Сущность

Голос соседа звучал тонко и испуганно, его почти невозможно было узнать, и этот тон потряс Джулиана не меньше, чем сами слова.

– Коул? С тобой все в порядке?

– Я же сказал – уходи! – Теперь в голосе соседа звучали нотки гнева, смешанного со страхом.

Джулиан сделал шаг назад; он был в недоумении. Ему казалось, что у них с Коулом хороший контакт и они скоро станут друзьями. Что же, черт возьми, произошло?

Это было совершенно на него не похоже. Может быть, это из-за того, что случилось на той вечеринке? Нет, Коул не мог так распсиховаться из-за привидения, чтобы оборвать все контакты. Ведь он остался после того, как все остальные гости сбежали, и даже дал им здравый, нисколько не отдававший паникой совет.

Может, у соседа проблемы в личной жизни, хотя Джулиан так не думал. Если бы дело было действительно в этом, Коул вел бы себя хотя и сухо, но вежливо и, возможно, недолго бы поговорил с ним, а потом тактично распрощался. Он бы не повел себя так враждебно.

Или испуганно.

Джулиан и сам начинал пугаться и вопреки голосу разума постучал еще раз.

– В чем дело? Я не уйду, пока ты мне не объяснишь!

Последовала короткая пауза, затем дверь чуть-чуть приоткрылась. Джулиан увидел, что волосы Коула нечесаны и немыты, а на лице – двухдневная щетина.

– Уходи. Сейчас же.

– Но почему? Я не понимаю. В чем дело?

– В чем дело? – Дверь открылась чуть шире. Коул действительно был в ярости – Джулиан видел это ясно. Но затем гневное выражение сошло с его лица. Впечатление было такое, будто Коул злился на него, виня в чем-то, но, увидев, понял, что на самом деле Джулиан не виноват.

– Иди домой, – устало сказал он.

– Коул…

– Твой дом зовет меня. И я не знаю, как долго еще смогу ему противостоять.

Твой дом зовет меня? Что он вообще хотел этим сказать? Но, прежде чем Джулиан успел спросить об этом, Коул опять закрыл дверь и больше не открывал. Джулиан кричал соседу, стучал в дверь, звонил в дверной звонок, надеясь все-таки заставить его ответить, но Коул упорно продолжал молчать.

Полный растерянности и чувства собственного бессилия, Джулиан медленно пошел обратно, глядя на дома по обе стороны улицы и гадая, о чем сейчас думают и что делают его соседи.

На следующий день Коул уехал.

А через день на лужайке перед его домом была установлена табличка: «Продается».





Глава 21




Как бы то ни было, решила Клэр, она может отвлечься, погрузившись с головой в работу.

А ее работа над делом Кортинеса оказалась куда более захватывающей, чем она предполагала вначале. И дело было не только в самих правовых аспектах этого дела, которые и сами по себе побуждали к действию, но и в фактах, составляющих основу альтернативной истории здешних мест, которую преподавал своим ученикам Кортинес. Клэр ничего не слышала об этих фактах прежде, они были ей совершенно не знакомы, и она была согласна, что такие вещи должны преподаваться как ученикам школ Джардайна, так и всего Нью-Мексико.

Дома все было запутанно, сложно, странно и страшно, но, ища прибежища от всего этого в своей работе, в замысловатой логике права, Клэр обретала спокойствие и покой, что помогало ей справляться с безумием своей домашней жизни. Тихий внутренний голос шептал ей, что она не должна бежать от реальности, что первостепенный ее долг – это долг перед семьей, а не перед клиентами, но этот голос заглушало то, что казалось ей разумной целесообразностью – это напоминало позицию, занятую в этом деле Джулианом. Она не была уверена, что именно заставило ее занять схожую позицию, но даже дома что-то смягчало ее страх, хотя Клэр и понимала, что если начнет размышлять об этой аномалии, то, вероятно, он усугубится еще больше.

Поэтому она об этом не думала.

Хотя это уже само по себе было совершенно на нее не похоже.

