Свет в глубине

– Джелт, я не могу позволить тебе сожрать меня! – заявил Харк. – Ты же был моим другом!

Рокотом голоса бога сводил с ума, но в нем звучали знакомые интонации, которые всегда затрагивали струны души Харка.

– Знаешь, Харк, каково это? Мое тело растянуто до предела. Мне кажется, что еще чуть-чуть – и я с треском лопну. Но если нас будет двое, нам не придется так растягиваться.

Харк был уверен, что Джелт хочет растерзать его и сожрать. Однако Джелт решил поглотить Харка целиком, он хотел, чтобы сердце деформировало Харка, использовало как глину и сделало частью Джелта. Не лучшая альтернатива тому, чтобы быть съеденным.

– Но я не хочу, чтобы меня скрутили и навеки заключили в тело бога, – твердо объявил он. – Зачем мне это нужно?

– Ты мне обязан! – Темная фигура пришла в ярость. Скалы снова содрогнулись, выпустив еще одно облако ила и гравия, окутавшее Харка.

– Нет! – откликнулся Харк; глаза обожгло песком. – Нельзя быть обязанным собственной жизнью!

Да, Джелт спасал Харка от смерти, но это не означало, что Харк обязан Джелту жизнью. Никто никому не обязан жизнью. Никому нельзя позволять решать, что тебе делать со своей жизнью. Ты должен прожить жизнь сам, так честно, как только можешь.

– Не ной, – настаивал Джелт. – Я даю тебе шанс стать частью чего-то грандиозного! Тебе повезло! Я готов позволить тебе стать частью меня!

Харк, на несколько секунд потерявший дар речи, фыркнул, подавляя смех.

– Знаю, – хихикнул он, – это шаг вверх.

– Не смейся надо мной! – прорычал бог.

– Да почему нет?

У Харка от страха и печали закружилась голова.

– Мы часто смеялись раньше, не так ли? Твои шутки всегда были как пощечина. Но было весело. Ты раньше был… веселым.

– Я вырос, Харк! – прогремело существо у трещины. – И понял, что жизнь – это война! Может, после этого жизнь перестала казаться мне веселой. Но ты ведь не хочешь ничего знать, правда, Харк? Ты смываешься, когда становится слишком опасно. Бросаешь друзей, если от них больше нет пользы, если дружба не приносит тебе былого веселья. Знаешь, что случилось, когда я тонул в той батисфере? Я задыхался, метался, пытался выбраться и вдруг… заметил маленький пузырь. Он поднимался вверх и уплывал от меня, танцуя. Это был воздух – воздух, который мог спасти меня. Но разве он помог мне? Нет, он мгновенно поднялся наверх, к небу, оставив меня на дне. Ты как этот пузырь, Харк. Сияющий и пустой внутри. Танцуешь, уплывая вверх, и оставляешь меня тонуть.

Это было несправедливо. Все, что сказал Джелт, было несправедливо, но у Харка заболело сердце. Неужели все это время Джелт относился к нему именно так – как к чему-то яркому и раздражающему, что могло бы сохранить ему жизнь, но вместо этого бросает его, танцуя?

– Я не могу спасти тебя, Джелт, – сказал Харк; глаза снова защипало. – Мне жаль. Мне очень жаль! Но уже поздно. Ты… ты мертв, Джелт. Умер в батисфере. Утонул. Я не успел спасти тебя. – Харк зашел слишком далеко, чтобы останавливаться на полпути. – Когда противовес лопнул и цепь начала разматываться, я просто… застыл от неожиданности. Не знаю, как долго это длилось. Я очнулся и нырнул, чтобы спасти тебя, но когда доплыл, ты был уже мертв.

Черный хлыст снова метнулся из темноты к Харку. Обернулся вокруг груди, сбил с ног, стал неумолимо тянуть наружу. Харк цеплялся за стены трещины, царапая руки и колени. Плечо ударилось о большой валун. Харк обхватил его и изогнулся, пытаясь пролезть глубже внутрь расщелины.

Шнур вылетал дважды в надежде его оторвать. В тех местах, которых коснулось щупальце, кожу саднило.

– Значит, это дело твоих рук! – прошипел голос, неразборчивый от ярости. – Это ты во всем виноват!

