Судьба

Бег вдоль улиц, окружавших поместье Ноавеков, напомнил мне Празднование Побывки. Я держала за руку Акоса, а лицо зудело от синей краски. Я гонялась за ним с ладошками, полными воды, не придавая значения тому, что дождь и так лил как из ведра. А позже, стянув в ванной заляпанную синим одежду, я осознала, что не испытывала такого спокойного и теплого чувства со смерти матери.

Затем, целуя Акоса в камбузе транспортного судна, я размышляла над тем, в какой же именно момент я на него запала. Только что, сгорбившись, чтобы не удариться головой, я петляла по тоннелю дома Ноавеков, тяжело втягивала в легкие воздух и думала над тем, не влюбилась ли я в Акоса в то время, когда он морочил мне голову? Когда притворялся любезным, лишь чтобы я выдала код замка. Если это произошло тогда, возможно, я полюбила того, кого в действительности не существовало? Я придумала Акоса, словно сказочного персонажа?

Не было ничего более привлекающего внимание, чем группа убегающих людей. Так что, пробежав несколько улиц, я накинула капюшон и снизила темп до шага. Има спрятала светлые волосы под черный палантин, хотя лавандовый цвет платья все еще, очевидно, выдавал ее благосостояние. Необходимо было решить эту проблему до того, как мы доберемся до окраин города.

Тека подхватила меня под руку, убеждаясь, что и моя, и ее кожа тщательно скрыты. Но я отводила от Теки тени инстинктивно, потому токодар сосредоточился в левой части моего тела. Поединок с отцом напомнил мне, что значит управлять токодаром. Я покрывала тело тенями, как броней. Они клубились вокруг, но меня не трогали.

– Так мы походим на чешущих из магазина подружек, – пояснила Тека, поворачивая голову ко мне. – Никому в голову не придет, что у Кайры Ноавек есть подружка.

Она все еще иногда говорила колкие для меня вещи. И они были правдивы.

Эттрек и Зит перегнали нас на дюжину шагов, а Има на полдюжины шагов отстала.

– Тебе бы лучше пойти с ней, – посоветовала я, слегка дернув головой назад. – Вы смотритесь, как мать с дочкой.

Тека лишь пожала плечами.

Сперва ровный асфальт улиц сменился растрескавшимся, а затем и вовсе грунтом. Мы сделали остановку, чтобы заняться нарядом Имы. Тека одолжила ей короткий плащ с капюшоном, а чтобы максимально спрятать юбку, она повязала свой палантин вокруг талии. Таким образом, лишь в самом низу слегка выглядывал лавандовый подол – и то при ходьбе.

В итоге мы добрались до убежища. По пути через каждые несколько тиков кто-то из нас да оглядывался через плечо. Вероятно, это уже само по себе выглядело подозрительным.

Когда мы набились в просторное помещение, Эттрек повернулся ко мне.

– Знаешь, сколько труда мне составило перебить все эти банки? – ухмыльнулся он. – Могла бы хоть отблагодарить меня за свое спасение и так не дуться.

Теперь, в безопасности, я дала себе волю и сорвалась на крик.

– Он был в моих руках! Уже на волоске от смерти! И ты надумал спасти меня?

С лестничной клетки вошла Сифа со сложенными на груди руками. Предвидела ли она наш провал? Мне даже думать об этом не хотелось.

– Он был на волоске от смерти? – Макушку Эттрека присыпала пыль, словно сахарная пудра пирог. – Да ты практически вонзила ток-нож себе в живот!

– Знаешь, эти тени не только заставляют меня вздрагивать от боли. – Я устремилась к Эттреку, давя пяткой хрупкий цветок. – Я окутала его. Еще немного, и он был бы мертв.

– Вполне возможно. Но сперва заколол бы тебя, – тихо произнес Эттрек.

– И что с того? – вспылила я.

Он отпрянул и врезался в грудь Зита.

– Тебя заботит жизнь «Плети Ризека», когда на кону шанс убить Лазмета Ноавека? – дальше я закричала еще громче. – Ты вообще нормальный?

Эхо еще долго разносилось по полуразрушенному зданию.

– Ты и мальчишка Керезет выводите меня из себя, – заявила Има, опуская капюшон и расстегивая плащ Теки. – Вам просто не терпится расстаться с жизнями!

– Он не только своей жизни не жалеет, – раздраженно отрезала я. – Но и о моей не тревожится.

– Да, меня тоже шокировало то, что он не стал спасать тебя, – ответила Има. – Не думала, что ему хватит духу. Я подумывала о том, чтобы помочь ему токодаром, но побоялась, что тем самым причиню вред.

– Помочь ему токодаром? – не совсем поняла я.

– Да, – просто ответила Има. – Причина того, почему твоя семья оставила меня в живых, заключается в том, что я могу придавать сердцам желаемую форму.

– Это… – поразилась я, – многое объясняет.

– Правда? – Тон Имы был слегка ироничным. – В любом случае вы довольно требовательны, мисс Ноавек. Мальчика морили голодом в заключении, избивали, манипулировали и угрожали. А за ужином еще и подсунули банку с глазами друга. А вас все заботит его реакция по отношению к вам.

– Има… – казалось, Теке стало дурно.

– Нет-нет. Пускай выговорится, – развела руками я. – Какая же я все-таки? Раздражающе самоотверженная или донельзя эгоистичная?

– А выбирать обязательно? – Има изогнула бледные, практически сливающиеся с кожей брови. – В случае твоей смерти мы все бы чтили твою память. Ты считаешь себя птицей слишком высокого полета, чтобы просто потихоньку уйти в тень, которую еще называют обычной жизнью. Надо отдать должное твоему бывшему любовнику. В отличие от тебя, он хотя бы не питает страсти к славе.

