Свой, чужой, родной

— Ты бы хоть фамилию мою спросил, что ли, — покачала головой я.

— Это что-то решает? — удивился он.

— Ну… не знаю.

— Если хочешь, расскажи свою биографию. Готов выслушать. Хотя по мне все, что было с нами раньше, вряд ли имеет значение.

— То есть ты свою биографию рассказывать не будешь и фамилию можно не спрашивать?

— Никаких табу, ты непременно узнаешь всю мою подноготную. А я твою. Куда спешить-то? У нас вся жизнь впереди.

«Наверное, он прав, — думала я, уплетая вкуснейшую окрошку. — Что за нужда вываливать друг на друга ворох ненужных сведений, все должно происходить естественно». Однако сомнения все ж таки закрались в душу: может, он из тех мужчин, в жизни которых женщины не играют никакой роли? Одна, вторая… Даже фамилии знать необязательно. Легко встретились, легко расстались… Мое свежеобретенное счастье потихоньку трещало по швам, когда он вдруг заявил:

— Знаешь, что сейчас пришло мне в голову? Я ждал тебя всю жизнь. Только не вздумай ржать, хотя мне самому смешно. — И без перехода добавил: — Окрошка отличная. Еще, что ли, заказать? Или перебьюсь?

— Закажи.

— Жуткая дилемма. С одной стороны, много жрать вредно, с другой — очень хочется.

— Ни в чем себе не отказывай. Вечером побегаешь с гантелями.

Он скривился и покачал головой:

— Умеешь уговаривать.

Расставаться с Валькой не хотелось, но я напомнила себе: меня ждет работа. Хотя дело, конечно, не в работе. Не стоит мозолить глаза друг другу дни напролет, это не сулит нашим неокрепшим отношениям ничего хорошего.

Мы простились возле подъезда, договорившись встретиться вечером. И, приняв душ, я устроилась за компьютером. Мой трудовой порыв пресек звонок на мобильный. Я была уверена: звонит Валька. Оказалось — Людка. Досадливо вздохнув, я ответила.

— Мытье окон отменяется, — заявила она.

— Что так? — без особого интереса спросила я.

— Лучше я другое доброе дело сделаю. Глазков — гад, а я вот расстаралась. Записывай: дом принадлежит Могилевской Тамаре Аркадьевне, она купила его шесть лет назад. На тот момент даме было семьдесят два года, адрес указан: Спасская, 6, квартира 12. До этого хозяином дома был Купцов Леонид Сергеевич. Он купил его у наследников художника. На втором этаже оставил квартиру, а первый перевел в нежилое помещение и сдавал в аренду. Там куча фирм перебывала, в том числе сервисный центр по ремонту бытовой техники. С очень странным графиком. То до трех работали, то, наоборот, с трех. Может, в этом все дело? И никаких загадок?

— Может, — сказала я. — Откуда сведения?

— Источники не раскрываем. Но они абсолютно надежны. Цени. Вот кто твой настоящий друг, а не этот хмырь из квартиры напротив, которому лень на тебя пять минут потратить.

— На моих щеках слезы благодарности.

— Правда?

— Еще бы. Я правильно поняла, первый этаж назад в жилое помещение не переводили?

— Вот этого не знаю, но, похоже, все-таки перевели. Не то бы в аренду сдавали. Чего ж квадратным метрам пустовать? Одно совершенно ясно: дом продавался целиком, целиком она его и купила.

— А дата известна?

— Дата тебе зачем?

— Пока не знаю.

— Ладно, уточню. Целую.

Закончив разговор, я еще какое-то время пыталась сосредоточиться на работе, но вскоре стало ясно: меня неудержимо тянет на улицу Спасскую. Хотя не было никакой уверенности, что Могилевская до сих пор живет там. А если даже живет, что я ей скажу при встрече? Задам вопрос: почему ваша собственность стоит заброшенной? Уж не потому ли, что там нечистая сила завелась? Допустим, сама хозяйка по какой-то причине в доме не живет, но ведь и в аренду не сдает, а это весьма странно. Может, он внутри весь обветшал и развалился, а на ремонт у нее нет денег? А теперь и вовсе никакого смысла ремонт делать, если скоро дом снесут. Вряд ли она станет отвечать на мои вопросы. Представлюсь лидером общественной организации, ратующей за сохранение исторического наследия. «Как вы относитесь к тому, что ваш дом идет под снос? Мы, неравнодушные люди, категорически против…»

Покопавшись в Интернете, я обнаружила подходящую организацию, ознакомилась с ее сайтом и чуть ли не бегом бросилась на Спасскую. Мелькнула мысль: а не обратиться ли к Вальке, он ведь намеревался быть моим водителем. Но делать себе это тут же отсоветовала. Навязчивость — не лучшая черта. В общем, я отправилась на троллейбусе и потратила пятнадцать минут на дорогу.

