрека и Корка; не обратил внимания на смерть Маэл Морды, мятежного короля Лейнстера, которого разорвали на части волки из Уи Руэрков. Он безмолвно прошел курган трупов, окружающих убитого принца Мурроу, и не моргнул глазом, когда юный Турлоу из Дал Каш сжал в смертельном захвате Бродира с Мэна, пока тот бежал к своему кораблю, и упал вместе с ним в кровавые воды Дублинской гавани. Для Гримнира имела значение лишь долгожданная месть убийце брата. Он вернулся к месту их сражения, оглядел раненых и мертвых. Гримнир принюхался к мокрой от крови земле в поисках ускользающего запаха добычи. Но нашел лишь разбитый щит Бьярки. – Пф! – Он с рыком сплюнул на землю. – Имир побери этого трусливого ублюдка! Попадись он мне!.. Неподалеку послышался слабый, но знакомый голос. – Я узнал тебя, скрелинг. Дь-дьявольское отродье. Он присел на корточки. Из-под кучи мертвых норманнов и скоттов на Гримнира смотрел одноглазый Драугр. На седой бороде засохли сгустки крови, обтянув коркой разбитое лицо; свободной рукой он пытался сбросить с себя одетых в тяжелые кольчуги мертвых. – Дан Христа, – произнес Гримнир с усмешкой. Он убрал кончиком сакса прилипший ко лбу Драугра кусок кожи и осмотрел рану. – Надо было лучше беречь свою тупую голову, слизняк. – Ты солгал? Она… она жива? Этайн, она?.. Гримнир опустился на корточки. – Жива. Куда исчез Бьярки, дан Христа? Куда сбежал твой хозяин, а? Не в Дублин. О нет. Ведьма этого не потерпит! Так куда? – Его дни сочтены, – ответил Драугр. – Я принял на себя предназначавшийся ему удар, выполнил свою клятву. Если ему суждено умереть, от твоей руки или нет, он постарается забрать с собой мак Кеннетига. Он душой и телом ненавидит старика-короля. Гримнир поднял взгляд на полотняный шатер Бриана на небольшом возвышении за равниной, белым пятном маячивший у опушки Томарского леса. – Неужели? – Где она, скрелинг? Ты сказал, она жива. Где она? – А сам как думаешь? – с тихим смехом покачал головой Гримнир. – Что за подкидыш, вечно мешается под ногами. Драугр отчаянно вцепился в заляпанный кровью сапог Гримнира. – Помоги мне! – Помочь? – Гримнир поднялся и вновь сжал рукоять сакса. – Помочь? Ты за дурака меня держишь, дан Христа? Драугр напрягся. Он повернул голову и посмотрел здоровым глазом в полные ненависти глаза своего заклятого врага. – Ты победил. Я не жду от тебя пощады, скрелинг. Если бы норны уготовили нам иной конец, если бы на моем месте был ты, я бы тоже тебя не пощадил. Но если Этайн сейчас с королем, значит, она в опасности. Я дал клятву, когда увез ее из Англии. Дал клятву, что никому не позволю причинить ей вред. Один раз я уже ее подвел. Но, Господь свидетель, я не подведу ее снова! Заклинаю тебя, помоги мне! Я уже не Драугр! Гримнир фыркнул. Он вновь посмотрел на белый шатер вдалеке, а затем, нагнувшись, схватил Ньяла за запястье. И с рыком вытащил его из цепких объятий мертвецов. Ньял поднялся на дрожащие ноги; хотя его все еще покачивало от сокрушительного удара в голову, в остальном он остался невредим. Гримнир поднял с земли скеггокс. И протянул его дану рукоятью вперед. – Найди свою драгоценную маленькую христоверку и уведи ее отсюда. Я дарю тебе жизнь, – Гримнир поймал Ньяла за бороду и притянул его ближе, сверля его кинжально острым взглядом красных глаз. – Но если думаешь меня обдурить – если думаешь, что эта мелкая жалость сделала меня слабее, – то, Имиром клянусь, я у тебя на глазах вскрою ей брюхо, как молочному теленку, и ты, вопя от ужаса, отправишься вслед за ней в Хель! Глава 7 Бьярки Полудан сидел в подлеске на опушке Томарского леса и напряженно всматривался в шатер