Светлый путь в никуда

Следом шла подробная справка: «Ангелина Мокшина. Из семьи дипломатов. Отец занимал руководящие посты в МИД в отделе внешнеэкономических связей. Умер в 1991 году. Мать инвалид. Ангелина с родителями долгое время проживала за границей в Швейцарии, Франции и Люксембурге. Окончила институт иностранных языков, работала в редакции издательства Внешторга. Два года назад основала так называемый Орден Изумруда и Трех, зарегистрированный как ООО – коммерческая организация с ограниченной ответственностью – и как оккультное образование, занимающееся устройством встреч адептов Ордена с последователями и клиентами, сбором пожертвований и взносов за экстрасенсорику и оказание различных услуг в сфере оккультизма и магии».

– Ну и тарабарщина, – вздохнул Гущин. – Коммерция пополам с колдовством. Их тогда, в девяностые, немало развелось, как, впрочем, и сейчас.

Начальник ОУР Истры Шерстобитов собрал подробный список выступлений Ангелины Мокшиной перед ее клиентурой за два года – в основном дома культуры, где проводились вечера Ордена Изумруда и Трех и продавались билеты.

«Сестра Горгона – она выбрала себе это имя сама. Остальным она присваивала имена уже по собственной воле, исходя из сведений, полученных о ритуалах Викки и языческих верований».

«В ближайший круг сестры Горгоны Ангелины Мокшиной входили сестра Пандора и сестра Изида. Они близкие подруги и единомышленницы».

«Сестра Пандора – Виктория Первомайская-Кулакова, дочь детской писательницы Клавдии Первомайской и однокурсница Ангелины по институту. Они также давние соседи по Внуково – семья Ангелины владеет дачей в поселке Внешторга, расположенном недалеко от поселков «Московский писатель» и «Светлый путь».

Катя читала сведения о Виктории, которые она уже слышала от Эсфири Кленовой. Начальник истринского розыска тогда проделал большую работу.

Последними шли сведения о третьей подруге, сестре Изиде – Лидии Гобзевой. Она познакомилась с Ангелиной и Викторией позже, была выпускницей Плехановского института, вела в Ордене Изумруда и Трех всю бухгалтерскую работу, подсчитывая суммы от продаж билетов на встречах с публикой, жаждущей оккультных чудес, и пожертвований от тех, кто за плату желал получить «талисман на удачу, богатство и денежное изобилие, талисман на вечную любовь, приворот любимого, поражение соперницы-соперника, талисман на здоровье и избавление от недугов, заговор Белой и Черной Викки» и прочие дела.

В особой справке-пояснительной начальник розыска Шерстобитов отмечал: «На первый взгляд налицо сплоченная группа обычных мошенниц, действующих на почве оккультизма и обмана. Но это не так. Что касается сестры Горгоны – Ангелины Мокшиной, то она глубоко верует в идеи, которые декларирует. По характеру решительная и целеустремленная, полностью контролирует подруг и клиентов с помощью проведения весьма необычных и драматично, театрально обставленных языческих ритуалов, в которых имеет место нанесение смертельных увечий живым животным – кроликам, поросятам. И манипуляции с тушами и отрубленными членами мертвых животных – свиней, которые покупаются на бойне и рынках».

Далее шла подшитая записка от руки: «Сведения, полученные от Z, нуждаются в тщательной проверке».

А следом еще одна: «Информация Z крайне противоречива».

И еще одна записка: «Сведения Z вступают в противоречие с прежней информацией и общей картиной, подтвержденной фактами».

– Здесь был информатор, – сказал Гущин, постучав по запискам. – Агент. Только вот чудно – опер истринский его таковым не обозначает. Это вообще-то против правил.

– Может, потому, что не доверял ему? – осторожно спросила Катя.

– Ну, на информаторов всегда смотрят в окуляры, однако… что-то тут не то. Я не могу понять, но чувствую. Обычно получение негласной информации – тем более по таком делу – о детоубийстве – оформляется очень подробно. А здесь даже псевдонима нет. Одна буква. И никаких сведений о том, что, собственно, представляла эта информация. О чем она была? И почему наш истринский коллега ей не доверял?

В конце имелась копия протокола о предварительном задержании на трое суток Ангелины Мокшиной в ИВС Истринского УВД.

– Они эту сестру Горгону все же закрыли на трое суток, – объявил Гущин. – Допрашивали ее и разрабатывали. И ничего. Никаких результатов. И никаких сведений. Этот информатор был не из камеры ИВС. Это какой-то внешний источник. А Горгону пришлось выпустить. И все. Дело на этом закончилось.

