Таня Гроттер и Исчезающий Этаж

Таня повернулась и, пожав плечами, отправилась в свою комнату. Дядя Герман, раздраженно сопя, тащился за ней следом. На кухне осталась одна такса. Она подозрительно огляделась, принюхалась и принялась рычать на посудный шкафчик.

Через некоторое время дверца шкафчика распахнулась. Оттуда выглянул сердитый купидончик, на голове у которого была нахлобучена любимая синяя чашка тети Нинели. Увидев купидончика, Полтора Километра зачихала от злости.

Купидончик не выносил бытового хамства. Недолго думая, он столкнул на таксу большую кастрюлю, накрывшую ее с головой. Испуганно взвизгивая, кастрюля заползла под стул. Зевнув, купидончик аккуратно закрыл дверцы, подложил себе под голову колчан и вновь заснул.





* * *


Утром Таня ждала от Дурневых разноса и даже сурового наказания, но дядя Герман рано уехал по делам, а тетя Нинель была во вполне благодушном настроении. Когда Таня пришла на кухню, она сидела за столом и ела лимон. Стоило Тане взглянуть на это, у нее сразу свело челюсти. Сама же тетя Нинель даже не морщилась.

– Каждый уважающий себя человек должен обязательно съесть с утра целый лимон! – бодро сообщила она девочке. – Это крайне полезно! Восстанавливает кислотность и очищает мозговые извилины от излишней информации! Подай мне, пожалуйста, блюдце! Мне некуда выплевывать косточки!

Таня двинулась было к посудному шкафчику, но внезапно сообразила, что там спит переевший почтальон.

– Чего копаешься? Хочешь, чтобы я сама встала? – нетерпеливо крикнула тетя Нинель.

– Не надо, я сама! – стараясь загородить спиной дверцу, Таня осторожно приоткрыла шкафчик и с облегчением перевела дух. Купидончик исчез. Похоже было, что он проснулся рано утром и улетел.

Таня передала тетке блюдце и села рядом.

– Ах да! Сегодня утром принесли из химчистки твои шторы… – сказала Дурнева.

– Уже? – испуганно спросила Таня. Она не думала, что в химчистке управятся так быстро.

Тетя Нинель подняла брови.

– Для меня это тоже было неожиданно. Кстати, я раньше почему-то не замечала, что у нас в химчистке работают одни заики, – сказала она.

«Вскоре тут тоже будут жить одни заики», – подумала Таня, но распространяться не стала. Зачем загружать очищенные лимоном извилины тети Нинели излишней информацией?

Из-под стола донеслось тявканье. Полтора Километра, смягченная и рассеянная, лежала на коврике и умильно смотрела на старую кепку дяди Германа, которую самый добрый депутат обычно нахлобучивал в теплое время года, оберегая темечко от солнечного удара. На лбу у таксы была шишка, а рядом с кепкой лежала перевернутая кастрюля.



В воскресенье сразу после завтрака тетя Нинель и Пипа уехали в клуб играть в боулинг. Таню они не взяли, да она и не рвалась. После драконбола все остальные игры кажутся неинтересными. Да и разве что-то может сравниться с тем, когда вокруг свистит ветер, а ты, сжимая коленями контрабас, уносишься от настигающего тебя дракона, а потом, резко уйдя в пике, забрасываешь ему в пасть пламягасительный или перцовый мяч?

Воспользовавшись тем, что ей никто не мешает, Таня написала ответы Ваньке Валялкину и Баб-Ягуну. «Спрячу их под ковер, а ночью отправлю!» – решила она.

Вызывать купидона днем было опасно. Пухлый мальчуган с крылышками, щеголявший красными подтяжками, наверняка бросился бы в глаза лопухоидам.

Таня выдвинула из-под дивана кожаный футляр, ладонью стерла с него пыль и щелкнула старинной застежкой. Крышка откинулась, и девочка увидела магический контрабас мастера Феофила Гроттера – великого изобретателя и не менее великого ворчуна, чей голос жил теперь в ее кольце.