Клэр по-прежнему считала, что они должны продать дом и съехать – именно это и двигало ею, когда она с таким рвением начала вести дело Кортинеса, – но сейчас это не казалось ей такой приоритетной и безотлагательной задачей, как прежде. Она стала смелее, чем была всего несколько дней назад.

Люди могут приспособиться ко всему.

Клэр также начинала думать, что, возможно, история здешних мест, которую преподавал Оскар Кортинес, имеет какое-то отношение и к той ситуации, в которую попала ее семья. И это было еще одной причиной, по которой ей так хотелось изучить все подробности этого дела. Быть может, это ни к чему и не приведет, но ей казалось, что история Нью-Мексико, и особенно округа Томасито и Джардайна, содержит в себе ключи к разгадке сути проблем, с которыми они столкнулись.

Возможно, она сумеет и выиграть дело Кортинеса, и выяснить, почему в их доме обитает нечто жуткое и сверхъестественное.

При этом Клэр не сомневалась – она определенно выиграет, каких бы хороших адвокатов ни наняла сторона ответчика. Правовые аспекты этого иска были кристально ясны. Оскар Кортинес был уволен не из-за сокращения штатов, а исключительно из-за своих взглядов. К тому же его довод о том, что его учебная программа включала в себя также и программу, утвержденную школьным округом, хотя и выходила за ее рамки, представлялся безупречным, и оспорить его будет невозможно.

Чем больше Клэр читала, чем больше беседовала с Оскаром, тем больше крепло ее убеждение в том, что его учебная программа по истории просто должна заменить программу, одобренную округом. Ей все еще оставалось изучить великое множество источников, но и то, что она уже успела узнать, потрясало.

Клэр прочитала все конспекты лекций Кортинеса и перешла к сайтам, перечень адресов которых он ей дал, хотя, как это обычно и бывает с веб-сайтами, информация, которую она там нашла, носила поверхностный и слишком общий характер и, в сущности, повторяла то, что можно было бы найти в соответствующей статье энциклопедии, однако суть его аргументов в пользу пересмотра взглядов на местную историю зиждилась не на них, а на содержании нескольких книг, которые он принес.

Первая из этих книг, представляющая собой доскональное исследование, опирающееся на множество авторитетных источников, была издана независимым малотиражным издательством в Альбукерке. То, что издательство было малотиражным, не внушало большого доверия к книге, но когда Клэр поискала информацию о нем в Интернете, оказалось, что оно пользуется большим уважением в академических кругах и среди его авторов есть даже лауреат Пулитцеровской премии (что определенно будет способствовать выигрышу дела).


Вторая книга, куда более старая, представляла собой непринужденное, изложенное простым языком повествование, написанное бывшим фермером и историком-любителем в самом начале двадцатого века. В ней он собрал вместе истории, рассказанные местными старожилами, а также письменные свидетельства, взятые из дневников его родственников и отчетов местных служителей закона. Эта книга, напечатанная на средства автора, внушающая удивительное доверие и написанная весьма занимательно, являла собой не только неофициальный взгляд на историю округа Томасито и города Джардайна, но также проливала свет на интересные частности повседневной жизни в конце девятнадцатого и начале двадцатого веков.

Третья книга предлагала взглянуть на прошлое города с совершенно иного ракурса. Являя собой хронику перипетий, касающихся деяний Испании и Мексики в здешних краях и раннего периода их освоения и колонизации, она была основана на свидетельствах очевидцев событий, содержавшихся в различных официальных отчетах. Написанная уважаемым мексиканским историком с точки зрения колонизаторов, книга была опубликована в Мексике в начале 1990-х годов и недавно переведена на английский известным профессором из Университета штата Аризона.

Во всех этих книгах говорилось об одном и том же предмете, однако с разных точек зрения, и в целом они давали полную картину прежде нигде не освещавшихся аспектов прошлого их города.

Оскар Кортинес не только проделал большую исследовательскую работу, которая дала кучу информации для его уроков, но к тому же смог привить как нынешним ученикам школ Джардайна, так и будущим его жителям новый, более полный взгляд на историю их края. За свою деятельность он заслуживал не увольнения, а похвалы, и Клэр собиралась добиться, чтобы совершенная в отношении него несправедливость не осталась безнаказанной, – и сделает это, как только закончит досконально изучать фактические материалы, которые он ей предоставил.

