Тьма и пламя

Трин на ходу поблагодарила прислужника, торопливо пробираясь сквозь толпу по коридору. Дыхание сбивалось, когда бежала к лестнице, собираясь спуститься в огромный зал. Здесь малолюдно. Зазвеневший где-то у высокого потолка сигнал колокольчика разогнал по аудиториям воспитанников Арда. Трин же собиралась пропустить оставшиеся занятия, и причина была для нее более чем важной. Толкнув двустворчатые двери, тяжело поддавшиеся ее уставшим рукам, Трин оказалась на крыльце.

Гость ожидал в парке, расположенном рядом с замком. День сегодня выдался пасмурным и душным. Даже ветер был теплым, шелестя яркой листвой деревьев. Трин торопливо шла по дорожке, минуя белоснежные скульптуры. Застывшие фигуры четко выделялись на фоне буйной зелени. Дальше за парком виднелась часть леса, где когда-то проходила королевская охота. Хэйл как-то упоминал о своем желании устроить для них небольшие испытания в этом лесу. Но сейчас Трин не хотелось ни вспоминать об этом, ни тревожиться по поводу предстоящих занятий.

Вот он… Знакомая высокая фигура, широкие плечи, как всегда немного сутулый, когда устанет, но пытается скрыть это. Ветер треплет светлые волосы, не давая толкового обзора. Но воин стоял, задумавшись, не пытаясь убрать их с глаз. Конечно же, услышав ее шаги, мужчина повернулся, блеснула рукоять меча в ножнах. Трин улыбнулась, расчувствовавшись. Она помнила каждую царапину на этой рукояти. И легкие морщинки в уголках голубых глаз мага, когда он щурился или улыбался.

– Соран, – прошептала Трин.

Не останавливаясь, она подбежала к своему стражу и крепко обняла, прижимаясь головой к груди воина.

– Госпожа…

Смущенный воин, чувствуя не меньшую радость от встречи, осторожно рискнул в ответ обнять ее за плечи, буквально на мгновение. И тактично отстранился, склоняя голову в подобающем приветствии.

– Я так рада тебе! – с трудом справляясь с эмоциями, проговорила Трин.

Она неосознанно сжимала и разжимала кулаки, что не осталось незамеченным стражем. Он мог похвастаться, что отлично знал все привычки хозяйки, как и этот жест. Соран мог себе представить, что творилось в душе подопечной после того, как открылась горькая правда. Он спешил. Так спешил добраться сюда, что едва не загнал коня.

Чувствуя волнение хозяйки, Зиль объявился позади нее, хрипло зарычав, и принялся нервно бить длинным хвостом по дороге. Соран настороженно посмотрел на фамильяра, а потом перевел взгляд на его хозяйку.

– Это Зиль, – представила Трин марага. – Подарок.

– Я рад, что есть кто-то заботящийся о вас.

Она уловила нотку ревности в словах стража. Что ж, Соран многие годы отвечал за нее.

– Я доверяю ему. Он достойный человек, – уверила Трин. – Нам стоит пройтись. Боюсь, что не смогу устоять на месте.

Соглашаясь, воин последовал за хозяйкой, неспешно шагая по притихшему парку. Небо над головой грозовое. Парило… Птицы прислушивались к тихому шепоту природы, носимому теплым ветром. Быть дождю? Или все же распогодится? Хватит с этой земли прошедшего сезона дождей.

– Хорошо ли вы спите, госпожа? – поинтересовался страж. – Не забываете поесть? И вовремя обратиться к замковому целителю, если поранились, не забываете?

– Я помню, Соран, – с теплом отозвалась Трин. – Помню каждое твое наставление. Все, чему учил. И я благодарна твоей настойчивости, поскольку полученные знания не раз меня выручали.

Они все брели, не заметив, как умолкли. Великолепные статуи наблюдали за живыми. За тем, как метались их мысли, как они пытались произнести слова, что непременно ранят, но которые необходимо сказать. Соран силился не хмуриться, приказав себе поддерживать хозяйку показным спокойствием. Но выходило все хуже, и он мрачнел, как тревожное небо над их головами.

Зиль беспокойной тьмой шел следом, увеличившись так, что доходил головой едва не до пояса Трин. Впитывая эмоции хозяйки, он наблюдал за нею горящим взглядом, бесшумно ступая мощными лапами по камням.

– Говори, Соран. – Трин первой не выдержала гнетущего молчания. – Говори как есть.

– Мне искренне жаль, что я не был рядом, когда правда открылась вам, госпожа. И мне жаль, что открылась она таким печальным образом.

– Как давно ты знал эту правду? – Она остановилась, вынуждая и стража встать рядом.