В Тибидохсе Таня тренировалась каждый день, и теперь, стоило ей взглянуть на инструмент, у нее появилось неудержимое желание вновь испытать восторг полета.

«Конечно, Медузия и Сарданапал предупреждали. Лопухоиды, мол, увидят, и все такое… Но ведь должна же я практиковаться, а то как весной играть в драконбол? А чтобы лопухоиды не заметили, я просто наберу нужную высоту и все. Не станут же они всматриваться в крошечное пятнышко, да еще и против солнца?» – легко находя себе оправдание, подумала Таня.

Она оделась и, захватив контрабас, выскользнула на лоджию.

Был солнечный морозный полдень. Выпавший за ночь снег искрился так, что глазам больно было на него смотреть. Таня забралась на контрабас, поудобнее перехватила смычок и, шепнув: «Торопыгус угорелус», выпустила из кольца зеленую искру.

У-у-у!

В тот же миг контрабас сорвался с места и пулей взмыл в небо. Недаром Таня использовала самое скоростное из всех существующих полетных заклинаний. Мгновение – и она уже неслась, ловко лавируя между многоэтажными домами. Когда ей нужно было сделать вираж, она наклонялась вперед, крепко обнимала локтем гриф и смычком указывала контрабасу направление.

Воображая, что за ней гонится дракон противника, Таня то круто взмывала ввысь, то камнем падала вниз, уходя от его атак. Ей давно хотелось отработать прием, который Соловей О. Разбойник, черный маг и их тренер по магическому пилотажу, называл «мгновенным перевертоном».

Суть «мгновенного перевертона» заключалась в том, чтобы, удирая от дракона, ловко перевернуться на своем инструменте и, продолжая лететь спиной вперед, забросить мяч прямо в распахнутую пасть. После этого надо было резко откинуться назад и направить летающий инструмент в отвесное пике.

Казалось бы, просто, но на словах все просто, на деле же перевернуться на стремительно несущемся инструменте, ухитрившись не потерять при этом смычок, почти нереально. А ведь сразу после броска нужно еще увернуться от драконьего пламени, которое он наверняка выдохнет, и пронестись над самой землей, не врезавшись в нее.

«Вот бы Баб-Ягун удивился, если бы у меня получилось! Особенно во время матча! Да он бы просто в осадок выпал! А Гробыня? Да она от досады поотгрызала бы все ногти вместе с пальцами!» – мечтала Таня.

Раз за разом она отрабатывала «мгновенный перевертон» и упорно сталкивалась с тем, что во время поворота невозможно удержать смычок ровно. Контрабас начинал вихлять и терял скорость, а значит, будь поблизости дракон, она бы точно уже оказалась у него в пасти.

«А если бы мне сейчас пас дали? Брякнула бы мяч на голову главному арбитру! А арбитры терпеть не могут, когда на них сверху валятся мячи, особенно перцовые…» – недовольно размышляла Таня.

После двадцатиминутной тренировки она окончательно уверилась, что нестись на контрабасе спиной вперед по силам далеко не каждому. Тут одно из двух: надо быть или прирожденным драконболистом, или полным психом! Да и неудивительно, кто еще отважится лететь вслепую, не видя, а скорее угадывая, что происходит за спиной? Поток морозного воздуха буквально сбивает с инструмента, а тем временем за спиной неизвестно откуда вырастает стрела подъемного крана или узкая башня многоэтажки.

Таня ловко проскользнула под грифом у контрабаса и села уже нормально, лицом вперед. Перед ней серело четыре одинаковых девятиэтажных дома, сомкнувшихся вокруг футбольной площадки во дворе. Девочка слегка наклонилась вперед и, вытянув руку со смычком, ушла в пике, решив проскочить между домами. Контрабас послушно нырнул вниз.


Она уже собралась вновь набирать высоту, как вдруг на одной из крыш мелькнула фигура в оранжевом плаще. Таня еще удивилась, что лопухоиды носят такие же плащи, как маги, как вдруг фигура вскинула руку, а в следующий миг смычок в руках у девочки вспыхнул.