В конце пути меня ждало разочарование. Четвертый дом был на месте, и восьмой тоже, а вот шестой отсутствовал. Вместо него — крепкий забор со щитом информации. «Здесь будет возведен жилой дом на двадцать квартир» — и перечень организаций, которые в этом участвуют. Впрочем, за забором царила тишина. Где теперь искать Могилевскую? По крайней мере, еще одно жилье у нее точно есть. И если уж в доме с колоннами по вечерам горит свет, вполне вероятно, искать Тамару Аркадьевну следует именно там. Хотя женщина она, скорее всего, не бедная, если смогла купить дом в центре города, а значит, и квартир может иметь несколько. И жить не здесь, а, к примеру, в другом городе. Кстати, это объяснение, почему дом пустовал.

Потоптавшись без всякого толку еще минут десять, я вновь оказалась в троллейбусе, со злостью думая о Тимке, которому нетрудно было бы раскопать всю подноготную Могилевской, но он палец о палец не ударит, чтобы мне помочь.

Через полчаса я стояла перед калиткой дома с колоннами. Глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и нажала кнопку домофона. Мне никто не ответил. Потратив на ожидание никак не меньше десяти минут, я в крайней досаде отправилась домой.

Но почти сразу намерения мои изменились, и я зашагала к дому, что соседствовал с хоромами Могилевской и где уже была однажды в неуемном желании поближе взглянуть на интересующую меня чужую собственность.

С моего предыдущего визита во дворе мало что изменилось. Правда, кто-то вынес старые рамы и бросил их возле сарайчика, в результате к забору я протиснулась с трудом. И вспомнила: этот дом тоже идет под снос, видимо, жильцы уже готовятся к переезду.

Примерно тогда я и заметила женщину лет семидесяти с небольшим. Она сидела на скамейке возле сарая и с интересом за мной наблюдала. Несмотря на жару, она была в шерстяных носках, войлочных тапках и меховом жилете поверх цветастого халата. На голове платок, который женщина повязала концами назад. Такие старушки обычно встречаются в деревнях, я даже подумала, бабулю оттуда привезли совсем недавно, вот она и скучает в городе, и поболтать будет не прочь, только мне от ее рассказов мало прока, если она приезжая.

— Здравствуйте! — громко поздоровалась я, чтобы бабуля не решила, чего доброго, что я с дурными намерениями.

— Здравствуй, милая, здравствуй, — охотно отозвалась она.


Я прошлась вдоль забора, поглядывая на двор дома с колоннами, там было по-прежнему пустынно.

— Калитка вон там, за сарайкой, — указав рукой за свою спину, сказала бабуля и широко улыбнулась. Зубы у нее оказались мелкие, ровные, сероватого цвета. — Только заперта калитка, хозяев-то нет.

— А вы не знаете, где они? — подходя ближе, спросила я.

— Нет, милая. Ни где они, ни кто такие. Вот прежних хозяев знала даже очень хорошо. И художника, который дом построил, тоже. Солидный был человек. Барин. Я перед ним робела. Не любила приходить, когда он дома.

— Часто бывали у них в гостях? — задала вопрос я, устраиваясь рядом с ней на скамейке.

В ответ она весело хихикнула:

— Какая из меня гостья? Убиралась я у них в доме. Хозяйка хворая была, да и не по чину ей руки пачкать. Она с утра с маникюром, мужу не показывалась, пока прическу не сделает. А я перед своим нечесаная да немытая… А ничего, пятьдесят два года прожили, пока в прошлом году не помер, царство ему небесное. Готовила Ираида, это жену художника так звали, всегда сама. Нельзя, говорит, чужого к стряпне допускать. Мужик любит, чтоб из твоих рук… Небось боялась, что плюнет кто в еду-то. Мнительная была, везде мерещились завистники. Может, правда их было много. Жили они богато. А чужое богатство у нас не жалуют. А ты что по дворам шастаешь? — спросила она, с хитрецой на меня поглядывая. Бабуля оказалась не так проста.

— В калитку звонила со стороны улицы, никто не открыл, подумала, может, во дворе хозяева и звонка не слышат. Я по поводу переселения. В связи со строительством дороги несколько домов идут под снос.

— Нас на днях собирали, — кивнула женщина. — Разъяснили, что к чему.

— И как? Вы условиями довольны?

— По мне, так и здесь хорошо. Всю жизнь в этом доме прожила, даже родилась тут. Мы тогда во флигеле жили, его снесли лет тридцать назад. Комнатенка маленькая, окошко круглое, чуть больше яблока. Темень, сырость. Но ничего, жили. Потом в доме дали две комнаты. Вот уж счастье было. Сказать по чести, никогда бы отсюда не уехала. Да дочка ворчит: надоели эти гнилушки, так что переедем. Куда-то на Измайлова. Я толком и не знаю, где это. Буду в квартире сидеть на девятом этаже да в окно смотреть, ждать, когда дочка с работы вернется… — она вздохнула, но тут же улыбнулась.