– Я пытался спасти тебя! – закричал Харк, чувствуя себя измученным и разбитым. – И думал, что спас! Но твое тело умерло. Единственное, что заставляло тебя двигаться, – сердце. Поэтому тебе становилось плохо каждый раз, когда ты был от него далеко. Поэтому метки так сильно изменили тебя. Скоро твой разум тоже умрет, потому что ты стал частью бога. Сейчас ты говоришь со мной, но это становится все труднее, да ведь? Скоро ты будешь плавать туда-сюда и пожирать людей – большая, глупая, вечно голодная рыба. Это уже будешь не ты.

Джелт, я не могу позволить тебе съесть себя. Может, я и пузырик, который спешит уплыть от тебя, танцуя, и жить своей жизнью, но я не хочу, чтобы ты исчез. Ты был моим другом, моим героем, моим братом, и скоро я останусь единственным человеком, который тебя помнит. Как только умру я, умрешь и ты. Не останется даже памяти. С этих пор я тебе не друг, Джелт. Я хранитель твоих историй.

– Вряд ли ты захочешь слушать истории, которые я мог бы рассказать, – донесся дикий гортанный шепот.

– Хочу, – заверил Харк.

– В самом деле? – проскрежетало нечеловеческое горло голосом, все еще полным человеческого презрения и боли. – Хочешь услышать историю о том, что на самом деле произошло на илистых берегах Рэттлгайза? А узнать, за что мне платили, пока я держался подальше от Ледиз-Крейва? Как насчет старого мусорщика из хижины на Несте? Хочешь милую историю о том, что с ним случилось? Нет, ты никогда не хотел слышать правду! Не хотел ничего знать, потому что тогда тебе пришлось бы повзрослеть.

Харк прислонился лбом к камню. Эти слова были правдой и поэтому ранили.

– Я хочу услышать эти истории, – ответил он. – Да. Давай начнем хотя бы с этих.



Неуклюжие движения «Бабочки» поднимали огромные облака ила со дна. Оглянувшись, Селфин увидела, как они дрейфуют, повинуясь легкому течению. Она резко изменила курс, целясь в правую сторону скалы, а потом повела субмарину большими зигзагами. Когда она остановилась, чтобы передохнуть, Квест тронул ее за плечо.

«– Что ты делаешь?» – спросил он.

«– Нам нужно какое-то укрытие, – ответила Селфин и показала на огромные облака бурого тумана, плывущие прямо к расщелине.

Селфин обвязала тряпкой нос и рот, чтобы не вдыхать ил. Квест последовал ее примеру. Селфин повесила на плечо пневматическое ружье.

«Все козыри». Помогло то, что сверкающие волны над ними, дрожащая равнина и каменные колонны не казались реальными. Ландшафт был будто из сна. Селфин говорила себе, что они дрейфуют не в воде. Что это был просто… воздух. В таком случае ей не приходилось думать о невообразимой тяжести черной воды с гибким фиолетовым разделом или о расстоянии, отделявшем ее от настоящего воздуха.

Больше всего ей не хотелось думать про сломанный визг «Бабочки». Маленькая субмарина была залита водой, так что у них больше не было воздуха, чтобы наполнить балластные цистерны и помочь «Бабочке» подняться. Потеря визга означала, что они не смогут использовать мощность крыльев маленькой субмарины, чтобы добраться до дома. То есть они больше никогда не увидят Ледиз-Крейв. Селфин никогда не увидит Корама, Сейдж и Ригг. Но она будет продолжать борьбу, чтобы спасти их жизни, даже если они никогда не узнают об этом.



Харк слушал истории, которые предпочел бы никогда не слышать. Узнал о первом неловком, глупом убийстве, которое совершил Джелт два года назад, после ночной пьяной ссоры на маленькой лодке. Противник упал с пробитой головой после удара крюком и больше не поднялся. Джелт сбросил мертвеца и его вещи за борт, вернулся в гавань и всю ночь бродил, чтобы прийти в себя.