Вначале пламя охватило лишь его кончик, но уже через секунду пылал он весь, а огонь подбирался к кисти. Таня завопила и от неожиданности едва не разжала руку. Лишь в последний момент она вспомнила, что бросать смычок нельзя. Без него контрабас станет неуправляемым и разобьется. Морщась от боли, Таня еще крепче вцепилась в пылающий смычок и, выкрикнув подстраховочное заклинание: «Ойойойс шмякис брякис», стала снижаться. Тут уже и речи не было о том, чтобы приземлиться красиво. Главное, не сломать себе шею и постараться не разбить инструмент.

Тридцать метров, двадцать… Между домами белели сугробы. Земля стремительно приближалась. Контрабас почти уже не повиновался смычку. Таня видела, что падает прямо на электропровода. Если она на такой скорости врежется в провод, он просто перерубит ее или отсечет ноги.

Мгновенный перевертон! Иного выхода нет. Таня быстро изогнулась и всей своей тяжестью откинулась назад, как в самом сложном, заключительном элементе «мгновенного перевертона». И перевертон получился! Получился в самых невероятных обстоятельствах! Прижавшись спиной к контрабасу и слившись с ним в одно целое, девочка проскользнула между проводами, ухитрившись не задеть ни один!

– Чебурыхнус парашютис! – выкрикнула она тормозящее заклинание.

Перстень дедушки Феофила поспешно выстрелил зеленую искру. Спасибо хоть обошелся на этот раз без докучливых нотаций.

И – заклинание сработало, сработало в самый последний миг!!! У земли контрабас вновь, уже в последний раз, послушался смычка, от которого оставался один оплавленный обрубок. Он снизил скорость, завис в воздухе и довольно безобидно рухнул в большой сугроб.

Скатившись с инструмента, Таня отбросила смычок и торопливо сунула обожженную ладонь в снег. Ледяные иголочки приятно закололи покрасневшую кожу. На трех пальцах правой руки уже начинали вздуваться волдыри.

Внезапно голова у Тани закружилась. Какое-то недавнее воспоминание пронзило ее, ударило оплеухой. Фигура на крыше!

Продолжая держать руку в снегу, Таня вскинула голову, оглядывая ближайшие дома. Нет, не этот, снова не этот… Вот тот четвертый серый дом! Зловещая фигура в оранжевом плаще все еще была на крыше. Держась за перила, она внимательно всматривалась вниз. Похоже было, человеку в плаще очень хотелось определить, сумела ли Таня уцелеть.

Убедившись, что девочка на ногах, силуэт в плаще раздраженно махнул рукой, раза три быстро повернулся на месте, полыхнул плащом и исчез. Таня пожалела, что не разглядела лица: расстояние было слишком большим. Она не могла даже приблизительно сказать, кто был на крыше: мужчина, женщина или подросток. Но одно точно. Там, на крыше, только что стоял сильный маг, и этот маг пытался убить ее. Убить расчетливо. Если бы она растерялась и выпустила смычок, у нее не осталось бы уже времени, чтобы произнести тормозящее заклинание.

Таня вспомнила, что за секунду до того, как смычок у нее загорелся, с пальца у неизвестного точно прыгнула пурпурная точка! Красная искра, которую может выбросить только кольцо темного мага!

Тане стало страшно. Страшно не на шутку. Неужели это все наяву? Кому нужна ее смерть, особенно теперь, когда Чумы-дель-Торт больше нет? Или опасения Медузии верны и она жива? Была ли это сама Чума или кто-то из ее помощников?

Вопросов было явно больше, чем ответов. Вспомнив, что Сарданапал разрешил писать ему, когда она только захочет, Таня подумала, что сегодня же отправит письмо. Раз здесь, в мире лопухоидов, ей грозит опасность, то, может, ей позволят досрочно вернуться в Тибидохс?

Таня взвалила контрабас на плечо и поплелась домой. Теперь, когда смычка у нее больше не было, магический инструмент стал тяжелой обузой. Через некоторое время, устав, Таня остановилась перевести дыхание и прислонила его к скамейке у какого-то подъезда.

