Судьба

Я зажмурила веки. Конечно же. Аст прикидывается далеким от политики простаком. Он чует токодары и воспитывался среди умных людей и личностей с сомнительной репутацией… Естественно, Аст умеет заметать следы. Он стер запись, ввел в заблуждение полицию, нашел потенциального подозреваемого и подбросил оружие…

Но зачем? Зачем Аст пошел на такой риск? Лишь чтобы оказаться правым? Сделать по-своему? С чего вообще его так заботит судьба Туве в этой войне?

– Это он, – напрягаясь, выдавливаю я.

Может… Я снова отключаюсь. Может, его беспокоит не Туве, а шотеты?



Как-то Исэй поведала мне историю о том, как получила шрамы. Сама я никогда об этом не спрашивала – о таких вещах допытывать не принято. Она сама решила рассказать.

Мы сидели на древнем, видавшем виды диване в комнате общежития моего университета. Все горелки были заняты тигелями, потому потолок окутал пар. Шисса. В панорамном окне дальней стены виднелись сугробы, наваленные где-то далеко внизу. Мое жилище было таким тесным, что я едва помещалась в нем с вытянутыми по сторонам руками. Зато вид был превосходным.

На коленях Исэй лежала расшитая узором подушка, что я купила в одной из лавок Гессы, в которой работал мой друг из начальной школы. Я одолжила ей свои носки, так как у нее таких теплых не было. Носки были то ли желто-коричневыми, то ли коричнево-желтыми – я все никак не могла определиться, а пятки их топорщились, потому что я допустила ошибку, пока их вязала.

Она рассказала, что на самом деле выросла не на пиратском корабле. Она говорила так людям, чтобы их припугнуть. На самом деле то было транспортное судно, чей экипаж то там, то здесь проворачивал темные делишки – ничего серьезного.

«Поверь, – сказала Исэй тогда, – будь там что-то серьезное, мои родители бы разгневались».

Они приземлились на Эссандере, чтобы скинуть товары. Как раз в это время шотеты высадились там для своей ежесезонной уборки. Только уборка не подразумевала грабежи и убийства, согласно этическим принципам шотетов, под которыми они подписались, когда сформировалась Ассамблея.

Шотеты захватили транспортное судно, подобно пиратам. Они обшаривали каюту за каютой, собирая все, что представляло хоть какую-то ценность, и убивали всех, кого хотели. Один из побирающихся напал на мать Исэй. Отец старался защитить ее, но в итоге они оба погибли. Исэй налетела на мародера с молотком для отбивки мяса.

«С молотком для отбивки мяса?» – я была так потрясена, что бессознательно улыбалась. Но Исэй все поняла и улыбнулась в ответ.

Она сказала, что заехала ему по голове, но молоточки для отбивки мяса не действенны против шотетских солдат. На самом деле, по словам Исэй, сгодилось бы все. Они ведь не бессмертны. И руководитель шотетской группы, женщина, должно быть, восхитилась находчивостью Исэй. Потому, вместо того чтобы убить ее, она прижала Исэй к полу и изрезала ее лицо со словами: «Помни меня».

Аста Исэй тогда не упоминала. Сказала только, что некоторые из ее друзей тоже были ранены или убиты. Теперь я знала, что Аст тоже присутствовал при этом бесчинстве и что шотетский солдат убил его отца и добрую половину друзей.

Конечно же, у Аста было полно причин беспокоиться о судьбе шотетов в этой войне.



– Си?..

Голос Исэй звучит напряженно. Она выглядит изможденной. Прямые волосы обрамляют ее лицо. Исэй хватается за мою руку и стискивает ее. Полагаю, Аст не рассказывал ей о том, что я пыталась оповестить шотетских диссидентов. Иначе Исэй заточила бы меня в камере, а не сидела рядом с обеспокоенным видом.

– Ты… – Мой голос скрипел, как старая дверь. – Ты заключила союз с Отиром?

– Тебе сейчас не следует переживать об этом, – произносит Исэй с нежностью. – Думай о выздоровлении, ладно? Мы чуть не потеряли тебя. Я чуть не потеряла тебя.

– Я в полном порядке, – протестую я.

Я нажимаю на кнопку, чтобы приподнять верхнюю половину койки. Когда мое туловище практически оказывается в вертикальном положении, спину пронзает боль, но укладываться обратно не хочется.

– Ответь мне, – настаиваю я.

– Да, я заключила с ними союз. Прежде чем ты успеешь что-то произнести… Нам необходимо это оружие, Си. На меня оказывается колоссальное давление. Ответного удара не избежать.

– Откуда исходит это давление? От Аста?

Исэй хмуро смотрит на меня.

– Отовсюду. Во-первых, от моей головы. От Шиссы, Осока, Гессы. От руководителя Ассамблеи. Отовсюду. Они убили невинных. Как я должна поступить?

– Проявить милосердие. – Этой реплики достаточно, чтобы вывести ее из себя.

– Милосердие? – взрывается Исэй. – Милосердие?! Где было милосердие шотетов, когда они вздумали подорвать госпиталь? Где было милосердие той женщины, что повалила меня и изрезала лицо? Кто помиловал мою мать, отца… Ори?

– Я…

– Отир предоставил нам противотоковую бомбу, и я намерена воспользоваться ею как можно скорее, – перебивает меня Исэй. – Надеюсь, позже ты скажешь мне, что твой рассудок помутился от обезболивающих, потому как здравомыслящий человек не стал бы взывать к милосердию в сложившейся ситуации.

Исэй даже злится с прямой осанкой. Пара сезонов обучения в Ассамблее не прошла даром.

«Они убили невинных». Исэй произнесла это с такой же горячностью, с какой объявляла о своих намерениях сделать то же самое. В этом и заключалась проблема. Для Исэй не существовало невинных шотетов. И здесь наши мнения сильно разнятся.