Я готова была ответить, но увидела, как Тека закрывает ладонями лицо. Пальцы приглушили резкий звук. Она зарыдала.

– Йорек… – всхлипывая, произнесла Тека.

Весь мой гнев как рукой сняло – словно его высосали, как яд из укуса. Я совсем забыла. Има, по ходу, тоже. Иначе не стала бы изрекать таких слов, как «подсунули банку с глазами друга». Йорек не просто погиб – он пережил перед смертью весь тот ужас, что и Тека в свое время. Подобной смерти не заслуживал никто.


Има подошла к племяннице, обняла ее и прижала к груди так, как могли лишь родственники. Я стояла неподалеку. Уходить я не желала, но и оставаться было неловко. И не по единственной причине.

Подошла Сифа. Ее волосы, такие же густые, волнистые и блестящие, как мои, были собраны в плотную косу.

– Ты знала? – бросила я матери.

Я могла задать сразу дюжину вопросов, но обошлась всего одним.

– Подозревала. Я все еще не могу сказать с уверенностью, что произойдет, и направлять нас. Все усложняется экспоненциально.

– Если ты не знаешь, как нас направлять… зачем ты отправилась с нами? – когда я это произносила, мой подбородок дернулся.

– Ответ мой тебе не понравится.

Как будто ее когда-то это волновало.

– Я хочу быть рядом с тобой, – ответила Сифа, приподнимая плечо.

Сифа – женщина, которая сдала мужа и детей, подвергнув их ужасу смерти и похищения, которая поощряла сына убить Сузао Кузара и позволила Ориеве Бенезит погибнуть во имя судьбы, отправилась с нами не для того, чтобы направлять, а… чтобы быть рядом со мной?

Я не знала, насколько стоит ей верить, потому лишь резко кивнула и удалилась.

Лучи солнца, проникавшие сквозь разломанный потолок, тускнели, словно дотлевающие угли. Догорал день, унося с собой надежды, планы и последнюю и единственную возможность подобраться к Лазмету Ноавеку. Настанет утро, и срок, отведенный нам Исэй Бенезит, истечет.





48





СИЗИ


Я очнулась, ощущая кисловатый привкус и не понимая, где я. В последний раз я была в сознании в ванной. По моему боку расплывалась кровь, ведь Аст пырнул меня ножом. Я думала, мне конец. Но что-то на мертвую я не похожа.

Мой язык шершавый. Я провожу им по небу и слегка съеживаюсь. Кто-то просовывает между моими губами соломинку, и я втягиваю через нее жидкость. Перед тем, как проглотить воду, я хорошенько смачиваю ею весь рот.

Глотая, я испытываю боль. Не в горле, а в животе. Будто там дыра.

Я раскрываю глаза. Не могу сказать, почему я ожидаю увидеть крупную трещину над своей домашней кроватью. В детстве, когда хворала, я любила размышлять над тем, на что она похожа: на поплавок или на птицу? И все никак не могла решить.

В потолке, который открылся моему взору, трещин не наблюдается. Картинка на потолке анимированная – как на корпусе штаб-квартиры Ассамблеи. Я вижу голубое небо с плывущими по нему пушистыми облаками.

Я поднимаю руку. Под костяшками у меня прикреплен какой-то прибор. Я шевелю пальцами и ощущаю легкое покалывание. Наверное, устройство контролирует жизненно важные органы, сердцебиение, температуру и уровень сахара в крови. В нем имеется маленькое отверстие, к которому прикреплена трубка с текущей по ней прозрачной жидкостью. Это предохраняет меня от обезвоживания, но не позволяет ощутить хоть какого-нибудь вкуса.

– Мисс Керезет?

Я моргаю и вижу уже не видеозапись, а женщину в белоснежной форме, состоящей из блузки, брюк и темно-синего медицинского халата. Ее волосы собраны на затылке и зафиксированы шпильками. Руки ее покрыты резиновыми перчатками.

Я чувствую себя потерянной. Пытаюсь сложить все в уме. Итак, я не дома. Судя по потолку, место дорогое. Штаб-квартира Ассамблеи? Нет, это Отир. Мы были на Отире. Я ощущаю боль. В животе. Будто кто-то его продырявил…

Я вспоминаю его отражение в зеркале. Он рядом со мной. Тот, кто сделал это.

– Аст, – хрипло выдаю я.

– Что? – Лицо медсестры становится озадаченным. – Его здесь нет. Он приходил вчера, проведать, как вы.

Проведать меня? Навряд ли. Он хотел убедиться, что я все еще без сознания. Возможно, надеялся, что я скончалась. По моему телу пробежала мелкая дрожь. Аст приходил, когда я была в отключке. Что, если он тут что-то нахимичил в попытках завершить начатое? Я представила, как Аст зажимает мое лицо подушкой, заливает мне в рот яд из флакона, как выдергивает нити из шва на животе, и из него вываливаются кишки.

– Что? – издаю я рычащий звук. – Нет! Аст это сделал! Он вспорол мне брюхо…

– Мисс Керезет, думаю, ваш разум замутнен, вы несколько дней находились без сознания…

– Я не…

– Видеозапись из вашего номера пропала, – пожала плечами медсестра.

«Само собой!» – подумала я, но вслух произнести не смогла. Аст придумал, как уничтожить доказательство!..

– Нашли оружие со стертыми отпечатками, – продолжила она. – В доме человека, чей токодар позволяет «надевать» различные лица. Отирианская полиция подозревает, что он замышлял покушение на канцлера, но нарвался на вас.