Заперев дверь своего офиса и опустив шторы, чтобы ей никто не помешал —

чтобы ей не было видно Пэм

– Клэр достала из холодильника бутылку холодной воды и удобно уселась в рабочем кресле.

И начала читать.





Глава 22




1598 год

Всю ночь кони истошно ржали.

Туземцы предупреждали их, что не надо заходить за холмы, но Мигель Уэрта и его люди не собирались позволять первобытным страхам дикарей помешать исполнить данное им поручение и потому поехали дальше и заночевали в обширной, лишенной рек и ручьев долине, совершенно безлюдной, несмотря на то что в окрестных краях обитало множество различных племен. По словам их проводника, Циктнако, когда-то в этих местах свершилась великая резня, и с тех пор, на протяжении жизни уже многих и многих поколений, люди избегают их из страха перед обитающим здесь духом, незримой силой, которая заставляла брата убивать брата и обрушивала безумие на всех выживших, как победителей, так и побежденных.

Циктнако сначала не хотел сопровождать их сюда и провел через холмы только под угрозой пытки, но ночью сбежал, оставив их одних в этом враждебном, забытом богом краю – Уэрта узнал о его бегстве, когда его разбудило истошное ржание лошадей.

Это был жуткий, дьявольский звук, не похожий ни на что, слышанное им до этих пор. Все его люди проснулись от чудовищных воплей животных, и многие начали креститься и молиться, встав на колени и прося Бога оградить их от живущего здесь зла. Те же солдаты, у которых был более практический склад ума, выхватили шпаги, приготовившись защищать лагерь от нападения, однако кони уже каким-то образом отвязались и пустились вскачь, все так же истошно вопя голосами старух, которых режут, и солдатам пришлось кинуться за ними в погоню. Поначалу Уэрта оставался на месте, чтобы удостовериться, что на лагерь не напали извне, но когда стало ясно, что никакой атаки нет и что обезумевшие кони изгрызли ремни привязи сами, а не были отвязаны врагами, приказал шестерым из молящихся на коленях встать на караул, пока сам он последует за людьми, погнавшимися за сбежавшими лошадьми.

Ночь была темная, и хотя луна вышла, ее свет почти не освещал округу.

Солдаты, бросившиеся догонять коней, прихватили с собой горящий факел, и Уэрта, схватив еще один, помчался за движущимся зигзагами и ходящим ходуном светом факела своих людей, продираясь сквозь сорняки и низкий кустарник и мчась по пригоркам и впадинам.

Двадцать коней. У них было двадцать коней, и все они ринулись в одну и ту же сторону, словно их что-то туда гнало.

Или влекло.

Мигель догнал солдат, и они наткнулись на животных вместе. Кони все еще истошно ржали, но звук здесь распространялся как-то странно, так что казалось, будто это жуткое ржание доносится издалека. Поэтому Уэрта, опередивший своих людей, немало удивился, когда, пробежав между особенно пышных и колючих кустов, увидел, что свет факела освещает уже тела коней.

Лошади напали друг на друга. Они катались по земле в ожесточенной схватке, переплетенная масса мышц, шерсти и копыт, которая в мерцающем оранжевом свете факела казалась единым многоголовым чудовищем. Некоторые уже были мертвы и валялись с окровавленными, распоротыми зубами брюхами, от их шей и боков были откушены куски мяса, а их плоть, щелкая зубами, поедали другие кони. Это было противоестественное зрелище, такое ошеломляющее и тошнотворное, что солдаты, увидевшие его, несколько драгоценных мгновений стояли неподвижно, не зная, что делать. Один только Уэрта сохранил способность мыслить здраво, бросился к коням и приказал своим людям делать то же, что и он – хватать свирепо дерущихся животных за что попало: за гриву, за обрывок привязи – и растаскивать в стороны. Но это было легче сказать, чем сделать. Кони были крупнее людей, и они атаковали друг друга, кусались, лягались, истошно ржали, катались друг поверх друга в темноте, так что растащить их было почти невозможно. К тому времени, когда солдаты оттащили от общей куча-мала двух коней, остальные либо уже издохли, либо издыхали.

