Супергерой для Золушки

– И… поможешь?

– Конечно. – Ответил уверенно, прижав меня к себе почти до боли.

Я превращалась в маленькую девочку в его объятиях. Первый раз в жизни позволяла себе быть настолько слабой. Податливой, мягкой, словно пластилин.

– И не бросишь?

Неужели, сказала это вслух?

– Никогда. – Последовал твердый ответ.





23.




Все потом.

Потом разбор полетов по обыску, потом плевки, которые полетят в меня, когда Порох узнает о том, что задумала… Отложу душевные терзания на более позднее время. А сейчас… Ва-банк!

Прошла по пустому коридору, прижимая к себе папку, в которой не было ни снимков Стручкова с похорон, ни результатов анализов его крови, ничего, на что можно было бы апеллировать в подобном разговоре. Со мной был только холодный разум, мятная жвачка во рту и безумно трясущиеся поджилки.

Попросила, чтобы никто не напрягал подозреваемого лишним вниманием. Чтобы обращались с ним, как с важным свидетелем, а еще лучше – совершенно не обращали на него никакого внимания. Распустила волосы, потрясла головой, добавляя прическе небрежности, расстегнула верхнюю пуговицу на блузке, нанесла немного блеска на губы.

Надеюсь, он прочитал обо мне все статьи Грина.

Такой я перед ним и предстану. Недалекой, легкомысленной, возможно, даже глупой. Только бы все срослось. Обычно в таких случаях я обращалась к отцу, чтобы помог мне оттуда, с небес. А теперь… Не знала даже, кого и просить. Сразу высшие силы? Мне бы очень помогла и удача, и их непосредственная помощь.

Открыла дверь, кивнула старшему лейтенанту, стоящему на входе. Повернулась к столу и широко улыбнулась Стручкову, сидящему за ним с застывшим лицом. Никаких эмоций, никогда не догадаешься, напуган ли он или, наоборот, доволен, что наша схватка перешла на новый уровень.

– Антон Викторович, – аккуратно положила толстую папку перед ним на стол и протянула руку. – Простите, что пришлось вырвать вас со службы. Капитан Комарова Варвара Николаевна.

Шершавая.

Холодная шершавая наощупь рука коснулась моей ладони. Сжала легко и осторожно. Совсем не так, как когда-то она касалась убитых девушек, и не используя ту силу, с которой их безжалостно душила.

– Очень приятно, – ответил ее владелец сухо и сел на место. – Моя смена уже закончилась.

В форме он казался приятнее, чем в гражданке. Даже усы не смотрелись больше нелепостью на бледном и худом лице. И неприятные мелкие глубоко посаженные глаза теперь вновь пытались своей серьезностью внушить мне доверие. Единственным вызывающим подозрение фактом было полное отсутствие каких-либо видимых эмоций.

Готова была биться об заклад: если наклониться к нему, можно было бы услышать, как медленно и тихо он дышит. Словно змея.

– Догадываетесь, зачем я вас вызвала? – Сев и подтянув к себе папку, спросила я. Переместила жвачку во рту от одной щеки к другой.

– Нет. – Одна сторона его лица едва заметно дернулась.

– Антон Викторович, – слизнула с губ весь блеск, взглянула в его глаза. – Такое дело… Мне нужно задать вам несколько вопросов… о… – Собеседник сидел, расслабленно навалившись на спинку стула. Не разглядывал меня, совершенно не интересовался тем, что виднелось в разрезе тонкой блузки. Смотрел прямо в лицо, точно гипнотизируя. – О вашем напарнике.

Облегчение.

Трудно с чем-то спутать этот невольный выдох. Надеюсь, ребята видели. Они все сейчас находились возле экрана, на котором транслировался наш разговор.

– Слушаю. – Кивнул Стручков.

Улыбнулась ему еще раз. Благодарно и доброжелательно. Заглянула в папку, внутри которой была на самом деле лишь треть пачки чистых белых листов для печати.

– Даниил Головин… – Взяла ручку, сделала пометку в виде галочки, задержалась на ней, изображая задумчивость, и снова посмотрела на собеседника. – Давно вы его знаете? Как долго работаете вместе?

Этот вопрос заставил его заерзать на месте. Стручков почесал нос и произнес:

– Года два…

– Как бы вы его охарактеризовали?

– Хм… – Сцепил руки в замок. – Не знаю…

Решила подсказать.

– В личном плане.


– Да нормальный вроде.

– Спокойный? Уравновешенный? Открытый?

Пробежался взглядом по столу, пожал плечами.

– Да.

