Связанные честью

— Это мой секрет, — ответил он с ухмылкой, что было редкостью, затем, словно поймав себя, вернул профессиональное выражение лица.

Ромеро был в форме и мог легко следовать за мной, не отставая, пока мы в течение следующего часа бегали по многочисленным дорожкам Центрального парка. Само ощущение бега на улице было чудесным, в отличие от того, чтобы всегда быть ограниченным беговой дорожкой. Я чувствовала свободу и как будто почти принадлежала ко всем людям, делающим обычные вещи, такие как выгул собак и игра в бейсбол. Может быть, однажды Лука побегает со мной, когда русские больше не будут доставлять столько проблем. Когда это вообще произойдет?



***



Позже в тот день я сидела на террасе, на крыше, наблюдала закат, прижав ноги к телу. Ромеро проверял свой телефон.

— Скоро у Луки будет больше времени для тебя.

Я подняла взгляд. Неужели я показалась ему одинокой?

— Он сказал, когда сегодня вернется домой?

— Еще не написал, — медленно произнес он.

— Плохой знак, верно?

Ромеро ничего не сказал, лишь нахмурился, глядя в телефон.

Когда снаружи стало слишком холодно, я вошла внутрь, надела ночную рубашку и свернулась на диване, включив телевизор. Когда стрелка часов приблизилась к полуночи, не волноваться еще больше было невозможно, но в конце концов я задремала.

Проснулась от ощущения того, что меня подняли с дивана. Глаза распахнулись, и я заглянула в лицо Луки. Было слишком темно, чтобы что-то разобрать. Должно быть, в какой-то момент Ромеро погасил свет.

— Лука? — пробормотала я.

Он ничего не сказал. Я приложила руку к его груди. Рубашка была липкой от чего-то — вода? Кровь?

Его дыхание было ровным, шаги размеренными, а удары сердца под ладонью спокойными.

Но прочесть настроение не удавалось. Это было странно. Он поднимался по ступенькам, словно я ничего не весила. Дойдя до спальни, он положил меня на кровать, можно было рассмотреть только высокую фигуру, надвигающуюся на меня. Почему он молчал?

Я потянулась и нащупала выключатель рядом с кроватью, от касания кончиков пальцев загорелся свет, и я задохнулась. Рубашка Луки была покрыта кровью. Пропитана ею. На шее небольшой порез, и, если судить по порезам на рубашке, были еще раны. Затем взглядом нашла лицо Луки и застыла, словно олененок, пытающийся затеряться, чтобы не привлечь внимание волка. Мне казалось, я несколько раз видела тьму Луки, думала, что раньше видела монстра, скрывающегося под вежливой маской. Но поняла, что нет. Выражение его лица было лишено эмоций, но его глаза заставили волосы на шее поднятья дыбом. Я облизала губы.

— Лука?

Он начал расстегивать рубашку, обнажая порезы и более длинную рану под ребрами. Кожа была покрыта кровью. Но вся кровь не могла принадлежать ему, особенно не та, которая была на рубашке. Меня беспокоило то, что он все еще не заговорил. Он стянул рубашку и кинул на пол, расстегнул ремень.

— Лука, — произнесла я, — ты меня пугаешь. Что случилось?

Он спустил штаны и переступил через них. Босой, в одних боксерах, он встал на колени на кровати, расположив одно между моих ног. Я пожалела, что надела только ночную рубашку. Он медленно двигался вверх, пока его голова не зависла надо мной. Ужас сковал горло, превращая сердцебиение в трепет.

Его глаза вызывали желание бежать, плакать и кричать, исчезнуть. Вместо этого я подняла руку и коснулась его щеки. Выражение лица изменилось, маска монстра дала трещину. Он наклонился в сторону прикосновения, затем опустил лицо и прижался к изгибу моей шеи, глубоко вздохнул и долго не двигался. Я пыталась не паниковать, рука дрожала у его щеки.

— Лука? — произнесла я мягко.

Он снова поднял голову. Я увидела уже знакомый блеск в глазах. Он сполз с кровати и направился в ванную. Я сделала глубокий вдох, когда он исчез из поля зрения. То, что сегодня произошло, должно быть ужасно. Я сидела, слушая, как льется вода. В каком настроении Лука вернется в спальню? Монстр под контролем или практически спущен с цепи, как минуту назад?

Шум воды прекратился, и я быстро легла на свою сторону, натянув одеяло. Пару минут спустя дверь открылась, и Лука вошел в полотенце, обмотанном вокруг талии. Оно было белым, но пара капель крови капнули из раны и запятнали ткань. Он не пошел к шкафу взять пару боксеров, как обычно делал, вместо этого он направился к кровати. Когда он потянулся за полотенцем, я отвела взгляд и повернулась на бок, спиной к нему. Он поднял одеяло, и матрас прогнулся под его весом. Лука прижался ко мне, обернул руку вокруг бедра, практически оставляя синяки от хватки, и повернул меня к себе.

