Тень императора

– Ты хоть что-нибудь про волков наших знаешь? – чуть ли не впервые соизволил заговорить со мной Арх.

Я с готовностью помотал головой:

– Не-а.

– Вот деревня… – вздохнул Зюня, после чего поднялся, забросил за спину немаленькую секиру, которая привычно вошла в ременные петли на мудреной перевязи, и направился к деревьям. – Пойдем. Посмотрим, что и как в округе творится. Заодно расскажу.

Я тут же подхватился и, проигнорировав неодобрительный взгляд Арха, увязался за расщедрившимся на беседу Зюней. Послушать было интересно. Осмотреться тем более. Ну а если кому-то не нравится, пусть или будят его высочество, чтобы наябедничать, или же тащатся следом. Хранить, так сказать, мою персону от всевозможных бед.

– У нас в горах говорят, что у смерти много обличий, – проговорил мой «провожатый», тихо и аккуратно ступая по перепрелой листве. – Но Рам – мудрая богиня, поэтому чаще ее видят в одном и том же образе, и обычно ее легко узнать. Некоторые народы говорят, что она прилетает в облике большой белой птицы. Иногда ее видят в обличье женщины в белом плаще. Но у нас в Сории[5] ее почитают за способность оборачиваться волчицей и забирать души туда, где им будет хорошо и тепло.

– Волчица? – моментально насторожился я. – Небось тоже белая?

Знаю одну такую. Виделись.

Зюня, не оборачиваясь, кивнул.

– У нас считают, что владения Рам – это ледяные равнины. Бескрайние холодные пустоши, где есть лишь ветер, снег и метель. Обиталище духов. Родина призраков. То место, куда отправляются души, которым не нашлось места в этом мире.

– А ты думаешь, что есть и другие миры? – кашлянул я.

Здоровяк пожал плечами:

– Жрецы говорят, что есть. А как на самом деле – не знаю.

– Хм, а что потом? Ну, пришла за кем-то Рам… забрала душу… дальше-то что с этой душой будет?

– Как решит богиня, – отозвался Зюня, зачем-то свернув к реке. При этом, что удивительно, на нем ни кольчуга не звенела, ни веточки под сапогами не хрупали. Я, в отличие от него, старательно шумел и распугивал всю окрестную живость, но северянина это, похоже, не волновало. – Жрецы говорят: у каждого из нас есть цель в жизни. Все мы ищем чего-то. Что-то делаем или просто ждем.

– Скорее, ждем не чего-то, а кого-то…

– Верно, пацан, – неожиданно обернулся здоровяк, одарив меня внимательным взором. – Своего человека ищем. Свое место в жизни.

Я прикинулся валенком:

– А если не найдем? Не потому, что поленились или прожили жизнь глупо, а просто… не успеем. Или же нам не дадут этого сделать. Мало ли случайностей на свете? Упал с горы, утонул в реке, злой дядька кирпич на голову уронил…

– Тогда Рам отправит твою душу обратно.

– Если я, скажем, не найду ответа на свои вопросы, то Рам подарит мне еще один шанс?

– Не один, – кивнул Зюня. – Столько, сколько потребуется для достижения цели.

– А если я проживу тысячу жизней, но в этом мире не окажется того, кого я ищу?

Здоровяк остановился и снова пристально на меня посмотрел.

– Рам не забирает души просто так. У каждой срок жизни предопределен, и смерть приходит точно в свое время. Если ты к этому времени чего-то не сделал или не успел, потому что прожил жизнь впустую, шанс это исправить у тебя будет. В нашем мире или в другом, сейчас или тысячью годами позже – об этом жрецы расскажут лучше. Но терпение Рам не безгранично, пацан. Если ты и через тысячу лет останешься таким же бестолковым, как сейчас, то твоя душа застрянет на ледяных равнинах навеки. Никакого перерождения. Никакого движения. Там ты будешь по-настоящему мертв.

