Сыщик моей мечты

Покинув кафе, мы заехали еще в пару мест. Однако на встречи, если они были, Владан уходил один, отсутствовал минут по двадцать, а объяснять ничего не пожелал, только коротко бросал:

– У меня тут дело.

В другое время я бы с вопросами сунулась и даже проявила настойчивость, но после того, как пришлось прятаться у Тамары в туалете, решила быть скромнее. Вот и сидела, с томлением таращась в окно и ожидая его возвращения. Наконец он заявил, что мы едем в офис, но и это не особо порадовало – чего доброго, меня домой отправит.

Только мы миновали границу нашего района, как Владану позвонили. Он ответил и назначил кому-то встречу на пустыре, возле дома Кривой Райки. Это заинтересовало – и выбор места, и звонивший, но так как на встречу Владан, судя по всему, собирался со мной, с вопросами я опять-таки решила повременить, являя образец сдержанности и терпения.

На пустырь Владан свернул со стороны переулка и встал так, что из Райкиных окон увидеть нас было невозможно. Тут же от стены ближайшего дома отделилась знакомая фигура и направилась к нам.

– Чуча в город вернулся? – не удержалась я.

– Как видишь. И уже приступил к выполнению ответственного поручения.

Между тем Чуча распахнул дверь и устроился на заднем сиденье, степенно поздоровавшись.

– Классно выглядишь, – кивнул он мне с улыбкой, которую, скорее всего, считал неотразимой. Отсутствие трех передних зубов делало ее особенно впечатляющей.

Я свела глаза у переносицы, правда дипломатично от него отвернувшись, и сказала:

– Спасибо.

– Ну, – не очень любезно поторопил Владан.

– Значит, так, – Чуча, он же Максим, уж кому как больше нравится, перешел на заговорщицкий тон. – Все наши смотрят в оба, пока подозрительных чужаков не обнаружили.

– А зачем тогда звал?

– Я на всякий случай решил… А там уж сам как знаешь…

– Чуча, откуда такое многословие? – попенял Владан. – Просто скажи, в чем дело.

– Не сбивай меня, – обиделся он. – Мысли путаются.

– С дурью завязывай, и мысли в порядок придут.

– Короче, к Игнатову, у которого сын погиб, друг приезжал.

– Чей друг, Игнатова?

– Да нет. Сына друг, который погиб. Типа вместе воевали. А друг типа в отпуске, ну и заехал родню погибшего товарища проведать. Вроде ничего такого, а вроде стремно. Как считаешь?

– Сын давно погиб?

– Не помню. Года два, наверное, я не календарь. А может, и не два. Сначала он, а потом Фуфа разбился. Когда это было?

– Если скажешь, кто такой Фуфа, я отвечу.

– Да блин! Короче, сын погиб, и приехал его дружок. Зря тебя побеспокоил, да?

– Нет, не зря. Игнатова где найти?

– Ты Игнатова не знаешь? – поразился Чуча. – У него магазин на рынке, цветами торгует. И между прочим, Колумбиец ему родня. Почти. То есть не сам Колумбиец, а Федя Жженый, который у Колумбийца правая рука. Игнатов ему то ли дядя, то ли брат троюродный.

– Зовут его как?

– Кого?

– Игнатова.

– А хрен знает, вроде Владимир. Точно. Владимир Владимирович. Так его Федя называл. Мужик в уважухе. Сын герой и все такое.

– Где живет?

– Да он весь день на рынке, в магазине своем. Сына когда убили, жена Игнатова слегла и того… больше не встала. Прямиком на кладбище, короче. Он с дочерью живет. С Сонькой. Она не то чтобы дура, но с большой придурью. Да еще хромает и рукой дергает. Хотя по хозяйству справляется и не уродина. Пока жена была жива, Игнатов дочку мечтал замуж выдать, деньги неплохие обещал, в смысле тому, кто на девку позарится, но с рук не сбыл, потому что очень разборчивый. Этот не такой, и тот не годится. Выбирал, короче. А потом, когда жены не стало, видать, решил, что баба в доме самому нужна. Но девка жениха сама нашла. До ЗАГСа бы она его вряд ли довела, но пузо нажила. Скоро родит. Говорят, счастливый отец – покойный Бляха. Свезло ему, успел наследника оставить, – заржал Чуча.

– Об этом самом друге тебе кто рассказал?

