Свет в глубине

– Она захлестнула нас, и мы погрузились в нее с головой. Внутри было темно, царил мрак с фиолетовым оттенком, но одновременно было и светло. Глаза стали болеть. И еще было так холодно, что даже душа задрожала. В этой волне кружилось что-то еще: водоросли, щепки, панцири крабов – все сталкивалось и вертелось в темноте. Но вдруг волна прошла, мы снова оказались в обычной соленой воде и стали привычно погружаться вместо того, чтобы вертеться волчком в волне. Мы сразу поплыли обратно. Но больше уже не были прежними. Мы были отмечены.

– Отмечены? – Ригг с суеверным страхом воззрилась на него. – Так быстро?

– Я тоже не понимаю! – воскликнул Харк, широко раскрыв глаза. – Теперь в нашей крови словно накатывает постоянный прилив. Если сосредоточиться на нем, можем изменить его течение. А если направить его… можем исцелять людей.

Тут, словно по команде, еще один импульс сотряс лачугу. Две минуты спустя реликт снова запульсировал. Харк понятия не имел, помогает ли он, но Корам по крайней мере еще дышал, его глаза вращались, он даже смотрел по сторонам. Десять импульсов спустя контрабандист, прижимая ткань к ране, неуверенно откашлялся:

– Кровь остановилась.

– Уверен? – с подозрением спросила Ригг.

– Да. Не знаю, что они сделали, но рана закрылась.

Последовало долгое молчание. Тревога на лице Корама сменилась усталостью и болью. Остальные контрабандисты взглянули на Ригг.

– Вы двое, – проворчала она, – самые везучие маленькие долгоносики, каких я только в жизни видела. Вместо того чтобы болтаться в волнах и кормить рыб… только взгляните на них. – Она осеклась, покачала головой и нахмурилась. – Кстати, где моя батисфера?

– А… ну-у… ее унесла та гигантская волна.

Харк сглотнул, чувствуя, как атмосфера снова накаляется.

– Мы можем заплатить за батисферу, – неожиданно встрял Джелт. – У меня деловое предложение. Поднимите меня наконец! Трудно говорить, когда чье-то колено тебе рот затыкает!

Ригг кивнула, Джелта подняли и посадили. К нему снова вернулись привычные уверенность и наглость.

– Вот так-то лучше, – продолжал он. – Я тут подумал… Люди готовы платить за исцеление, верно? Быстро заживающие раны – ни швов, ни лишних вопросов. Нам с Харком нужен партнер – кто-то должен приводить нам клиентов. Ты получишь свою долю. Твоих людей будем лечить бесплатно.

Ригг нахмурилась и чуть заметно кивнула. Харк не понял, согласна она или просто обдумывает его слова. Однако она еще не снесла им голову, и это обстоятельство Харк счел добрым знаком.

– Мы можем держать их обоих в пещере, – предложил контрабандист.

– Мы не можем держать коротышку в пещере, – возразила Ригг. – Он кабальный слуга в Святилище, помнишь? Если он пропадет, начнутся поиски. Губернатор станет вынюхивать… Нет, пусть щенок убирается домой, пока его не хватились.

Сначала Харк удивился. Откуда Ригг знает, что он работает в Святилище? Но он тут же вспомнил, что та веснушчатая девчонка тоже была на аукционе. Это она рассказала своей банде, кто купил Харка. В нем зародилось неприятное подозрение. Возможно, вся компания следила за Харком в надежде, что он приведет их к Джелту. И сегодня ночью так и случилось.

– Ладно, смышленый ты наш. – Ригг посмотрела на Джелта. – Идем с нами. Поговорим о твоем предложении. А ты… – Она повернулась к Харку. – Можешь бежать домой, только смотри, никаких шуточек. Ты ведь любишь своего друга, верно? И, вероятно, захочешь, чтобы он остался жив. Так что держи рот на замке и возвращайся сюда, когда мы сообщим.

– Да, мэм, – ответил Харк, пытаясь не обращать внимание на тупую боль в голове. Прошлое вторглось в его будущее, надежды и мечты Харка тихо умирали.

После ухода Харка члены банды Ригг спорили чуть не до утра. Самым яростным противником плана матери была веснушчатая девочка. Но и другие возражали. Большая часть контрабандистов стремилась поскорее вернуться на Ледиз-Крейв. Им не нравилась идея устроить временный лагерь возле Неста. Почему они вдруг должны вести дела с кем-то, кто их предал? И зачем им лагерь? Так будет легче их найти!