Мозг кричал мне остановить его. Он был совершенно голый, в ужасном настроении. Он провел день, собирая кусочки одного из своих людей, а в оставшееся время убивал врагов. Он схватил подол рубашки и начал ее задирать. Я положила руку поверх его.

— Лука, — прошептала я.

Его глаза встретились с моими. Я немного расслабилась. В них все еще была тьма, но уже более сдержанная.

— Я хочу почувствовать тепло твоего тела рядом с моим сегодня вечером. Хочу обнять тебя.

Я почти могла слышать невысказанные слова: «Ты нужна мне». Я сглотнула.

— Только обнять?

— Клянусь, — голос звучал грубо, будто он часами выкрикивал приказы. Я опустила руку и позволила ему снять ночную рубашку. Взглянув на мою обнаженную грудь, он тихо выдохнул. Мне пришлось бороться с желанием прикрыться. Кончиками пальцев он прошелся по краю трусиков, но, почувствовав напряжение, отступил и, перевернувшись на спину, усадил меня сверху. Я оседлала его живот, расположив колени по обе стороны, а грудью прижалась к его. Не желая причинять боль, я удерживала свой вес, но он обхватил меня за талию и прижал к себе. Другой рукой коснулся задницы, заставив подпрыгнуть, потом начал двигать большим пальцем вдоль от поясницы и вниз, пока я не расслабилась. Все это время его глаза изучали мои, и с каждым мгновением тьма понемногу рассеивалась.

— Разве порез не нужно зашить?

Он подался вперед и сладко поцеловал:

— Завтра.


Будто желая насладиться каждым мгновением, он продолжил целовать меня и поглаживать мою попу. Эмоции зашкаливали, но это ощущалось хорошо. Мне нравилось, что он стал вдруг таким нежным. Если бы он был таким, когда мы остались наедине в первый раз, возможно, все бы прошло не так плохо. Веки стали тяжелыми, но я не могла отвести от Луки взгляд, коснулась его горла на дюйм ниже пореза и, необъяснимо почему, прижалась легким, словно перышко, поцелуем к ране. Она была маленькая, не такая, как под ребрами. Когда отстранилась, Лука выглядел почти удивленным. Он опустил руку ниже, удерживая мою ягодицу, почти касаясь мизинцем того самого места, сжав сильнее на секунду, потерся пальцем о вход через ткань трусиков.

Я затаила дыхание, потрясенная тем разрядом, что прошел сквозь меня от этого легкого прикосновения. Между ног нарастал жар. Почувствовав, что становлюсь мокрой, я заерзала от смущения, не желая, чтобы Лука заметил, как лишь прикосновение и поглаживание задницы вызвало такую реакцию. Возможно, я была неопытна, но представляла себе подобные вещи, лаская себя по ночам. Не то чтобы я была фригидной. Тело Луки возбуждало. Может, я и хотела любви, но мое тело хотело чего-то другого. Ощущение твердой груди, мускулистого живота подо мной, его нежные поцелуи, мягкие прикосновения заставляли хотеть большего, хоть разум и твердил, что это была плохая идея.

Глаза Луки сузились, пока он изучал меня, словно трудное уравнение, которое хотел решить. Слегка коснулся шва трусиков, и я знала, что он чувствует, как тонкая ткань намокла. Щеки пылали от стыда, я опустила взгляд, но не смогла заставить себя соскользнуть с него или хотя бы сдвинуть ноги. Его пальцы у самого входа ощущались хорошо, даже если перестали двигаться.

— Посмотри на меня, Ария, — грубым голосом сказал Лука.

Даже когда мое лицо было близко к тому, чтобы взорваться от стыда, я посмотрела ему в глаза.

— Тебе стыдно из-за этого?

Он провел пальцем по мокрым трусикам, мои губы приоткрылись, когда с них сорвались тихие звуки, не совсем похожие на стон. Лука двигал пальцем вверх и вниз, нежно дразня, вызывая по всему телу маленькие мурашки удовольствия. Мне всегда думалось, что страсть и оргазмы наступают, словно мощная волна, не оставляющая ничего на своем пути, что-то почти пугающее. Но это походило на медленное, восхитительно сладкое напряжение, возрастающее до чего-то большего.

Я дрожала верхом на Луке, цепляясь пальцами за его плечи. Он не ускорял своих движений, но удовольствие нарастало с каждым прикосновением. Лука вонзился в меня взглядом, скользнув двумя пальцами к входу, затем между складками, прижимаясь к клитору. Как ощущения могли быть такими сильными? Он даже не касался моей кожи. Задыхаясь и дрожа от вспышек удовольствия, пронзающих тело, я уткнулась в шею Луки, цепляясь за него. Его палец терся о клитор через трусики, все медленнее и медленнее, пока он властно не расположил ладонь поверх складочек.

Лука прижался лицом к моим волосам.