Я поднимаю взгляд на плывущие облака. Они стали тучнее, а голубое небо за ними уже практически не просматривалось.

Без вариантов, я застряла здесь на неопределенное время.



Мне приснилась оракул Вара. Она показывала мне скульптуры в огрианском Зале Предсказаний. Это были стеклянные фигуры членов моей семьи. Среди них даже нашлось место Кайре.


Когда я открыла глаза, то увидела нависшее надо мною лицо Аста.

– Я не намерен причинять тебе вред, – заявил он.

Жук трещит – передает Асту сведения о моих движениях.

– Скоро будет Исэй. Я просто хотел переговорить с тобой первым.

Аст пододвигает к кровати табурет и усаживается на него, а жук опускается на его плечо.

– Должно быть, ты заметила, что я не сдал Исэй то, что ты пыталась связаться с нашими врагами. С Кайрой Ноавек.

Мое лицо пылает. Горло горит. Хочется заговорить. Закричать. Обхватить пальцами его глотку.

– Я подумал, неразумно вызывать у нее подозрения. Ты предаешь ее, и в ту же ночь на тебя покушаются… Но имей в виду, если я все же решу рассказать ей, уверен, она встанет на мою сторону, а не на твою. Напасть на любовницу канцлера, потому что та оказалась предателем страны… простительно. Твоему же поступку прощения нет.

– Ты… – Я стискиваю зубы.

Я прорычала это слово, преодолевая всеми силами сопротивление рта и голосовых связок.

– Не переступай грань, Сизи, – предупреждает Аст. – Что сделано – то сделано. Распоряжение о нападении отдано. Думаю, теперь мы можем зажить мирно.

От этой вопиющей несправедливости мне хочется кричать. Ток, который, вероятно, порождает все живое, заставляет меня молчать. Почему он душит меня? Неужто это благо? Зачем он мучит Кайру? Почему отнимает у меня брата и наделяет могуществом диктаторов? Затуманивает рассудок моей матери?

Из-за двери до меня доносится резкий, пронзительный голос Исэй. Я знаю, что нужно делать.

Раз уж я не могу преодолеть токодар, может, стоит им воспользоваться?

Я гоню прочь гнев, печали и тревогу. Также, насколько это возможно, стараюсь позабыть о боли. Я вспоминаю, как погружалась в купель храма, когда училась плавать. Сперва от воды у меня заболели глаза. А затем она взяла на себя тяжесть волос, и голова облегчилась. Вода ласкала мое тело и колыхалась в своем ритме, а я слушала биение сердца.

Исэй рассказывала, что отца Аста прозвали «Гаечным Ключом». Он следил за их скромным суденышком. Может, Аст находит успокоение не в уюте, а в вещах посуровее? Таких, как теплая металлическая ручка инструмента, который только что выпустил из рук отец. Или вибрирующем от работы корабельного двигателя корпусе. А может, впивающемся в босые ступни решетчатом полу.

Аст задумчиво моргает.

– Эй, – взрывается он. – А ну, прекрати!

– А вот и не прекращу. – Аст достаточно успокоился, чтобы я смогла заговорить. – С самого своего приезда ты возмущался, что я использую токодар. Ты видел, как он душит меня, и не пытался ничего предпринять, чтобы меня услышать. Теперь я посмотрю, как он будет душить тебя.

– Ты манипулируешь ею, – возмущается Аст. – Я тебе не позволю.

Слегка заношенный жесткий рукав рабочего комбинезона. Растираемое между пальцами моторное масло – гладкое и липковатое. Винт вставляется и вкручивается – поворот за поворотом.

– Я преследую свои цели, а ты – свои, – возражаю я. – Но никто из нас ею не манипулирует.

– Нет, ты… – Аст откидывается назад и закрывает глаза. – Это другое дело.

– Твоя правда, мои методы гораздо эффективнее, – мягко произношу я. – Ты считаешь, я использую свой дар безрассудно, но понятия не имеешь, сколько всего я сглаживаю.

Я поражаю Аста снова. Кресло трясется под ним в то время, как корабль пробивается сквозь атмосферу. Хруст обертки белкового кекса, купленного на заправочной станции. Я оборачиваю Аста в металл, пластик, пар и смазку до тех пор, пока он практически не убеждается в том, что находится на корабле.

Он прилипает к стенке и просто глазеет на меня.

– Ты больше мне не помешаешь, – выдаю я. – Я отведу нас от катастрофы, и ты мне не помешаешь.

Дверь открывается, впуская облаченную в тренировочную одежду Исэй. Ее лицо блестит от пота. Завидев нас, Исэй улыбается, вероятно, решив, что мы миримся. Как будто я могу помириться с тем, кто нападает на меня, угрожает и пользуется моей невозможностью говорить.

– Что здесь происходит? – Ее лицо вытягивается, когда она замечает, что я сижу напряженно и ровно, со сжатыми кулаками, Аст – расслабленно, сгорбившись и прикрыв веки.

– Скажи ей, – приказываю я Асту. – Скажи ей, что ты сделал со мной.

Он уставился своими искусственными глазами.

– Говори, – медленно пропеваю я.

– Я напал на тебя, – отвечает Аст мне, а затем поворачивается к Исэй. – Это я. Я напал на нее.

– Ты что? – недоумевает Исэй. – Зачем?

– Она вмешалась, – просто отвечает Аст.

Я не в силах больше выдерживать такое напряжение. Выдыхая, я останавливаю действие токодара. Когда Аст приходит в себя, его лицо перекашивается от ярости. Исэй потрясена.

– Прости, я… – Я прикидываюсь, что задыхаюсь.