Когда в длинном шраме, оставшемся от зажившей раны Корама, обнаружили крошечные, вросшие в плоть клейкие завитки, протесты стали еще более яростными, и веснушчатая девчонка посчитала, что победила в споре. Но тут кто-то заметил, что надрезанные уши Корама зажили. Возгласы членов банды стали одобрительными. Люди губернатора уже сделали по два надреза на ушах некоторых, а у двоих – по три. Если уши заживут, исчезнет висевшая над ними угроза виселицы.

«– Не нравятся мне эти исцеления, – снова и снова твердила дочь Ригг. – Что-то тут нечисто!»

– Это появилось вместе с метками, Селфин, – пояснил Корам, с трудом протянув руку, чтобы взъерошить волосы единокровной сестры. – Так или иначе мне мой шрам нравится. Он… особенный. И эти мальчишки с их исцелением тоже особенные. То, как быстро у них появились метки, гигантская волна из Подморья… думаю, это знак. Благословение.

В его зачарованной, слабой улыбке было нечто такое, от чего у нее похолодела кровь. С самого рождения Селфин брат был с ней рядом. Похожий на медведя защитник, всегда готовый подхватить ее на руки. Когда Корам обнимал ее, его объятия были надежными, как скала. Он был на восемь лет старше, но иногда ей казалось, что она куда взрослее него.





Глава 15




– Что тебя гложет? – спросил Квест наутро.

Вопрос застал Харка врасплох.

– Плохо спал ночью.

Это было правдой. Когда Харк прокрался обратно в Святилище, времени до рассвета почти не оставалось. Ему удалось поспать всего часа три. Он старался скрыть свое состояние непрерывной трескотней и очевидно, одурачил всех, кроме Квеста.

– Ты сам не свой вот уже несколько дней, – спокойно ответил старый священник, когда Харк вылил полное ведро горячей воды в его ванну.

Старые ритуальные ванны представляли собой мини-бассейны, выложенные грубо отесанными камнями, они находились все в том же зале со сводчатым потолком. Когда-то они служили священникам для омовений после спуска в Подморье, чтобы избежать появления меток. Теперь большинство ванн, включая ту, в которой сидел сейчас Квест, предназначались в лечебных целях. Только в одном-единственном бассейне вода была странной и темной, она переливалась, как жидкое масло. Это была ванна с водой из Подморья для тех священников, которые хотели сохранить метки. «Они потеряли своих богов, – объяснил Клай, – и метки – все, что у них осталось».

Квест страдал от болей в груди, поэтому откинулся назад в ванной с теплой пресной известковой водой, которая была немного похожа на пенящееся молоко. Голова и тощая шея высовывались наружу и были необычайно красными, а волосы – влажными и взъерошенными. Харк представил, как величественно выглядел Квест раньше. И сейчас при виде священника столь беззащитным Харку стало не по себе.

– Ты все еще чувствуешь себя как в тюрьме? – спросил Квест с искренним сочувствием. – Надеюсь, не подумываешь сбежать?


– Мне некуда бежать.

Улыбка Харка дрогнула. Ему бы принять невозмутимый вид, но, как ни странно, Харк был благодарен Квесту за то, что тот разглядел его притворство. Теперь он чувствовал себя не так безнадежно одиноко.

– Я… я все время на поводке. Не могу сделать шаг влево, шаг вправо. Не могу встретиться со старыми друзьями. Иначе доктор Вайн пошлет меня на галеры.

Он открыл столько правды, сколько мог себе позволить. Какое облегчение – выговориться, сказать хотя бы это.

– Ты скучаешь по друзьям, – заметил Квест мягко.

– Я тревожусь за старого приятеля, – признался Харк. – Без меня он может попасть в беду.

Он пытался не думать, что сделает Ригг с Джелтом, если Корам все же умрет. Хуже того, исцеляющая сфера все еще была спрятана под полом лачуги Данлина. Если контрабандисты уволокут Джелта, сможет ли он выжить без импульсов богошара?

– Ты нужен ему как наставник? – спросил Квест, и Харк невольно рассмеялся.

– Он никогда меня не слушает, – пробормотал он.