Наклонилась к нему ближе, понизила голос:

– Странного ничего за ним не замечали?

Надеюсь, прозвучало почти заговорщически.

Стручков сглотнул. Видимо, решал, приврать ли для пущей надобности или не стоит.

– Не знаю, – сказал после недолгих раздумий, – вроде нет.

Прокашлялась, снова заглядывая в папку.

– Эм… Скажите, как часто он отлучался, когда вы работали с ним в паре? Было ведь такое?

Поправил воротник, будто ему стало жарко.

– Бывало, конечно. В туалет там… Ну, или по делам. – Кивнул. – Да, было.

Радостно улыбнулась и сделала новую пометку.

– Отлично. А… скажите, как у него складывались отношения с девушками? Он что-нибудь об этом вам рассказывал?

Теперь духота, кажется, накрыла его с головой. Потеребив воротник застегнутой наглухо рубашки, Антон Викторович вынужден был сменить позу и выпрямиться. От моих глаз не укрылась небольшая свежая царапина у основания его шеи.

– Девушка у него была. – Пожал плечами. – Больше ничего такого не знаю.

– Но на службе вы должны были заметить, имелись ли у него трудности в общении с противоположным полом? Стеснение, агрессия, нелюдимость? Или, наоборот, проявлял к ним повышенный интерес?

– Ну… – Стручков нахмурился. – Он, вообще-то, болтун… Располагал к себе, но чтобы как-то по-особенному вел себя… – Почесал бровь. – Не, не припомню такого. А что… что-то случилось? Его в чем-то подозревают?

– Антон Викторович. – Захлопнула папку, улыбнулась, встала и подала ему визитку. – Вы нам очень помогли. У меня к вам будет одна просьба. – Прищурилась. – Попрошу отнестись к ней достаточно серьезно. Приглядывайте, пожалуйста, за своим напарником по возможности. Если только заметите что-то странное в его поведении, наберите меня. Хорошо?

Он встал, взял в руки карточку и кивнул.

– Это касается… какого-то определенного дела?

– Сейчас я не могу разглашать эту информацию. – Развернулась и пошла к двери, уже заботливо открытой для меня одним из сотрудников. Остановилась и еще раз посмотрела на Стручкова. – Еще раз большое спасибо за помощь. Надеюсь, могу рассчитывать на то, что вы никому не расскажете о нашем разговоре?

– К-конечно. – Сглотнул он и убрал визитку в карман.

Дежурно улыбнувшись, вышла и пошла по коридору в свой кабинет.

Сердце грохотало, пиная ребра в ритме нестройного марша. Ноги подкашивались, во рту пересохло, в лицо бросилась удушливая краска. Мне стало нереально жарко от одной только мысли, что настал час «Икс». Сейчас он либо среагирует, либо затаится на долгие годы. И тогда мне конец. Во всех смыслах. Печальный трагический конец.

Прошла в другое крыло здания, ни разу не обернувшись, и вошла в свой кабинет. Бросила папку на стол, выкинула в мусорку жвачку, налила воды и уставилась в окно.

Красно-оранжевая полоса заката резко контрастировала со свинцово-серыми облаками, нависающими над потемневшим морем. Солнце, как светящаяся корона, медленно опускалось в его неспокойные воды, погружалось, отдавая волнам золотой блеск, дорожками добегающий до самого берега. Оно словно успокаивало море, усыпляло его, расправляло зеркальную рябь в тончайшую гладь с едва различимыми барашками расплавленного металла по краям.

Я опустила жалюзи и, не включая света, продолжила сканировать взглядом пространство за стеклом. Когда машина Стручкова отъехала со стоянки, раздался звонок. Подошла к телефону.

– Да.

Голос Артема звучал тревожно:

– Варя, сейчас с центральной улицы его поведет Руслан.

– Угу.

– Далее его сменим мы с Олегом, затем Кирилл. – Он тяжело выдохнул. – Думаю, он направится домой. Или туда, где у него тайник. Это если, как следует, напугался. Но если…

– Все будет хорошо, Грин. – Улыбнулась в темноте кабинета и добавила. – Пусть нам повезет.

– Да. Пусть. – Помолчал немного. – Мы будем на связи.

Положила трубку и поставила чайник.

Невероятно сумасшедший день. Завтра еще от Ивана Дмитриевича огребать за неудачи. Бросила ложку молотого кофе с горкой прямо в кружку, добавила немного сахара, устало опустилась в кресло. От напряжения, кажется, даже волосы на голове шевелились, а желудок стягивало неприятным тугим узлом. Мне бы сейчас валерьянки, а не бодрящей смеси робусты с арабикой.