Хм. Вообще-то у меня другие воспоминания. Не так уж там и плохо, как он говорит, но не будем спорить.

– Хорошо, – послушно кивнул я, когда мы выбрались к реке и Зюня снова остановился, внимательно оглядывая противоположный берег, слабо мерцающую в свете звезд воду и укрытые ночной тенью холмы. – Насчет богини понятно. Что там с волками?

– Волки – звери умные, хитрые и опасные, – рассеянно обронил здоровяк. – К людям обычно не суются. На стада не нападают. Города и деревни обходят стороной, потому что в лесах у них и без того довольно добычи. Ты хоть одного такого зверя видел вживую?

– Угу.

Буквально полчаса назад. Тут, неподалеку. А еще раньше мне показывали картинки зверей, на которых охотились местные хищники: смутное подобие земных оленей, лосей, кабанов… только размерами с небольшого мамонта. Недаром тут и деревья такие огромные. И листья толстые, сочные, хоть ешь. Смотришь на них и подспудно ждешь, что вот-вот откуда-то вывернет или пещерный лев, или саблезубый тигр, или еще какой-нибудь доисторический монстр. Неудивительно, что тут даже волки вымахали размером с крупного медведя. Да и дичь в этих лесах водилась под стать.

– Многие считают волков посланниками Рам, – так же рассеянно добавил Зюня. – Ее глазами и ушами в нашем в мире. Поэтому на них не охотятся специально. Но все же иногда их приходится убивать.

– Посланников? – не поверил я.

– Рам иногда дарит нам испытания. Через события, жертвы, встречи, в том числе и с помощью своих слуг она испытывает нас на прочность. Убить волка не почетно, Мар. Но иногда не остается другого выхода.

– Если бы те волки, которых я слышал, перешли реку, вы бы приняли бой?

– Конечно.

– А если бы их оказалось слишком много?

– На все воля Рам, – хмыкнул Зюня и направился в обратную сторону. – Но тебе еще рано об этом задумываться. А волки, похоже, ушли. Не посчитали нас за добычу. Значит, нам пока рано отправляться на ледяные равнины. И, значит, мы еще поживем.




К вечеру следующего дня мы добрались до Хадиц.

Поскольку это был первый город на Тальраме, который я видел, так сказать, вживую, то рассматривал его с нескрываемым любопытством. Столица не в счет. Я по ней, считай, только в виртуальной реальности бродил, тогда как по факту всю последнюю неделю из дворца не вылезал. А до этого меня десять лет держали в закрытой башне, откуда даже света белого толком не было видно. Так что, получалось, что Хадицы стали первым городом этого мира, который я по-настоящему увидел.

Ничего суперинтересного, к слову, в нем не нашлось. Но оно и понятно: окраинный город, затерянный среди холмов, и последний населенный пункт перед дорогой в высившиеся неподалеку горы. Город-крепость. Сравнительно небольшой: тысячи, может, на три или четыре человек. С высокими каменными стенами. Мощными надвратными башнями. С довольно низенькими деревянными воротами, на которых я еще издалека разглядел поперечные металлические полосы. Ну и, как полагалось, перед крепостной стеной виднелся самый настоящий ров, классический подъемный мост на толстенных цепях. Само собой, отряд вооруженной до зубов стражи на входе. И вся остальная атрибутика, которую я в общем-то ждал, но которая все равно выглядела как-то… посредственно.

Единственным, что не вписывалось в облик классического средневекового города, был насыщенный магический фон вокруг надвратных башен и вообще над Хадицами. При переходе на второе зрение я едва не присвистнул, обнаружив, что над крышами домов дрожит и переливается разноцветное кружево из еще действующих и уже оборванных заклинаний. Особенно много их было внутри стен и над торчащими сверху зубцами. А также перед бойницами. Рядом с воротами. И даже на дне глубокого рва, откуда откровенно потягивало тухлятинкой.