– В таком случае ты вряд ли ему поможешь, – предположил Квест. – Твой друг в последнее время пытался связаться с тобой?

Зачем он ступил на эту скользкую дорожку? Харк разозлился на свой длинный язык.

– Нест – край света, – уклончиво ответил Харк. – Кто сюда приедет?

– Нест – реликт старого мира, которого больше нет, – с иронией согласился Квест. – Это правда.

Слово «реликт», заставило Харка мысленно вернуться к белому богошару в лачуге Данлина.

– Квест, – неуверенно произнес Харк, – вы когда-нибудь слышали о реликте, который… шевелится?

– Шевелится? – переспросил Квест, сдвинув брови.

– Кое-кто однажды сказал, будто видел нечто подобное, – добавил Харк, пытаясь скрыть свою заинтересованность. – Он сказал, что реликт сжимался и посылал в пространство… невидимые волны.

– Когда и где твой друг видел это? – Квест встревожился, взгляд стал хмурым.

– Это было много лет назад, – соврал Харк. – Я не помню.

– Какая жалость, – мрачно ответил Квест. – Хотел бы я знать, у кого этот предмет сейчас. Если вдруг узнаешь, Харк, надеюсь, скажешь мне.

Харк озадачился столь живым интересом Квеста. Возможно, священник уже слышал о реликте. Хоть Харку не нравилось думать об этом, он знал, что здоровье Квеста ухудшается. Для больного человека было бы вполне естественно искать исцеляющий богошар.

– Так вы знаете, что это может быть? – спросил Харк, пытаясь не выглядеть слишком нетерпеливым.

– По крайней мере, подозреваю.

Харк подождал объяснений, но понял, что старик не собирается их давать. Квест часто замыкался, когда разговор затрагивал слишком болезненные темы. Харк тяжело вздохнул.

– Иногда мне кажется, что вы со мной играете, – сказал он, позволив себе угрюмый тон. – Бросаете намеки, как наживку, чтобы вызвать во мне любопытство, а потом смеетесь, когда я попадаюсь на крючок.

– Возможно. – Квест потер седую щетину на покрасневших щеках. – В моем возрасте мало что пугает больше, чем скука.

Харк встал и снял с крючка тряпку. Стены всегда были сырыми от влаги, и, если не следить за чистотой, они быстро покрывались плесенью. Зато теперь был предлог отвернуться от Квеста и помолчать. Он принялся вытирать стену. Да, Харк мог позволить себе казаться дерзким и оскорбленным, теперь Квест пусть прерывает молчание. «Я молод, мне все быстро надоедает. Возможно, я устану и от разговоров с вами».

Немного погодя он услышал грустный вздох Квеста.

– Я могу ответить на твой вопрос и рассказать историю, – пообещал он, – но, думаю, сначала твоя очередь.

Харк стал ломать голову в поисках хорошей истории, но та была слишком занята тревожными мыслями. Все приходившие на ум воспоминания были связаны с Джелтом. Детство с Джелтом, кулак Джелта, врезающийся в щеку Харка, бездыханный Джелт на мокром камне, Джелт с ножом контрабандиста у горла…

– Ничего не могу придумать, – сокрушенно сказал он.

– Что самое худшее ты сделал в жизни?

Вопрос был жестоким и нечестным, но Харк понял, что Квест собирается раскрыть не совсем обычный секрет. Именно это Квест посчитал равным обменом. Если Харк наврет, Квест сразу заметит. Тогда их разговоры прекратятся, и Харк потеряет нечто очень важное для него.

«Что самое худшее я сделал в жизни?» Харк вернулся мыслями к слепящему воздуху над Страйдзом, к цепи, с грохотом сползавшей с барабана лебедки, и своему ступору, холоду луж под ногами, когда он все стоял там и стоял…

– Ничего, – ответил он и тут же проклял себя, что сморозил глупость.

Вдруг Квест подумает, что Харк в жизни не делал ничего плохого? Как же по-детски это, должно быть, прозвучало! Но Квест не стал насмехаться или возражать. Просто молча ждал продолжения.

– Кое-что стряслось, – пробормотал Харк. – Кое-кому понадобилась моя помощь, а я ничего не сделал. Не знаю почему. Этот кое-кто был ранен. Тяжело ранен. Я возвращаюсь к той минуте снова и снова. Не знаю, что со мной случилось тогда.