Свой, чужой, родной

— Когда это было? Шесть лет назад? У бабки могли быть просветления, а в богадельне живут и вполне нормальные старички, которые соображают не хуже нас.

— Но нотариус должен был знать о диагнозе.

— Необязательно. Главное, что в тот момент клиент был вменяем и отдавал отчет в своих действиях. Что было до или после, уже не играет никакой роли. Историю болезни нотариус не спрашивает.

— Главврач не помнит, чтобы нотариус приезжал.

— И что? Шесть лет прошло. Главврач мог быть в отпуске, еще где-нибудь… В конце концов, бабке дом купили, где здесь преступление?

— Что ты за человек?! — возмутилась Людка. — Ведь ясно: здесь какая-то афера…

— Скорее всего, так и есть, — радостно кивнул Глазков. — Милейшая Раиса Ивановна широко известна своей склонностью к этим самым аферам… Будь кто другой, я бы усомнился, а тут можно с большой долей вероятности сказать: афера. Хотя смысл видится с трудом. Бабка дом приобрела, а не потеряла. Раиса Ивановна стойко блюдет свой интерес, и расценки у нее кусаются, а за что в этом случае ей отсыпали недрогнувшей рукой?

— Вот и выясни, — сказала Людка.

— Соваться к ней — дело зряшное. Я не буду и вам не советую. Баба она ушлая и обставляется аккуратно. Два года назад ее чуть было за руку не схватили, но… — Глазков поджал губы и пожал плечами.

— Значит, это прекрасный повод попытаться еще раз, — не отставала Людка.

— Не смеши. На чем ты ее здесь прижмешь? А то, что она выдала кому-то доверенность без ведома старухи, надо еще доказать. Как, скажи на милость? Если прошло шесть лет и никто ничего толком не помнит. Не вздумайте к ней соваться! — сурово глянув на нас, повторил Тимка. — Толку ноль, а нарваться можете по полной. Особенно если врать начнете.

— Вообще-то мы на тебя надеялись, — вздохнула я. — С нами она и говорить не будет.

— А вы теперь вместе? — съязвил Глазков. — В смысле, нашли занятие по душе? Сыщики-любители?

— Кстати, ты тоже обещал помочь, — напомнила я.

Тут в дверь позвонили, Людка пошла открывать, прихватив деньги. Мы с Тимкой остались за столом, пялясь друг на друга.

— Тинка, — вздохнул он, переходя на доверительный тон, — представь, что я лезу в твою работу, при этом ни черта в ней не смысля. Вот почему людей должен лечить специалист, а расследованием могут заниматься все, кому не лень?

— Потому что вы ни хрена не делаете, — буркнула Людка, поставив на стол пакет с заказом. — Налетайте.

— Повторяю для слабоумных: к Мелентьевой не суйтесь. А я к ней тем более не пойду. Как я начальству свой визит объясню? У меня следствие на стороне? Типа халтурки?

— А что, такого не бывает? — съязвила Людка.

— Все, отвяньте, — перекладывая на тарелку ребрышки, отмахнулся Глазков.

— Возможно, с Емельяновым я ошиблась, — сказала я, дождавшись, когда он немного успокоится. — Но сегодня я кое-что узнала. От подруги Эммы. Девять лет назад была убита Анжелика Кураева, выигравшая местный конкурс красоты. Ты об этом что-нибудь слышал?

— Ну, слышал, конечно. В городе только об этом и болтали. Но не забывай, в то время я был еще слишком юн и…

— Подозревали ее гражданского мужа и бывшего любовника, — перебила я. — По мнению журналистов, Эмма и охранник Анжелики Петр Емельянов, возможно, были к покушению причастны. А спустя три года Эмма исчезла, через пару дней после этого исчезает Емельянов, а вслед за ним и любовник. Некто Александр Бережной, или Саша Крест.

— Ни фига себе! — ахнула Людка.

— Саша Крест… — хмыкнул Глазков. — Он до сих пор в розыске. Где-нибудь в Швейцарии фондю жрет и шнапсом запивает. Или какой у них там национальный напиток?

— Почему в Швейцарии? — удивилась Людка. — Они же вроде все в Англии?

— Потому что в Англии нет швейцарских банков, а именно там Крест хранил свои денежки, если верить знающим людям.

— Логично предположить, что мужской труп — Саша Крест, — сказала я.

Тимка закатил глаза:

— Тиночка, солнышко, я уважаю твою настойчивость, но ты хренью занимаешься. Сначала Емельянов, теперь Крест. Да с чего ты взяла, что трупы, не будучи трупами, были между собой знакомы? Это могли быть случайные жертвы какого-то психа… И дом с колоннами здесь точно ни при чем.

Видимо, на моей физиономии отразилась вся гамма чувств, потому что Глазков пошел на попятный.