– Удачно попали, – пробормотал едущий рядом со мной Уж, разглядев толпу народа возле ворот. Всадников, пеших, а за ними и тяжелогруженые телеги. – Похоже, ярмарка еще не закончилась. Но в толпе проще затеряться.

Я вопросительно покосился на него, искренне полагая, что для ярмарки уже поздновато, но Уж больше ничего не добавил, а затем поднял воротник куртки и толкнул свою кобылу пятками. Следом за ним от холода поежился и Еж, набросив на голову капюшон. Зюня, прищурив голубые глаза, всмотрелся в небеса, а затем тихо бросил:

– Будет гроза…

После чего Еж с Ужом тоскливо переглянулись, и Еж так же тихо вздохнул:

– Вот дерьмо. Придется плащ доставать, а я его не люблю.

– Так не надевай, – флегматично отозвался впереди Хорт.

– Угу. Лучше, по-твоему, под ливнем вымокнуть?

– До постоялого двора скоро доедем… Зюня, гроза-то когда будет?

Здоровяк снова покосился на низкое небо.

– Да к полуночи должна.

– Еж, слыхал? Без плаща обойдешься. Если, конечно, командир нас по темени в горы не зашлет.

– Караван в Хад поедет завтра с утра, – отозвался из головы отряда его высочество. – Мы поедем с ним.

– Замечательно, – с облегчением пробормотал Еж. – Ночевать, надеюсь, тоже будем не на улице?

– Нет, – кратко сообщил Карриан, и тема для разговора оказалась исчерпана.

Когда мы спустились с холма и подъехали к воротам, Зиль соскочил на землю и, протиснувшись между ожидающими в очереди на въезд, скользнул к одному из стражников, на ходу доставая из-за пазухи верительную грамоту с личной печатью императора. Ребята, к слову сказать, выглядели более чем внушительно в латных доспехах, кирасах, шлемах и при оружии. Явно не ради галочки их тут поставили. Да и досмотр содержимого телег они проводили вовсе не формально. Я наивно полагал, что для одиночек и знатных господ должен быть предусмотрен отдельный вход или другая очередь. Но нет. В Хадицах, похоже, особых различий для гостей не делали. А Карриан изначально не хотел привлекать к себе внимание, поэтому, вероятно, и набросил на голову капюшон, скрывая от любопытных взглядов породистое лицо.

Тем не менее долго торчать перед воротами нам не пришлось. Зиль, переговорив с одним из стражников и показав ему бумагу, был тут же препровожден в виднеющуюся за воротами караулку. Какое-то время пробыл там, но минут через десять вышел на пару с невысоким, но серьезного вида, хорошо одетым мужичком, который чем-то напомнил мне герцога эль Соара. Такой же цепкий взгляд. Такие же умные глаза. И точно такая же аура властности, которая незримым ореолом окружала этого невзрачного с виду господина.

По его сигналу стража на воротах тут же расступилась. Зиль призывно махнул рукой, и мы благополучно миновали очередь, которая, несмотря на вечер, все еще была немаленькой. После этого мужичку подвели уже оседланную лошадь. Пробежавшись по нам взглядом, он едва заметно наклонил голову перед наследником престола. И, явно зная, кого именно занесло к нему в гости, вскочил в седло, сделав это не только привычно, но и довольно лихо.

Следом за не представившимся господином мы и двинулись в город. Я опять оказался в числе последних, рядом с Зюней и рино Кэртом. Но это обстоятельство скорее радовало, чем огорчало, потому что отсюда я мог не только видеть его высочество, но и отслеживать, что происходит по бокам и сверху. В частности, на крышах и в окнах домов.

Как я и предполагал, улочки в Хадицах оказались извилистыми и узкими до безобразия. Неудобно ходить и жить, зато сподручно обороняться, если сюда прорвется неприятель. Действительно военный городок. Но не могу сказать, что мне было приятно проезжать между нависающими с двух сторон зданиями, поминутно поглядывать наверх и подспудно ждать, что там распахнутся окна, и оттуда, как в земном Средневековье, вниз прольются помои или содержимое ночного горшка.