– Сосед Игнатова. Толя Плешивый. Он хоть и пьянь, но глазастый. Хочешь знать, что на районе делается, иди к Толе. Он у Игнатова спросил, мол, кто такой, тот и ответил: друг погибшего сына в отпуске. Останавливался у них, а в городе проездом. Игнатова ты сто пудов в магазине застанешь. Он после смерти жены, считай, оттуда не вылезает. Сонька тоже там пасется. Интересно, ребенок у нее тоже с придурью родится? Или не обязательно? Бляха на башку был слабый, а псих, каких поискать. А Сонька тихая. И как она только на Бляху запала? Чудеса… Баб не поймешь…

– Про баб в следующий раз расскажешь.

– Ладно, тогда я пошел.

Чуча кивнул на прощание и стремительно исчез в переулке, а Владан завел машину.


– На рынок поедем? – спросила я.

– Думаю, стоит поговорить с этим Игнатовым.

– Вы не знакомы?

– Нет. Но фамилию слышал. И про погибшего сына тоже.



Магазин, который притулился возле входа на рынок, больше походил на сарайчик с огромным окном. Окно на ночь закрывали жалюзи, сейчас они были подняты, сквозь чисто вымытые стекла виднелись букеты в пластиковых вазах.

Владан толкнул стеклянную дверь и первым вошел в небольшое помещение, практически всю площадь которого занимали цветы. Звякнул дверной колокольчик. На его звук из-за ситцевой занавески, отделяющей угол комнаты, появился мужчина лет шестидесяти. Хотя, если честно, определить его возраст было затруднительно. Волосы, когда-то черные как смоль, на висках поседели. Стриг он их коротко, а вот бороду отпустил до середины могучей груди. В ухе серьга, из-за серьги и темных волос я поначалу приняла его за цыгана. Однако при ближайшем рассмотрении решила, что ошиблась. Роста он был невысокого, но в плечах, во всей фигуре чувствовалась немалая сила. В общем, с возрастом я запуталась и решила себе этим голову не морочить.

– Здравствуй, Владан, – сказал Игнатов, протягивая руку, Марич пожал ее, ответив:

– Добрый день.

– Девушку Полиной зовут? – кивнул хозяин цветочного магазина в мою сторону.

– Да, – отозвалась я и поспешно поздоровалась.

– Нужен букет? Для какого-то особого случая? – вопрос он задал таким тоном, что стало ясно: он сильно в этом сомневается.

– Надо поговорить, – мягко заметил Владан.

Хозяин, кивнув, приподнял занавеску.

– Проходите, поговорим. Думаю, по пустячному делу ты бы не пришел. Заодно, кстати, чаю попьем.

В углу стоял пластмассовый стол, скамья и пара складных стульев. За столом сидела девушка с россыпью веснушек на бледном лице. Видимо, дочь Игнатова, та самая Сонька. Девушка была в положении, на последнем месяце, живот заметно выпирал.

– Я тебя знаю, – заявила она Владану и широко улыбнулась. – Тебя все знают. И боятся. А чего тебя бояться? Ты же не злой.

– Это точно, – в ответ улыбнулся Владан. – Бояться меня нечего. А ты красотка.

Девушка засмеялась, откинула назад голову, а отец сказал:

– Иди домой. Нечего тут сидеть.

Судя по всему, они недавно обедали. На столе – контейнеры и пластиковые тарелки. Пока Игнатов заваривал чай, Соня быстро собрала контейнеры в холщовую сумку, а пластиковые тарелки в пакет, хмуро кивнула отцу и ушла, вроде бы обидевшись.

Мы устроились на скамье.

– Не сердись на нее, – сказал Игнатов, провожая дочь взглядом.

– Не за что, – ответил Владан. – Кого ждете? Внука, внучку?

– Слава богу, девчонку. С парнями здесь беда, не уследишь. Неизвестно, сколько я проживу, а Софье парня в узде точно не удержать. Хотя с девчонкой тоже одно беспокойство. Взять хоть Софью. Мужа нет, а она, видишь, рожать собралась.

– Бабам рожать положено.

– Это да.

Игнатов разлил чай в фаянсовые чашки и придвинул к нам. Достал банку варенья, положил одноразовые ложки.

– Угощайтесь, как говорится, чем Бог послал.

Несколько минут мы пили чай молча. Сделав очередной глоток, Игнатов чашку отставил и задал вопрос:

– О чем поговорить хотел?

– У тебя недавно гость был. Друг сына?

– Я сразу понял, о нем речь пойдет.

Владан пожал плечами:

– Ты знаешь, какие дела творятся.

– Знаю, потому и ждал тебя. Болтают, Колумбиец к тебе наведывался. Большие деньги сулил.

– Про деньги врут, а заходить заходил. Было дело. Но мы во мнении не сошлись. Он твой родственник?