– Всегда, – опустил голову маг.

– Вот как, – горько прошептала Трин. – Сколько еще неизвестно мне, Соран? Кому мне теперь верить?

– Я не мог открыться вам раньше, госпожа. И предпочел бы, чтобы никогда не знали об этом. Но недавно я получил письмо от вашего отца. В нем он поведал о сложившейся ситуации.

– Он писал тебе?

Обида жгучей волной накрыла Трин, болью отзываясь где-то в груди. Отец написал даже стражу! Но проигнорировал все письма, все до одного, что отсылала она. Ни одной строчки с тех пор, как покинула Беренгард.

– Из этого письма я узнал, что́ произошло во время визита короля в академию, – понимая чувства хозяйки, сказал Соран.

– Что же еще писал отец?

– Что вам следует… смириться со своею судьбой.

– Ничего нового, верно, Соран? После всего, что было, это единственное, что я заслужила услышать?

– Госпожа…

– Я чувствую это. Я знаю. Знаю, что больше не вернусь в Беренгард. Именно это и хотел сказать Фемир Синхелм, – ровным голосом проговорила Трин. – И ты тоже знаешь это, Соран. Он ведь не требовал от тебя приезжать в Валмир. Это тебе писал о том, что меня ждет лишь смирение и иного не дано. Ты сам приехал. Проститься. Верно?

– Вы всегда…

– Я знаю. – Она коснулась его рукава. – И всегда буду это помнить. А сейчас прошу твоей помощи. Это последнее, о чем прошу. Помоги понять, кто я, Соран. Расскажи мне все, что ты знаешь о том, как я появилась в Беренгарде. О том, как меня нашли.






Глава 40




Он решился. Говорил долго, прерываясь, чтобы подобрать для хозяйки слова, менее ранящие ее. Трин не перебивала. Шла рядом, глядя на дорогу да на пыльные носки своих ботинок. Слушала, и словно сама вновь оказывалась в тех прошедших днях, объятых пожарами, пропитанных дымом и горечью потерь.

– Юная госпожа была слаба здоровьем с рождения. Казалось, что боги никак не могли решить: оставить ее на этой тревожной земле или укрыть в объятиях великой Лейны. Она долго болела в последний год своей жизни. И однажды настал тот день, когда она смогла освободиться. Когда ее не стало… Разум госпожи Нерайн не выдержал этого горя. Она не могла совладать с собой. Хозяин велел оставить при ней двух самых верных служанок, а всех остальных убрал из замка. Время шло, но госпоже становилось только хуже. Мне казалось, что она уже никогда не придет в себя. Не узнавала ничего и никого вокруг.

Они остановились под огромным деревом и, словно договорившись, прислонились спинами к его стволу. Соран сложил руки на груди и глядел на густую траву у своих ног, где яркими синими пятнами цвел дикий самхель. Он заговорил снова, и Трин была благодарна стражу за то, что избавил от необходимости смотреть в глаза, слушая его.

Ладони ее ощущали сухую шершавую кору, будто покрытую старыми шрамами. Будто ее собственная душа. Она прижалась к дереву сильнее, и тяжелые ветви так символично покачивались по сторонам от нее. Как руки, что отгоняли невидимого врага, того, которого никак не могла разглядеть в своей памяти.

– Битва под Валмиром была решающей в тот год. Именно благодаря одержанной победе мы смогли оттеснить врага к границам королевства. Надежда наполняла наши сердца. Мы верили, что окончание войны близко. Что победим… Королевские войска подступали со стороны окрестных лесов. Это дало нам большое преимущество. Особенно после неожиданного присоединения тех, кто звал себя томаринскими разбойниками. Мало кто из них обладал магией. Но и без нее они устрашали словно призраки, являясь среди леса.

Своего предводителя они звали Брозом – бессмертным. Так называлась местная птица, которой приписывали это качество. Вроде как и огонь ее не берет. Возрождается, сколько ни пытайся убить. Томаринцы эту птицу рисовали на теле, как знак принадлежности к разбойничьему клану. Броз был единственным среди разбойников – стихийником огня. Сильным, надо признать.

Конечно, и речи быть не могло о том, чтобы полностью доверять друг другу. Это было некое зыбкое временное перемирие или союз, объединивший нас перед общим врагом. Но я все же был склонен верить, что дрались томаринцы с честью, не уступая нашим воинам. Хотя и прятали свои лица за масками, по понятной причине.

