Стеклянные дома

Гамаш пристально посмотрел на нее и откинулся на спинку стула.

– Patron? – встревожилась она, подумав, что с ним случился petit mal. Или даже grand mal,[27] судя по тому, сколько времени это тянется.

– Прошу прощения, – наконец проговорил Гамаш и подтянул к себе салфетку.

Он достал из кармана ручку, написал на салфетке несколько слов, поднял голову и посмотрел на Туссен с сияющей улыбкой. Потом сложил салфетку и сунул в карман. Наклонившись над столом, сказал:

– Именно это мы и сделаем. Мы не будем заделывать течь. Мы сожжем корабли.

И уверенно кивнул.

Суперинтендант Туссен вернулась в свой кабинет, заряженная новой энергией. Взбодрившаяся. Такой эффект произвели на нее слова Гамаша. И она пыталась не думать о сумасшедшинке, которая сквозила в тоне старшего суперинтенданта.

Мадлен Туссен, возможно, была первой, но, прежде чем все закончится, она будет далеко не последней, кто подумал, что новый глава Квебекской полиции сошел с ума.





Глава тринадцатая




В тот день прошло несколько совещаний, включая и короткое с инспектором Бовуаром, который хотел обсудить предложение о том, чтобы организовать в Квебекской полиции роту почетного караула.

– Как у военных, – сказал Бовуар. – Движение сомкнутым строем.

Старший суперинтендант Гамаш слушал без энтузиазма.

– И зачем нам это надо?

– В общем, идея не моя, мне ее подарил один из старших офицеров. Когда я отсмеялся, то начал ее обдумывать.

Он строго посмотрел на босса предупреждающим взглядом, призывая напрячь мозги. Гамаш поднял руки, сдаваясь.

– Можно было бы начать с тренировок в академии, – продолжил Бовуар. – Я думаю, это будет большим стимулом к объединению, но также мы можем перенести такую практику на места. Вы постоянно говорите, как нам важно вернуть доверие. Мы можем посещать школы и культурные центры, устраивать там показы. Возможно, привлекать средства на благотворительные цели для местных бесплатных столовых и центров реабилитации.

Теперь Гамаш слушал внимательно и кивал.

– А знаешь, прекрасная мысль.

Они еще несколько минут обсуждали это предложение.

Когда закончили, Гамаш поднялся. Ему не терпелось показать Жану Ги салфетку, оставшуюся после ланча. И слова, которые он на ней нацарапал.

Но он не стал спешить.

Время еще не пришло. Нужно посидеть в тишине, подумать.

– Я рад, что человек с луга ушел, – сказал Бовуар, направляясь к двери. – Но вы по-прежнему не знаете, зачем он приходил?

– Нет. Он и так отнял у меня много времени.

Жан Ги поправил очки. Он недавно стал их носить и обнаружил, что потребность в очках унизительна. Первые признаки старческой немощи.

Еще хуже было то, что шеф, на добрых двадцать лет старше его, пользовался очками только для чтения, тогда как ему, Жану Ги, приходилось носить их постоянно.

– Оноре схватил их вчера, когда его купали, – сказал Жан Ги, снимая очки и снова их разглядывая. – Утащил под воду. Сильный парнишка.

– Ты уверен, что это Оноре сунул их под воду? – спросил Арман.

Он забрал очки у Бовуара и быстро их поправил. У него за плечами лежал многолетний опыт по ремонту поврежденной и погнутой оправы.

Он вернул очки Жану Ги.

– Merci, patron. На что вы намекаете?

– Это саботаж, сэр, – мелодраматически произнес Гамаш. – И вам еще хватает наглости обвинять своего крошку-сына? Вы негодяй!

– Господи, Анни то же самое сказала. Вы с ней сговорились, что ли?

– Да. Нам больше делать нечего, как говорить о твоих очках.


И тут ноутбук Гамаша издал очень тихий звоночек.

Огромную часть поступающих к Гамашу писем по электронной почте сортировала и помечала по степени важности мадам Кларк. Писем было целое море, но Джина Кларк вполне справлялась с работой. И более того, точно так же она организовывала самого старшего суперинтенданта, словно он был одним из электронных писем, ждущих ответа, пересылки и отправки в корзину.

Жан Ги нередко сидел в кабинете шефа и наблюдал, как им командует эта молодая женщина с пирсингом в носу и розовыми волосами. Словно преобразившаяся фея Динь-Динь из «Питера Пэна».

Но это письмо было отправлено на его личный почтовый адрес.

Гамаш поднялся и подошел к столу:

– Подождешь минутку?

– Конечно, patron.

Жан Ги, стоя у двери, проверил собственную почту.

Гамаш кликнул по письму. Это было сообщение из лаборатории насчет анализа таблеток, найденных у Поля Маршана предыдущим вечером. Но его оторвал от письма звонок на сотовый.

– Oui, allô, – сказал он в трубку, с помрачневшим лицом читая письмо.

– Арман…

Звонила Рейн-Мари.

Что-то случилось.





* * *


– Значит, она позвонила вам первому, прежде чем набрать «девять-один-один»? – спросил прокурор.

– Да, – ответил Гамаш.

Неужели в зале суда стало еще жарче? Он чувствовал, что рубашка под пиджаком прилипла к коже.

– И что она вам сказала?





* * *


Быстро, инстинктивно протянув руку, словно к самой Рейн-Мари, Арман прикоснулся к кнопке громкой связи, и в тот же момент Жан Ги на другом конце кабинета повернулся к нему.

– С тобой все в порядке? – спросил Арман.

– Я нашла кобрадора.

Наступила короткая, секундная, пауза, в течение которой мир изменился. Ее слова повисли в воздухе, и эти двое мужчин на миг застыли.

– Говори, – сказал Гамаш, вставая и глядя на Жана Ги.

– Он в цокольном помещении церкви. Я спустилась в кладовку, чтобы достать вазы для свежих цветов, а он там.

– Он тебя ударил?

– Нет. Он мертв. Там кровь, Арман.

– Где ты?

– Дома. Я заперла дверь церкви и пришла сюда позвонить.

– Хорошо. Там и оставайся.

– Я еще не звонила в «девять-один-один»…

– Я сам позвоню.

Он посмотрел на Бовуара, который уже начал набирать номер.