— Значит, хозяев этого дома вы не знаете? — задала вопрос я, выдержав паузу.

— Художник, когда помер, все вдове завещал. И дом, и картины. Пока Ираида жива была, в порядке все содержала. Детей у нее двое, сын да дочка. Дочка в Москве училась, а сын тоже по художественной части. Вроде и дружили они между собой, но как мать умерла, принялись ругаться. Не поверишь, чуть ли не до драки. Брат хотел дом себе оставить, а сестра с него денег требовала, видать, много. У него их то ли не было, то ли давать не хотел. Ну и продали дом. А я к новому хозяину по наследству перешла. Он внизу магазины устроил, там, где у художника мастерская была, вот там и убиралась. А в квартире, видно, кто-то другой убираться приходил, вряд ли его жена сама спину гнула. Хотя, может, и сама. Но меня не просили, и чужих я вроде не видела.

— А что там были за магазины?

— Ой, да каких только не было! — махнула рукой она. — Народ подолгу не держался. Дом-то старый, летом жарко, зимой холодно. А хозяин ничего делать не хотел. Такой был жаднющий, господи, прости. Одни деньги на уме. Только не больно они ему и пригодились. Поехали с женой на дачу и разбились. Вот так. Дом, можно сказать, чужим людям достался. Своих детей у них не было, а хозяин в первом браке мальчонку усыновил. Вот ему все и отошло. Он быстренько добро неродного папаши распродал, и поминай как звали.

— И кто купил дом, вам неизвестно?

— Нет, неизвестно. Да и неинтересно было. Руки-ноги болят, убираться тяжело, дочка мне и запретила. Хватит, говорит, мама. Всю жизнь на двух работах, пора и отдохнуть. Ну, я и подумала, позовут новые хозяева, может, и поработаю еще, а нет… так на заслуженный отдых.

— Не позвали?

— Даже не видела их ни разу. Как дом купили, ремонт затеяли. Вот парня, что ремонт делал, видела. Один работал, худенький такой, роста вроде немалого, а худой, точно ребенок. Еще подумала: много он один наработает? А он ничего, видать, шустрый. Месяц у него ушел. Хотя не знаю, может, и недоделал ремонт-то. Шторы на окнах висели, но хозяев так и не видать. А потом ставни на замок, и уж лет шесть света нет, так что по всему выходит — нежилой дом. Чудеса! Купить такой дом и не пользоваться. Уж хоть бы сдали, если сами жить не хотят.

— Действительно, странно, — кивнула я. — И в последнее время вы здесь никого не видели? В доме по вечерам свет горел.

— Свет горел? — переспросила она. — Ну, если только с улицы, отсюда-то не разглядишь. Видела я, как из калитки мужчина выходил. Молодой. Может, хозяин, а может, и нет. Одет небогато. Хотя сейчас и не поймешь. Внучке платье купили — взглянуть не на что, а такие деньжищи…

— Вы сказали, молодой мужчина? Значит, хорошо его разглядели. Волосы у него были светлые или темные?

— Не помню, милая. На нем кепка была или фуражка. Симпатичный вроде. Хозяевам должны были бумагу прислать о сносе дома. Тебе лучше в управе спросить, где хозяина искать.

— Там тоже ничего не знают.

— Чудеса.

— Я вас попросить хотела. Если хозяева вдруг появятся, не могли бы вы мне позвонить?

— А чего ж не могу? Позвоню. Пиши номер, — она достала из кармана халата мобильный и протянула мне.

Я быстро записала номер и сказала:

— Меня Валентина зовут. А чтобы вы меня не забыли, я указала дом 23.

— Вот и хорошо. А я, значит, Пелагея Алексеевна.

— Спасибо. — Я поднялась, а она вдруг спросила:

— Ты зачем на самом деле пришла?

С минуту я молчала, а потом подумала: когда не знаешь, что сказать, лучше говорить правду.

— Знакомая шесть лет назад пропала без вести. И ее почему-то интересовал этот дом.

— Вона как… — Старушка поджала губы и головой покачала. — Парень-то странный был. Вроде как не в себе.

— Какой парень? — растерялась я.

— Который ремонт делал. Я с ним заговорить пыталась, узнать, что за соседи у нас теперь. Подошла к забору, он как раз из дома вышел. И так на меня зыркнул — жуть. И дверь тут же закрыл, будто боялся, что увижу чего. А чего бояться, если в доме ремонт? И мужики наши говорили, мол, приехала машина со стройматериалами, они и предложили помощь. Поставишь бутылку, все и перенесем. А он буркнул: «Не надо» — и сам все таскал. Шофер замучился ждать, тоже помочь хотел, так он и его в дом не пустил. Вот я и думаю: чем он там был занят на самом-то деле?