Хадицы в этом плане меня порадовали: улочки, хоть и узкие, оказались не такими уж и грязными. Стоков для нечистот я вообще нигде не увидел. А заметив в одном из проулков металлический люк, и вовсе облегченно выдохнул: похоже, тут была нормальная канализация, а значит, и водопровод.

В общей сложности добирались мы до постоялого двора около тридцати минут. Не потому, что было так уж далеко – просто народу в это время толклось немало, а улицы, как я уже сказал, были тесными, поэтому ехали мы цепочкой, медленно, но даже так коням приходилось регулярно останавливаться, а мимо них то и дело шныряли привычные к такому положению дел пешеходы.

Про местную моду можно было сказать только два слова: не существует. Люди были одеты кто во что горазд в зависимости от уровня достатка. Ну разве что женщины традиционно носили длинные платья, чаще всего в серо-коричневой или черной гамме, а мужчины предпочитали кожаные или холщовые штаны, такие же кожаные или тканые куртки, сапоги на толстой подошве с преимущественно высокими голенищами. Причем за время пути я ни разу не увидел ни одного разодетого в пух и прах «павлина», которых было полно в императорском дворце. И не встретил ни одной кареты, хотя данный факт из-за ширины улиц был вполне объясним.

Возле постоялого двора отряду пришлось разделиться: его высочество вместе с Зилем и рино Кэртом отправились вместе с незнакомым господином дальше. Я так понимаю, на прием к коменданту, или кто тут у них был за главного. Остальным же пришлось завернуть во двор большого двухэтажного дома, на углу которого висела недавно покрашенная вывеска с надписью «Три кружки».

– Три корочки хлеба, – пробормотал я, заехав внутрь самым последним и перед этим бросив взгляд в конец улицы, где исчезало непосредственное начальство.

– Что ты сказал? – не понял юмора Арх, но я только отмахнулся и отправился следом за остальными в ближайший сарай. То есть на конюшню. Откуда меня почти сразу вытолкали и сказали, чтобы шел лучше заказывать на всех горячий ужин.

Я снял седельные сумки и честно пошел, прикидывая про себя местные цены и сумму, которую можно было потратить на пропитание. Но потом решил не мудрить. Зайдя в дом и оказавшись в обеденном зале, прямо с порога огляделся. Нашел в переполненном помещении единственного не сидящего за столом человека, по всем приметам похожего на хозяина. Подошел, вежливо поздоровался. И узнав, что господин Урт и впрямь владелец данного заведения, озвучил свою проблему:

– Прошу прощения, уважаемый. Ни фига не разбираюсь в ценах и в местных порядках, но со мной приехали одиннадцать голодных головорезов, так что, будьте любезны, выделите несколько комнат на ночь и большой, желательно не пустой стол, где нам никто не будет мешать.

Господин Урт, внешне похожий на слегка очеловеченную помесь бурого медведя и дикого кабана, широко усмехнулся, обнажив на редкость крупные зубы.

– Одиннадцать, говоришь?

– Так точно, – кивнул я, бесстрашно рассматривая здоровенного хозяина дома. Вот уж и правда медведь. Заросший до бровей. С грудной клеткой, больше похожей на наковальню. И с такими ручищами, что ими только в кузнице молотом бухать, а не стоять у плиты.

– Сейчас организуем, – снова усмехнулся господин Урт и коротко свистнул. – Ильс, выгляни сюда!

Из двери, которая, судя по всему, вела на кухню, выскочил худощавый… ну, то есть еще более тощий, чем я, паренек лет шестнадцати. В слегка подпаленной по краю и закопченной рубашке, с пятнами сажи на курносом носу. Но в фартуке. С испачканными в муке ладошками, которые он тут же отер о не особенно чистые штанины, а затем с готовностью подскочил к хозяину.

– Ильс, сколько у нас осталось свободных комнат?