– Оборвалось, – сказала Катя. – У меня и при чтении уголовного дела было такое впечатление. И сейчас. Словно все обрывается. Словно на них там тогда, на следователя и начальника розыска, кто-то сильно нажал, чтобы расследование прекратили. Не Клавдия ли это была Первомайская, а? Недаром ведь она своего знакомого замначальника ОВД просила помочь дочь вызволить. Нашла пути, как всем им заткнуть рот.

– Если бы это были семидесятые или восьмидесятые годы, когда она весом обладала и связи имела, я бы тоже так подумал. Что это она постаралась. Но это девяностые, Катя. Тогда от нее все отвернулись как от доносчицы и стукачки, так много всего негативного о ней было опубликовано. Ее прежние кураторы и покровители были уже не во власти, не у дел.

– Старик нам сказал – она всегда умела найти ходы, – возразила Катя. – Может, и тогда нашла ради спасения дочери. Такое дело – утопление двух детей, и так кратко и недолго расследовалось – это невероятная вещь!

Гущин молчал, читал справки ОРД.

– Помните ту фотографию с деревом и качелями? – спросила Катя. – Здесь ее нет. А я забыть не могу. Это же она, сестра Горгона, там, на качелях. Сравните – этот снимок, где она сидит на лавке в парке у статуй. Здесь одетая, курит. Там голая под луной качается на веревке. И помните ее жест – вскинутые руки, она отпустила веревку, фотоаппарат поймал тот момент. Наверное, кто-то из подруг, или Виктория-Пандора, или эта сестра Изида, ее снимала в тот миг. Такое ощущение, Федор Матвеевич, словно она только-только что-то бросила в воду… Ребенка… детей… Как жертву. Жертвоприношение. Те кролики на чурбаках, убитые заживо, они ведь тоже были жертвой. И они наркотиками там накачались во время этого ритуала, как ведьмы… как пифии.

– Отыщем их и допросим, – Гущин закрыл ОРД. – Орден Изумруда и Трех – следы его не потерялись, я думаю. Специалистов запрошу по деструктивным сектам, там полное досье на всю эту публику.

Они подошли к стойке регистрации, возвращая документы. Сотрудник архива снова сверился с компьютером.

– Вот чудеса, – сказал он. – Двадцать шесть лет это дело пылилось на полке. И вдруг такой ажиотаж.

– А в чем дело? – спросил Гущин. – Его что, запрашивали до нас?

– Да. Вот дата. Четыре месяца назад был сделан запрос. И материалы выдавались для изучения.

– А кому?

– Капитан Филипп Шерстобитов, – зачитал из компьютера сотрудник архива. – Начальник отдела в Центре лицензионно-разрешительной работы Нацгвардии по Московской области. А до этого – старший оперуполномоченный Истринского УВД.

– А обоснование запроса?

– Исследовательская работа для книги Памяти о сотрудниках Истринского уголовного розыска. Его отец, как он написал в обосновании, работал в Истре на руководящей должности. И они готовят материалы для местного музея. Тут уже срок давности прошел по грифам, дело теперь это только «Для служебного пользования», остальные грифы секретности давно сняты. Поэтому ему дали ознакомиться, несмотря на то, что он в гвардию перевелся.

– Сын Шерстобитова, нам про него в Истре говорили, – вспомнила Катя, когда они покинули архив.

Гущин достал мобильный, нашел номер в списке.

– Сейчас мы его через его начальство разыщем. Надо узнать, чего ему вдруг приспичило все это поднимать из архива. Книга мемуаров, ха! Соврал бы что-нибудь получше.





Глава 19

Гвардеец





Гущин позвонил напрямую начальнику Центра лицензионно-разрешительной работы, которого давно и хорошо знал.

– Ну и как вы на новом месте? – спросил после приветствия.

– Не спрашивай, – ответил нацгвардеец. – Лыжи надо вострить из этой казармы.

– Разыскиваю одного вашего сотрудника – капитана Филиппа Шерстобитова, он из Истры перевелся к вам. У нас вопросы к нему по одному старому делу, которое расследовал еще его отец.

Пауза.

Катя, слышавшая этот разговор по мобильному – Гущин включил громкость, – насторожилась. Такая долгая многозначительная пауза…

– Опоздали вы со своими вопросами.

– То есть? – не понял Гущин.

– Умер он.

– Умер?! Так он же молодой, капитан!

– Застрелился, – понизив голос, сообщил нацгвардеец-начальник.

– Когда?

– Да вот уж три месяца как. Покончил с собой.

– А при каких обстоятельствах?