Джелт решил, что ему все сошло с рук. Пытался все забыть. Убийство произошло по неосторожности, он не был виноват. Все произошло случайно. Но память о случившемся сохранилась. Воспоминания всегда были с ним, как что-то гнилое на дне бочонка, портившее все другие мысли. Оказалось, кто-то видел, как мужчина садился в лодку Джелта. Слух об исчезновении убитого дошел до опасных людей. Джелту пообещали, что ему все сойдет с рук – опасные люди знали свидетелей и могли заставить их молчать. Но в обмен Джелт должен был решить их проблемы.


Джелт не был наемным убийцей. Это просто был обмен любезностями. Иногда, когда Джелт попадал в переделку, нужно было лишь ненадолго покинуть остров и оказать несколько услуг, чтобы опасные люди могли уладить его проблемы. Так понимал Джелт жизнь. Нельзя навеки оставаться добычей. Однажды придется стать охотником, чтобы выжить.

Харк наконец начал понимать. Джелт не мог вынести мысли о том, что совершил нечто скверное, непоправимое. Ничего подобного! Ведь он был Джелтом. А Джелт всегда поступал правильно, умно, его поступки всегда были проявлением силы, могучей воли и способности выживать. Он поверил в это, сломав себя, вывернув наизнанку собственный характер, погрузившись во тьму. Джелт стал охотником, охотником и должен был все время доказывать это себе. Снова и снова.

В каждом слове Джелта Харк слышал отчаяние, одиночество и жгучую ненависть ко всему на свете. Харк должен был прийти в ужас, но в нем больше не осталось страха. Он чувствовал лишь бесконечную печаль. Харк едва заметил облака ила, дрейфующие над головой.



Селфин плыла сквозь бурый туман. Пневматическое ружье по-прежнему висело на плече. Песок забивался в глаза, тряпка натирала рот при каждом вдохе. Удивительно, но ее радовала немощная хватка Квеста. Хорошо, что они держались за руки, иначе быстро потеряли бы друг друга из виду. Она не могла видеть на расстоянии, и это обстоятельство ужасно ее бесило. Заставляло чувствовать себя беспомощной и сбитой с толку. Конечно, на то и был рассчитан ее план.

«– Уже близко», – просигналил Квест.

Она поняла, хотя его жесты были едва заметны в бурой дымке.

Скоро Селфин различила силуэт гигантской размытой фигуры бога, бледные пятна мягких мешочков, круглую впадину второго рта. Трудно было думать, находясь так близко к богу. Селфин казалось, что он высасывает ее мысли, в точности как кит, проплывая, тащит за собой всякую мелочь. Колыхавшийся свет Подморья вокруг них вызывал боль в глазах и слепил разум.

Следующий импульс чуть не свалил ее с ног. Несколько секунд она не могла вспомнить, где она и что видела. На сетчатке глаз остались яркие пятна. Прямо перед собой она заметила сияние.

«– Оно за ртом», – сказала девочка.

Селфин и Квест осторожно приблизились к богу. Длинная воронка рта была усеяна острыми зубами. Изогнутые щетинки вокруг губ слегка колебались, как трава на ветру. У Селфин был всего один дротик. Нужно, чтобы он вошел как можно глубже. Она вытащила гнутую монету и метнула в бога. Монета поплыла к конической полости… и весь рот неожиданно стал шире и вытянулся в сторону добычи. Горло в глубине рта распахнулось, обнажив темный тоннель, и Селфин выстрелила в темную дыру.

Горло снова закрылось. В воде закружились крошечные водовороты. Огромная масса перед Селфин дернулась и затрепетала. Волосы ощетинились, чешуйки уперлись друг в друга, откуда-то появились крошечные жала. Еще один импульс пронзил толщу воды.

Она не уничтожила сердце. И теперь бог знал об их присутствии.



Харк растерялся, когда Джелт прервал рассказ яростным ревом:

– Ах ты маленькая змея! Ты разыграл меня! А сам ждал, пока твои дружки нападут сзади!

Щупальце на поясе Харка снова затянулось, и так туго, что он испугался, не треснут ли ребра. Джелт тянул его на себя с такой силой, что валун, в который вцепился Харк, зашатался и двинулся в сторону бога.

Квест с мольбой взглянул на Селфин.

«– Гаечный ключ! Быстро!» – настойчиво попросил он, протянув руку.

