Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом

Дени провела рукой по его спине вдоль хребта. Кожа гладкая, почти безволосая. Как приятно ее ласкать, как хорошо расчесывать ему пальцами волосы, массировать икры после долгого дня в седле, брать в ладонь его мужской признак и чувствовать, как он набухает.

Будь она обычной женщиной, она всю жизнь бы только и делала, что ласкала Даарио, трогала его шрамы и слушала, как он их получил. И охотно бы сняла с головы корону, если б он попросил… но он никогда не попросит. Он любит королеву драконов, простая женщина ему не нужна. Притом короли, лишаясь короны, часто теряют и голову — вряд ли с королевами бывает как-то иначе.

Свеча мигнула в последний раз и погасла. Темнота поглотила любовников на пуховой постели, заполнила все углы спальни. Дени прижалась к своему капитану, упиваясь его теплом, его запахом, его шелковистой кожей. Запомнить все это, хорошенько запомнить.

Когда она поцеловала его в плечо, он повернулся на другой бок, к ней лицом.

— Дейенерис, — сказал он с ленивой улыбкой. Вот еще один из его талантов: он просыпается мгновенно, как кот. — Светает уже?

— Нет. Можем побыть вместе еще немного.

— Лгунья. Я вижу твои глаза — значит, рассвет уже занимается. — Даарио сел, скинув с себя простыню.

— Не хочу, чтобы кончилась еще одна ночь.

— Что так, моя королева?

— Сам знаешь.

— Свадьба? — засмеялся он. — Выходила бы тогда за меня.

— Ты же понимаешь, что я не могу.

— Ты королева и можешь делать все, что захочешь. — Он погладил ее ногу. — Сколько ночей нам осталось?

Две. Всего две.

— Ты не хуже меня знаешь сколько. Следующая, потом еще одна, и конец.

— Давай поженимся — тогда каждая ночь будет наша.

Если бы она только могла. Кхал Дрого был ее солнцем и звездами, но он давно умер. Вспомнить, что значит любить и быть любимой, Дени помог Даарио, бравый ее капитан. Она была мертва, а он вернул ее к жизни, спала, а он ее разбудил. Но очень уж он осмелел в последнее время: после недавней вылазки бросил к ее ногам голову юнкайского вельможи и поцеловал у всех на виду — пришлось сиру Барристану его оттаскивать. Старый рыцарь был так разгневан, что Дени опасалась кровопролития.

— Нам нельзя пожениться, любимый. Ты знаешь.

— Что ж, выходи за Гиздара. Я подарю ему на свадьбу пару красивых рогов. Гискарцы любят рога, из собственных волос их начесывают. — Даарио натянул штаны — нижним бельем он пренебрегал.

— Когда я буду замужем, связь со мной приравняют к государственной измене. — Дени прикрыла грудь простыней.

— Пусть объявляют изменником, я готов. — Надев через голову голубой шелковый камзол, Даарио расправил бороду, перекрашенную ради Дени из пурпурной обратно в синюю — такой она была при первой их встрече. — Я пахну тобой, — усмехнулся он, нюхая пальцы.

Дени любила его сверкающий в улыбке золотой зуб, любила волосы у него на груди, его сильные руки, его смех. Любила, когда он, овладевая ею, смотрел ей прямо в глаза и произносил ее имя.

— Какой же ты красивый, — вырвалось у нее, пока он зашнуровывал свои высокие сапоги. Иногда это делала она, но с этим, как видно, тоже покончено.

— Недостаточно красивый, чтобы выйти за меня замуж. — Даарио снял висевший на стене пояс с мечом.

— Куда ты теперь пойдешь?

— В твой город. Выпью пару кружек, завяжу драку — давно не убивал никого. Надо бы, конечно, женишка твоего отыскать…

— Оставь Гиздара в покое! — Дени запустила в него подушкой.

— Как прикажет моя королева. У тебя нынче приемный день?

— Нет. Послезавтра королем станет Гиздар, вот пусть и принимает сам своих земляков.

— Ко двору приходят не одни его земляки. Как быть с теми, кого ты освободила?

— Да ты никак упрекаешь меня!

— Ты называешь их своими детьми — им нужна мать.

— Упрекаешь…

— Так, немножко, сердце мое. Ты ведь по-прежнему будешь допускать к себе горожан?

— Когда будет заключен мир — возможно.

— Это «когда» никогда не наступит. Возобнови приемы, прошу тебя. Мои новые бойцы, бывшие Сыны Ветра, не верят, что ты существуешь на самом деле. Они почти все выросли в Вестеросе, наслушались сказок о Таргариенах и хотят увидеть тебя своими глазами. Лягуха тебе даже подарок припас.

— Что еще за Лягуха? — хихикнула Дени.

— Один юный дорниец, оруженосец здоровенного рыцаря по кличке Зеленорыл. Я предлагал передать его подарок тебе, но он не желает.


— Ишь ты, передать. — В Даарио полетела другая подушка. — Только бы я этот подарок и видела.

— Разве я стал бы воровать у своей королевы? — Наемник огладил позолоченные усы. — Будь этот дар достоин тебя, я вручил бы его в собственные твои ручки.

— Как знак своей любви?

— Так или иначе, я пообещал мальчишке, что он сможет поднести его лично. Не хочешь же ты, чтобы Даарио Нахариса назвали лжецом?

Дени не сумела ему отказать.

— Хорошо. Приводи завтра своего лягушонка и других вестероссцев тоже. — Неплохо будет поговорить на общем языке с кем-нибудь, кроме сира Барристана.