– Застрелился в своей машине на территории парка недалеко от квартиры, которую снимал в Москве. Записки не оставил, но нам и так все ясно.

– А что ясно-то?

– Он ведь на должность начальника отдела по контролю за вооружением пришел с перспективой повышения. Там медицинская диспансеризация обязательна. А он с ней все тянул после назначения. Ну а потом вынужден был пройти. Мне материалы поступили лично из службы безопасности – медики выявили, что он наркотики употребляет, причем давно. Кокаин. У него, видно, и в Истре были проблемы с этим. Но то же местная лавочка, его отца там знали, помнили. Ему просто дали уйти по-хорошему, тихо, без скандала, когда все это выплыло. Пожалели его. Ну а наркоман со стажем, ты же знаешь, что это такое. Долго прятать это невозможно. И с женой он из-за этого расстался. И из Истры уехал. Я с ним приватный разговор имел – предложил тоже уйти по-тихому, без скандала, отсюда. Рапорт написать на увольнение. Он сел и написал, отдал мне. Не скажу, что был расстроен или удручен. По нему не было видно. А после нашего разговора он и застрелился. Пистолет – его. Следы смазки, пороха. Чистое самоубийство. Ушел от позора.

– Федор Матвеевич, – Катя покачала головой.

Гущин спрятал телефон в карман пиджака. Вид – мрачнее тучи.

– Надо разыскать этих баб – сестру Горгону и сестру Изиду, – он о чем-то сосредоточенно думал. – Что-то мне все меньше и меньше это нравится. Куда ни ткнемся – одни покойники.

Катя пока решила с выводами подождать.





Глава 20

Горгона




Специалисты из отдела по борьбе с деструктивными сектами, как обычно, ответили на запрос витиеватой и подробной справкой. Катя вникала во все эти сведения с великим интересом. Полковник Гущин лишь морщился и вздыхал.

Орден Изумруда и Трех и конкретно сестру Горгону в отделе по борьбе с деструктивными сектами знали. Однако ничто из полученных сведений не было связано с происшествиями двадцатишестилетней давности в Истре.

Информация о самой Ангелине Мокшиной – Горгоне, собранная отделом, во многом перекликалась с данными начальника ОУР Шерстобитова. Однако адрес проживания был указан другой – не поселок Внешторга, а коттеджный поселок Ключи по Минскому шоссе. Деятельность Ордена Изумруда описывалась как «коммерческая» и «миссионерская» одновременно. Орден Изумруда базировался, согласно данным отдела по борьбе с деструктивными сектами, в основном на идеях так называемой «религии Телема», возникшей как оккультное течение еще в двадцатых годах прошлого века в «Аббатстве Телема» в фашистской Италии. То было прибежище одиозного колдуна и мистика Алистера Кроули, организовавшего на базе итальянского аббатства Спиритуалистический центр Телема.

Среди последователей религии Телема было немало знаменитостей – от Дэвида Боуи до Led Zeppelin. Ловкая и прекрасно образованная, знавшая языки дочь дипломатов, Ангелина Мокшина приспособила многие постулаты Телема под российские реалии, создав свою собственную оккультную организацию, главная цель которой, как подчеркивали спецы отдела, состояла в «аккумулировании значительных финансовых средств и вложении денег в бизнес, не связанный с оккультизмом».

О Виктории Первомайской-Кулаковой – сестре Пандоре – и Лидии Гобзевой – сестре Изиде – в справке вообще речи не было. Зато имелся длинный список из светских знаменитостей, бизнесменов и политиков, которые в той или иной мере были знакомы или контактировали лично с сестрой Горгоной и Орденом Изумруда. Складывалось впечатление, что Орден был этакой модной фишкой, которой увлекались в больших тусовках. Орден издал несколько книг и пособий по тренингам в области «самопознания» и «расширения собственных возможностей».

Но все это было уже в прошлом.

Вот уже более десяти лет Орден Изумруда не существовал ни как коммерческая организация, ни как «оккультно-миссионерская». А связано это было с тем, что…

– Черт, тут же уголовное дело, вот справка и копии! – воскликнул Гущин, просветлев. – Ну-ка, что там про эту Ангелину?

Однако сведения снова удивили: Ангелина Мокшина – сестра Горгона – проходила потерпевшей по уголовному делу о причинении тяжких телесных повреждений. Она стала жертвой жестокого избиения со стороны некоего Владимира Комоглотова – бизнесмена из Красноярска. Инцидент произошел девять лет назад, и дело было расследовано и направлено в суд. Комоглотов получил срок. Ангелине Мокшиной выплачивалась компенсация «в связи с утратой работоспособности».