Селфин догадалась, почему старик поплыл с ней. Он не верил, что выстрел дротиком поможет им. Он планировал нырнуть в пасть бога и разбить сердце, собрав остатки сил… Конечно, нужно было придумать что-то получше, но на это не было времени. Бог в любой момент мог напасть. Селфин беспомощно посмотрела на пневматическое ружье, висевшее мертвым грузом на ее руке. Нет. Она все придумала неправильно.

Девочка поспешно отвинтила медную бутыль от ствола. Она держала в руках не мертвый груз. У нее была мощная палка и бомба. Приблизившись к Джелту, она бросила бутыль прямо в зияющую пасть. Пасть вытянулась и впилась зубами в добычу. Селфин увидела, как бутыль поддалась под давлением острых зубов. В металле появились дырки, и Селфин закрыла лицо от ударной волны. Бутыль взорвалась. Сжатый воздух вырывался из нее фонтаном пузырьков.

Когда она снова открыла глаза, оказалось, что коническую пасть разорвало. В глубине горла чернела дыра, сквозь которую виднелась путаница мягких, толстых трубок, соединенных с чем-то круглым и белым.

Это было сердце. Селфин кинулась вперед, всадила на всю длину дуло ружья в покалеченный рот, чтобы раскрыть его еще шире. Сунула свободную руку в дыру, сдерживая рвотные спазмы от липкого прикосновения. Пальцы сомкнулись вокруг чего-то круглого и холодного. Она почувствовала, как зубчики впились в ее ладонь. Сердце обрадовалось ее коже. Оно жаждало ее костей. Оно строило планы на ее плоть. Селфин почувствовала, как оно шевельнулось под ее пальцами, и сжала их покрепче.

– Тебе всегда было плевать на меня! – проревел бог.

Его голос менялся, гласные становились длиннее, в них слышались стоны, согласные превратились в искаженное жужжание. Человеческий разум угасал и уходил во тьму. Прежняя ярость осталась, но яснее всего Харк теперь слышал боль.

– Я всегда заботился о тебе, Джелт! – крикнул он что есть сил, хотя щупальце грозило рассечь его надвое. – Даже когда ненавидел тебя!

Харка тащило вперед, стены трещины обдирали кожу.

– И буду заботиться, пока жив. Но ты должен отпустить меня, Джелт! Ради нас обоих!

Едва эти слова вырвались из его горла, Харк почувствовал: что-то изменилось. Позже он так и не смог понять, что именно. Рев уменьшился, а затем и вовсе прекратился. Хлыст перестал тащить его по трещине. Он по-прежнему туго обвивал Харка, но хватка постепенно ослабевала. Наконец, осталось лишь легкое давление, словно его обнимала чья-то рука. Вдруг хлыст освободил его, медленно и осторожно. Потом бессильно упал, кончик перестал светиться. Харк ошеломленно уставился на него.

– Харк?

В трещине раздался другой голос. Похожий на Квеста. Харк, мучительно извиваясь, выбрался из трещины. Чувствовал он себя так, словно с него сняли кожу. У боковой стены лежало тело бога. Гигантская масса снова стала безжизненными кусками плоти и двигалась только под действием течения. В нем не было ничего от прежнего Джелта. Не осталось тела, которое можно было похоронить. Над которым можно было скорбеть. Все, что осталось от Джелта, хранилось в голове Харка. В его сокровищнице историй. Драгоценной, как золото, и горькой, как болиголов.

Возле останков бога он нашел Квеста и Селфин. Оба были грязными и измученными. В руках Селфин покоилось помятое, треснувшее сердце бога с отходившими от него тонкими трубками.

– Оно мертво? – хрипло спросил Харк.

– Думаю, да, – мрачно ответила Селфин. – Но собираюсь убедиться в этом.

Дрожащими руками она положила бледное, прекрасное сердце Сокрытой Девы на валун и принялась со всей силы колотить по нему рукояткой ружья.

Субмарину «Дитя бездны» нигде не было видно. Похоже, несколько легионеров смогли спастись… если только непредсказуемое дно Подморья не поглотило судно. Харк не мог их осуждать.

Подморье никогда не было спокойным, сейчас же оно просто взбунтовалось. Каменные шпили меняли угол наклона и опасно кренились. На дне открывались пропасти и тут же с содроганием закрывались. Возможно, Подморью не понравилось, что люди убили их новорожденного бога.