Даже испуская последние вздохи, животные злобно кусали своих собратьев, и их плоские квадратные зубы каннибальски терзали жесткие шкуры и плоть, до которых могли дотянуться.

Уэрта приказал солдатам, держащих концы лассо, накинутых на шеи двух уцелевших коней, увести животных обратно в лагерь. Он не имел ни малейшего представления о том, как они смогут двигаться дальше теперь, когда почти все их вьючные лошади погибли, но он что-нибудь придумает, даже если его солдатам придется самостоятельно тащить весь груз отряда, словно рабам.

Пыль, поднятая копытами только что дравшихся животных, начала оседать, и Уэрта вгляделся в медленно рассеивающийся мрак. Он не был уверен, что то, что предстало его глазам, правда. Ибо за шевелящейся горой издыхающих лошадей виднелся маленький шалаш, первый признак присутствия человека, который они видели с тех пор, как зашли за холмы.

Это была странная постройка, сложенная из палок и сухих ветвей, примитивное убежище, более похожее на дикие заросли окружающей пустынной местности, чем на обиталище человека. Если бы не исходящее изнутри шалаша красноватое свечение, Уэрта его, наверное, даже бы не заметил.

Однако он заметил, и шалаш ему не понравился.

От вида необычного убежища Мигелю стало не по себе, хотя он и не смог бы объяснить почему, а этот красноватый свет, казалось, исходил из самого ада.

Его первым побуждением было повернуть назад и увести своих солдат как можно дальше. Но он был командиром, которому король поручил исследовать эти северные земли, и его долг состоял в том, чтобы изучать все, что попадется ему на пути, каким бы противоестественным это ни казалось.

Однако было бы неосмотрительно подвергать кого-либо из его людей еще бо́льшему риску. Перед Уэртой было нечто неведомое и, скорее всего, опасное. Так что лучше всего зайти в шалаш в одиночку и определить, таится ли там опасность, в то время как они будут ждать снаружи, готовые прийти на его зов, если он прикажет.

Мигель отдал свой факел одному из них, дал указания, затем, держа в руке шпагу, нагнулся и вошел внутрь.

Свечение, как он заметил сразу, исходило из вырытой в самом центре шалаша ямы, в которой тлел огонь. Здесь не было ни одной живой души, а единственным предметом обстановки был маленький столик, сооруженный из ветвей и стоящий рядом с плоским камнем, который, по-видимому, служил стулом. На утоптанном земляном полу валялись кости, человеческие кости, а в тлеющем огне лежала почерневшая кисть человеческой руки, на которой еще сохранились остатки плоти.

Что это за место? Этого Уэрта не знал, но понимал – здесь живет зло. В этом он был уверен. Он ощутил присутствие какого-то нечистого, богомерзкого духа и быстро вышел на улицу, испытывая страх и надеясь, что его душу не осквернила близость к такому злу.

Снаружи двое его людей сражались на шпагах.

Мигель не понимал, как это могло произойти за те несколько мгновений, что он провел в шалаше, но, едва выйдя, увидел шеренгу своих солдат, стоящих к нему спиной в то время, как с другой стороны этой шеренги слышался лязг стальных клинков. Протолкавшись между спинами, Уэрта увидел Фернандо де ла Крус и Гектора Барбару, двух его самых лучших и преданных воинов, сражающихся на дуэли, и, судя по всему, не до первой крови, а до смерти.

Это были совершенно неподходящие время и место для поединка на шпагах, и даже если эти двое затаили друг на друга какую-то обиду – а насколько знал Уэрта, это было не так, – сейчас был не тот случай, чтобы квитаться между собой. Сейчас они должны были противостоять другим силам, сражаться в сумрачной битве против незримого зла. Так что они просто обязаны отодвинуть свои разногласия в сторону, пока не будут решены более важные вопросы.