— Слушаюсь, моя королева. — Даарио откланялся и вышел, плащ складками колыхался за его спиной.

Дени, сидя обняв колени на смятой постели, углубилась в свои думы и не слышала, как вошла Миссандея с молоком, хлебом и фигами.

— Вашему величеству нездоровится? Ваша слуга слышала ночью, как вы кричали.

Дени взяла пухлую черную фигу, еще влажную от росы. Будет ли она кричать в объятиях Гиздара?

— Это был ветер. — Спелая фига без Даарио казалась невкусной. Дени со вздохом встала, велела Ирри подать халат и вышла на террасу.

Враги окружают ее со всех сторон. Каждый день у берега стоит не меньше десяти кораблей — порой целых сто, — с которых сходят солдаты. Юнкайцы доставляют морем также и лес для постройки катапульт, скорпионов и требушетов. В тихие ночи слышно, как стучат молотки. Осадных башен и таранов они не строят — значит, город брать будут не приступом, а измором. Станут швырять свои камни, пока голод и повальная болезнь не вынудят Миэрин сдаться.

Гиздар просто обязан подарить городу мир.

Вечером ей подали козленка с морковью и финиками, но она съела только кусочек. Столкновение с собственным городом, предстоящее в скором будущем, удручало. Даарио приплелся такой пьяный, что едва стоял на ногах. Дени металась в постели: ей снился Гиздар с синими губами и членом, холодным как лед. Очнувшись от кошмара, она села. Капитан, спавший рядом, не убавлял ее одиночества. Растолкать бы его, чтобы он обнял ее, взял, заставил забыть… Но он только улыбнется, зевнет и скажет: «Это всего лишь сон, моя королева… спи!»

Она поднялась, накинула халат, подошла к парапету и стала смотреть на город, как сотни раз до того. Никогда Миэрин не будет ее городом, никогда не станет ей домом.

Розовая заря застала ее на террасе — Дени уснула на траве и вся покрылась росой.

— Я обещала Даарио устроить сегодня прием, — сказала она разбудившим ее служанкам. — Найдите мне корону и какое-нибудь платье полегче.

Полчаса спустя она сошла вниз.

— На колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, королевой андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси великого травяного моря, Разбивающей Оковы, Матерью Драконов, — воззвала Миссандея.

Сияющий Резнак мо Резнак поклонился ей.

— Ваше великолепие с каждым днем все прекраснее — должно быть, тому причиной близкая свадьба. О светлейшая моя королева!

— Пусть войдет первый проситель, — вздохнула Дени.

Она так давно не принимала, что горожан собралось невиданное количество — в толпе посетителей ссорились из-за очереди. Первой, само собой, вошла Галацца Галар с высоко поднятой головой, пряча лицо за переливчатой зеленой вуалью.

— Нам лучше поговорить наедине, ваша блистательность.

— На это, увы, нет времени, — ласково ответила Дени, — ведь завтра мне предстоит выйти замуж. — Прошлая встреча с Зеленой Благодатью ничего хорошего королеве не принесла. — О чем вы желали поговорить?

— О некоем наглом капитане наемников.

Как она смеет упоминать об этом при всех? В смелости жрице не откажешь, но она очень ошибается, полагая, что королева стерпит от нее еще один выговор.

— Предательство Бурого Бена Пламма нас всех потрясло, но говорить об этом несколько поздно. Думаю, вам лучше вернуться в храм и помолиться о мире.

— Я и о вас помолюсь, — с поклоном ответила Зеленая Благодать, и Дени вспыхнула от этой новой пощечины.

Дальше все пошло обычным порядком. Королева восседала на подушках и слушала, нетерпеливо качая ногой. В полдень, когда Чхику принесла ей ветчины с фигами, конца просителям не предвиделось. На каждых двух, довольных ее решением, приходился один заливающийся слезами или бурчащий под нос.

Даарио Нахарис с новыми Воронами-Буревестниками явился ближе к закату. Дени то и дело поглядывала на них, пока очередной проситель излагал свое дело. Вот они, ее настоящие подданные. Компания довольно пестрая, но чего еще ждать от наемников? Самый молодой старше ее не больше чем на год, самому старому, должно быть, за шестьдесят. Некоторые из них, судя по золотым браслетам, шелковым камзолам и серебряным заклепкам на поясах, довольно богаты, на других одежда простая и сильно поношенная.

Когда они вышли вперед, Дени разглядела среди них белокурую женщину в кольчуге.

— Крошка Мерис, — представил ее капитан. Вот так крошка! Шесть футов ростом, ушей нет, нос изуродован, на щеках глубокие шрамы, и таких холодных глаз Дени еще не видела.

Вслед за ней Даарио назвал Хью Хангерфорда. Тот, угрюмый, длинноногий и длиннолицый, предстал в изысканном, но полинявшем наряде. За ним шел крепкий коренастый Вебер с татуировкой в виде пауков на бритой голове, груди и руках. Краснолицый Орсон Стоун и долговязый Люсифер Лонг назвались рыцарями. Уилл Лесной ухмылялся, преклоняя колено. Дика-Соломинку отличали васильковые глаза, белобрысая шевелюра и вызывающая беспокойство улыбка. Имбирный Джек зарос колючей оранжевой бородой и говорил неразборчиво.

— В первом же бою он себе половину языка откусил, — объяснил Хангерфорд.

Настал черед трех дорнийцев.

— Представляю вашему величеству Зеленорыла, Герольда и Лягуху, — сказал Даарио.