ирландского короля. Еще утром он сам был почти что королем, за его спиной стояла целая армия, у его ног лежал целый мир. А сейчас? Сейчас в тенях шнырял оборванный бродяга без гроша в кармане, оставшийся в одном потрепанном хауберке и с зазубренным мечом в руках. Бьярки проклинал норн за то, что они послали ему эту жалкую участь. Он проклинал Агаутра и его поганые знаки, проклинал свою никчемную гордость. Избранник Одина? Тьфу! Он чуял в этом крысиный душок – и если он был недалек от истины, то эту опасную коварную крысу звали Кормладой. Бьярки сжал зубы. Давно надо было прибить эту потаскуху! А, да какая разница. Пусть сучка празднует свою маленькую победу. Он еще вернется в эту эту мелкую зеленую дыру с огнем и мечом. Бьярки оглянулся через плечо. Позади него притаились еще восемь воинов. Шестеро были наемниками с севера, светловолосыми исполинами в окровавленных кольчугах – Бьярки привел их за собой из Дублина; еще двоих гаэльских мерзавцев с темными космами – воинов Лейнстера, рвущихся в поисках славы отомстить за павших сородичей, – он встретил по дороге. Всего их было девять. Священное число Одина. Бьярки фыркнул. Что ж, когда он впервые ступил на эту проклятую богами землю, у него не было и этого, но он все равно почти завоевал всю страну. Меньшее, что он теперь мог, это оставить ее в руинах… – Ублюдок мак Кеннетиг – мой, – выплюнул он, вытаскивая из ножен меч. – Убейте остальных. Глава 8 Этайн расстегнула фибулу плаща. Встряхнув его, она, словно саваном, накрыла изношенной и заштопанной тканью тело Рагнала. Капитан оставшихся воинов Дал Каш, гладко выбритый мужчина с лицом кулачного бойца, подошел к королю и подал ему руку, помогая подняться. Тот благодарно кивнул. На секунду верховный король застыл и окинул взглядом вытоптанную, напитавшуюся кровью равнину Клуэн Тар, где все еще упрямо бились, точно впряженные в ярмо волы, воины. – Приведите коня, – тихо приказал король. – Пришла пора положить конец резне, пора позаботиться о раненых и воздать почести мертвым. Я должен привезти Мурроу домой. Пошлите человека к Ситрику, если он еще жив, и предложите ему заняться тем же. Наши разногласия подождут. Капитан кивнул. – Как пожелаете, сир. Но стоило ему дослушать приказ и обернуться, как Этайн ощутила на спине странную щекотку. К ним присоединился дух, мрачный и неукротимый. – Защити моего отца, – предостерегающе прошептал он. – Постой, – Этайн положила руку капитану на плечо… и почувствовала, как он вздрогнул, услышала глухой звук удара. Воин чуть повернулся к ней, широкими от удивления глазами глядя на топор, внезапно вонзившийся ему в грудину. Старый воин захрипел и рухнул, не произнеся ни слова. Его душа в одночасье отлетела прочь. Этайн увидела их, и идущих от опушки леса: шесть разбойников в кольчугах и двое вероломных гаэлов под предводительством горбатого великана; землистая кожа и глаза скрелинга выдавали в нем Бьярки Полудана – и в мрачной тени его души Этайн узрела одноглазого исполина, прибитого к Иггдрасилю. – Защищайте короля! – крикнула она, вырвав из груди мертвого капитана окровавленный топор. Светлобородые разбойники с громкими проклятиями и бессвязным рыком набросились на оставшихся рядом с королем воинов Дал Каш. И хоть они были немолоды, а их грузные тела потеряли былую ловкость от полученных в прошлых боях шрамов, они все равно сражались с не меньшей яростью, чем другие Дал Каш. Полетели смертоносные норманнские копья; широкие мечи, затупленные после дневной резни, крушили ирландские щиты и плоть, которую они закрывали. Но и топоры Дал Каш со свистом собирали с чужеземцев кровавую дань.