— Боже, ты такая мокрая, Ария. Если бы знала, как сильно я хочу тебя сейчас, ты бы сбежала, — он мрачно рассмеялся. — Я почти чувствую твою влажность на моем члене.

Я ничего не ответила, лишь пыталась успокоить дыхание. Сердцебиение Луки было сильным и быстрым под моей щекой. Он сдвинулся и потерся своей длиной о внутреннюю часть моего бедра. Он был горячим и твердым.

— Хочешь, чтобы я прикоснулась к тебе? — прошептала я тихо.

Я была наполовину напугана и наполовину взволнована из-за того, что увижу его голым и вообще прикоснусь к нему. Хотелось заявить на него свои права, заставить забыть о женщинах, которые были в прошлом. Рука Луки на моей спине напряглась, и он глубоко вдохнул, от чего грудь подо мной поднялась.

— Нет, — рыкнул он, я подняла голову, его ответ слегка ранил. Наверное, это было заметно, потому что Лука мрачно улыбнулся.

— Я еще немного не в себе, Ария. Слишком много тьмы на поверхности, слишком много крови и гнева. Сегодня был плохой день, — он покачал головой. — Когда я сегодня вернулся домой и нашел тебя, лежащую на диване, такую невинную и уязвимую, и мою…

Что-то мерцало в его глазах, какая-то темнота, о которой он упомянул.

— Я рад, что ты не знаешь мыслей, которые пронеслись тогда в моей голове. Ты моя жена и я поклялся защищать тебя, если необходимо, даже от самого себя.

— Думаешь, что потеряешь контроль? — прошептала я.

— Я знаю.

— Может, ты себя недооцениваешь, — я провела пальцем по его плечам, не уверенная, кого пыталась убедить - его или себя. Он напугал меня, никто этого не отрицал, но сумел вырваться из этого.

— Может, ты слишком мне доверяешь. — Он провел пальцем по моему позвоночнику, посылая новую волну покалываний к самому центру. — Когда я укладываю тебя на кровать, словно жертвенного ягненка, тебе следует бежать.

— Кто-то однажды сказал мне не убегать от монстров, потому что они пускаются в погоню.

На его лице мелькнула призрачная улыбка:

— В следующий раз беги. Или, если не сможешь, врежь коленом мне по яйцам.

Он не шутил.

— Сделай я это сегодня, ты бы потерял контроль. Единственная причина, по которой этого не случилось, это потому, что я отнеслась к тебе как к мужу, а не как к монстру.

Он очертил большим пальцем контур моих губ, коснулся щеки:

— Ты слишком красива и невинна, чтобы быть замужем за кем-то вроде меня, но я слишком эгоистичный ублюдок, чтобы отпустить тебя. Ты моя. Навсегда.

— Знаю, — ответила я и опустила щеку ему на грудь.

Лука погасил свет, и я заснула, слушая его сердцебиение. Знаю, нормальный человек сбежал бы от Луки, но я выросла среди хищников. Приличные, нормальные парни с работой, не связанной с нарушением законов, были для меня чужеродным видом. И глубоко внутри первобытная часть меня не могла представить себя рядом с кем-то, кто не был альфой, как Лука. То, что такой человек как он может быть со мной нежен, волновало. Будоражило, что он был мой, а я - его.



***



Небо над Нью-Йорком только начало сереть, когда я проснулась на следующее утро, все еще лежа на груди у Луки. Обнаженная грудь прижималась к его горячей коже, но за ночь я соскользнула вниз, и его горячая длина была прижата к моей ноге. Я осторожно сместилась и всмотрелась в лицо Луки. Глаза закрыты, он выглядел таким спокойным во сне, трудно было поверить, что то же самое лицо таило в себе так много темноты и насилия прошлой ночью.

Меня охватило любопытство, никогда раньше я не видела эрекции, но боялась, что разбужу Луку. После сказанного им не хотелось рисковать и проверять, как он владеет собой. Я попыталась заглянуть через плечо на стояк Луки, но в той позиции, которой лежали мы, для этого пришлось бы сломать шею.

Внезапно с тумбочки послышалось жужжание, и Лука поднялся так быстро, что я пискнула. Он увлек меня за собой, держа одну руку на моей талии, а другой потянувшись за мобильником. Но новая поза заставила меня скользить по его телу, и теперь эрекция оказалась у меня между ног, прижимаясь к самому центру. Я практически оседлала ее как метлу, никогда не испытывала большую благодарность за свое нижнее белье.

Я застыла, так же, как и Лука с уже прижатым к уху мобильным. Попытка оказаться в менее проблематичном положении привела лишь к тому, что его член потерся об меня. Он застонал, и я замерла, глаза Луки расширились, а пальцы на талии сжались.

— Я в порядке, Маттео, — последовал раздражённый ответ. — Я в чертовом порядке. Нет. Я могу с этим справиться. Нет необходимости видеться с доктором. Теперь дай поспать.