Ладонь жутко болела, и девочка лихорадочно пыталась припомнить, нет ли у нее где-нибудь в тетрадях, тайком привезенных из Тибидохса, подходящего рецепта или заклинания. На тренировках по драконболу и особенно во время матчей ей часто случалось получать ожоги. Но тогда поблизости всегда была Ягге с отличным средством – упырьей желчью.

Это универсальное средство против ожогов, если не считать кошмарного запаха, имело только одну неприятную особенность – стоило случайно лизнуть его, даже просто прикоснуться к нему языком, как сделавший это немедленно превращался в упыря. Превращался мгновенно и бесповоротно. Именно поэтому в команде упырей никогда не было недостатка в хороших игроках. Вот только где взять упырью желчь здесь, в мире у лопухоидов? Интересно, какая физиономия была бы у дяди Германа, если бы она шутки ради попросила его сбегать за ней в аптеку?

Железная дверь подъезда лязгнула. Оттуда, решительно волоча за собой сутулого недоросля с пластырем на лбу, вышла дама в меховой шапке. Заметив Таню, дама остановилась и умиленно произнесла:

– Миша, посмотри какая хорошая девочка! Она играет на контрабасе даже на улице, на морозе! А тебя палкой не заставишь ходить в музыкальную школу!

– Да ну ее! Она просто зубрила! Ботаничка заученная! – с досадой косясь на Таню, прошипел недоросль.

И несмотря на нелепость своего положения, несмотря на то, что ее только что пытались убить, что ладонь у нее обгорела, а в ботинках хлюпала вода, – несмотря на все эти обстоятельства Таня расхохоталась.





Глава 3

Следы на потолке




Когда Таня наконец дотащила контрабас до квартиры дяди Германа и тети Нинели, колени у нее уже дрожали от усталости. Чтобы убедиться, что дома никого нет, она несколько раз энергично позвонила. Никто не отозвался, и девочка решила применить магию. Опасливо покосившись на дверь их соседа, штабного генерала Котлеткина, отвечавшего в армии за зубные щетки и обожавшего подглядывать в глазок, Таня прошептала: «Туманус прошмыгус!» – и спиной протиснулась в квартиру.

Оказавшись с той стороны, она хотела уже открыть дверь и втащить следом за собой контрабас, но тут ей на нос что-то капнуло. Таня машинально вытерла каплю, взглянула на ладонь, и внезапно горло у нее перехватило. Ее ладонь была в чем-то липком и красном. Вскинув голову, она увидела на потолке крупные красные следы, ведущие в сторону спальни тети Нинели и дяди Германа. Девочке стало жутко.

Она осторожно прокралась в спальню и… увидела поручика Ржевского, который разгуливал по потолку головой вниз. Подошвы у привидения были измазаны кетчупом, здоровенная бутылка которого каким-то чудом удерживалась у призрака в руках.

Когда Таня вбежала в комнату, он выпустил бутылку, и она с громким шлепком врезалась в ковер у самых ног девочки.

– Промахнулся! Дай мне кетчуп, я еще раз кину! А ты стой прям вон там! – велел поручик.

Таня вышла из себя. Что скажут Дурневы, когда вернутся и случайно посмотрят на потолок? Кого они посчитают виноватым? Пипу? Как бы не так! Даже взорви их Пипочка Кремль, Дурневы только умилятся!

– Ты где стоишь? – снова завопил поручик. – Я же сказал тебе там стоять, глупая девчонка! Рота, цельсь! По Танькам Гроттершам залпами – пли!

– Сейчас тебе будут залпы! Искрис фронтис! – крикнула Таня, вскидывая руку.

Из перстня вылетела зеленая боевая искра и ударила в привидение. Застонав, поручик обрушился с потолка на кровать дяди Германа и тети Нинели.

– О, нет, только не это… Что ты наделала? Я смертельно ранен! Я умираю! – всхлипнул он, зажимая ладонью рану на животе, откуда тонкой струйкой сочился синеватый дым. – Что скажет Сарданапал, что скажет Медузия? Я сейчас исчезну! Мне конец! Еще минута – и меня не станет!

Он становился все прозрачнее и прозрачнее, съеживаясь на глазах.