— Ну, хорошо, хорошо. С этой идеей к коллегам я не пойду, мне и сегодняшней за глаза, но могу устроить тебе встречу с человеком, который о Кресте знает все. Мой старший товарищ, который как раз занимался трупами в ночном клубе. Павел Сергеевич Молчанов. С женой развелся и пребывает в унынии. Приглашу его в ресторан, пообещав познакомить с прекрасными девушками. Ваша задача мужика обаять и выспросить, он, кстати, поговорить большой любитель. Так что, возможно, до смерти нас заговорит, но это уж не моя вина. Ну как? Годится?

— Ну… — невнятно промычала Людка, поглядывая на меня.

— Со Шмаковым поможешь? — не спеша соглашаться, спросила я.

— Это кто?

— Тип, на которого выдана доверенность. Адрес есть, если, конечно, за это время он его не сменил.

— Вот чем тебя этот дом так возбуждает? Скажи на милость? Сейчас специально завернул на него посмотреть. Дом как дом. Тьма-тьмущая таких домов.

— Зачем-то его купили на имя безумной старушки, — ответила я. — У всего есть причина, я хочу ее знать.


— Идиотизм, — простонал Глазков.

— Похвальное стремление к истине, — возразила Людка.

Я мыла посуду, когда позвонил Валька.

— Время обычное? — спросил весело.

При звуках его голоса сердце екнуло, и тут же пришло раздражение. Стало ясно, встречаться с ним я не хочу. Лучше все прекратить сейчас, пока еще можно сделать это относительно безболезненно. Но вместо твердого «нет» я принялась мямлить:

— Сегодня я, пожалуй, дома останусь.

— Что так?

— Неважно себя чувствую. Боюсь, простуду подхватила.

— Жаль, — помедлив, сказал он.

— Мне тоже.

— Тогда до завтра?

Я поспешила с ним проститься и тяжело вздохнула. Лишила себя пробежки, а проблему так и не решила. Самое скверное — теперь очень хотелось его увидеть. Переодеться в спортивный костюм и броситься в парк?

— Нежелание замечать очевидное приводит к плачевным результатам, — глубокомысленно изрекла я. — Сначала парню все прощают, потом вопят, где были мои глаза и мозги в придачу. Не будем пополнять ряды доверчивых дур.

Но Валька, как назло, маячил перед внутренним взором. И его облик совсем не ассоциировался с коварным обманщиком. «Однако с девицей я его все-таки видела», — напомнила себе я. И, судя по всему, у них прекрасные отношения. Правда, неизвестно какие. Может, действительно в парк рвануть? После моих слов о болезни это будет совсем уж глупо…

Примерно через час в моей квартире появился Глазков.

— Ты что, сегодня не побежишь? — спросил он с намеком на удивление.

— Работы много, — буркнула я.

— Ну да… Если весь день посвятить всякой хрени…

— Отвали.

— Поссорилась со своим Валькой? Чем не угодил?

— Чего тебе надо? — разворачиваясь к нему, спросила я, не скрывая раздражения.

— Точно, поссорились. Помни, страдать довольно глупо, когда у тебя под боком такое сокровище.

— Ты кого имеешь в виду? Ладно, топай отсюда, ты мне мешаешь.

— Значит, поговорить по душам не хочешь?

— Не о чем. К тому же ты бездушный тип.

— Это потому, что отказался к Мелентьевой идти?

— В комплексе. Отвали Христа ради, мне надо сосредоточиться.

Глазков ушел, а я просидела за компьютером до половины третьего. Польза от этого, безусловно, была, но образ Вальки по-прежнему маячил на горизонте, вводя меня в смущение.

Утром меня разбудили соседи, затеяв перепалку у Людкиной двери. Суть взаимных претензий я не уловила, но вскоре стало ясно, что больше не усну, и я подумала: раз уж я вчера осталась без обязательной пробежки, ничего не мешает отправиться в парк сейчас.

Я надевала спортивный костюм, когда позвонил Валька.

— Как себя чувствуешь?

— Немного лучше, — ответила я.

— Больную навестить можно?

— Лучше не надо, — я тут же досадливо скривилась, но продолжила: — Боюсь тебя заразить.

— Понятно, — судя по голосу, он сомневался, что дело в этом. — Что ж, позвони, когда пойдешь на поправку.

— Черт! — зашипела я, отбросив мобильный, и повторила в досаде: — Черт, черт! Определись, в конце концов! Либо забудь про девицу, либо про Вальку.

Я плюхнулась на диван и немного посидела, разглядывая стену напротив. В конце концов я отправилась в парк, но пробежка, против обыкновения, радости не принесла. Мысли упорно вертелись вокруг Вальки, и я чувствовала себя идиоткой.