Но под конец нечто изменилось. Нам объявили, что едва враг стал отступать, как разбойничий клан прервал перемирие и атаковал королевские войска на территории леса. Все горело… Небо было черно от дыма. Я не возьмусь сказать, сколько томаринцев пали в том бою. Как и до сих пор не могу понять причины их предательства. Мы не собирались нарушать перемирие. И вскоре покинули бы эти земли. В ту пору не до разбойников было. Да и разумно ли выступать против отряда огнетворцев, который тогда числился в подчинении хозяина? Многие томаринцы были убиты…

Упомянуть хозяйке тот факт, что в разбойничьем клане находились и женщины, и дети, Соран не решился. Как и никогда не признался бы Синхелму, что нарушил его приказ, спасая одного из лесных мальчишек. Жив ли он сейчас? Смог ли выбраться из горящего леса? Рана была достаточно серьезна. Как его звали? Яр, кажется…

– Вы были дочерью кого-то из томаринцев, полагаю. Я не присутствовал при гибели ваших настоящих родителей. Но когда хозяин вернулся в лагерь и привез вас, то назвал сиротой. Я помню, как принимал вас из его рук. Казалось, что тельце в моих руках не весило ничего… В ту пору вы походили на госпожу Нерайн. Так же молчали, и память оставила вас. Хозяин приказал взять вас с собой в Беренгард. По возвращении велел звать Вандой. Кто посмел бы ослушаться? Все прекрасно поняли, чего желал Синхелм. И сделали вид, что так и должно быть.

Служанки отмыли вас, вплели в косы любимые ленты покойной госпожи и надели ее платье. А затем отвели к хозяйке… Слабость рассудка не позволила бедняжке распознать подмену. Опасаясь, что память могла к вам вернуться, решено было использовать морок. Нерайн словно ожила в те дни. Снова заговорила, снова смеялась. Не отпускала вас от себя ни на минуту. Тогда мне действительно хотелось оправдать поступок хозяина…

– Но однажды Нерайн поняла, что я – фальшивка, верно? – Трин не узнавала свой голос.

– Да.

Зиль устроился рядом с хозяйкой под деревом. Ткнулся головой в ногу, выражая поддержку. Трин провела ладонью по прохладной призрачной шерсти, чувствуя, как стихает дрожь в пальцах. Будто фамильяр и в самом деле мог поглотить хоть каплю ее печали. Соран некоторое время молчал. Трин прекрасно понимала, что страж снова пытается решить, что именно сказать, чтобы не ранить ее.

Воин шумно вздохнул, и часть ствола за его спиной покрылась инеем, как и листья над головой. Листья сверкали теперь на солнце, иней и не собирался таять. Что сказать ей? Что? Тогда девочка только стала привыкать к хозяйке. Доверилась ей. Приняла ее как мать. Отогрелась сама и уже считала Беренгард своим домом. И зачем боги даровали Нерайн ясность памяти в тот день?

Она словно обезумела… Металась по замку, причитала, грозилась спалить все дотла. Что едва и не удалось, благо его силы хватило, чтоб остановить огонь в северном крыле замка. А чужое дитя проклинала, требуя немедленно избавиться от него. И вот казалось, что к вечеру притихла, вновь вернулась к прежнему состоянию. Думал так и Синхелм. Но той же ночью Нерайн бросилась из окна, стоило служанке заснуть.

Когда жена покинула этот мир, Синхелм практически не возвращался в Беренгард. Наведывался лишь иногда, и то старался не задерживаться подолгу. Видимо, слишком тяжелы были воспоминания. А дитя вновь пришлось лишить памяти, наведя морок. Это стало меньшим злом, по мнению Сорана. Пусть заклинания так оплели разум девочки, что грозили навсегда лишить воспоминаний и возможности вернуть их. Но она жила в счастливом неведении все эти годы, будучи любима. Пусть только им, насколько это мог позволить себе страж. Несчастное дитя…

– Потрясение было слишком сильным для госпожи Нерайн. Сердце ее не выдержало, – сдержанно проговорил Соран, опуская горькие подробности. К чему они, спустя столько лет? – Ее не стало. Хозяин слишком дорожил ею, вот и не женился второй раз. Вы остались в Беренгарде как его дочь.

Страж замолчал. Не решалась и Трин произнести хоть слово. Подняла голову, наблюдая за тем, как сверкало над нею дерево, укрытое инеем вопреки душному дню. Прохлада окутывала ее, стирая уже проступавшие на ладонях руны. И Трин сильнее прижималась к стволу, вбирая в себя такой необходимый холод. Понимала, что таким образом Соран прощался, обнимая ее своей успокаивающей стихией. Прощался, сказав напоследок, что и сам не собирался более возвращаться в Беренгард. Вернется к своему клану…

Когда же проводила гостя, Трин не вернулась на оставшиеся занятия. Хэйл непременно накажет за прогул. Но сейчас меньше всего хотелось находиться среди толпы. Трин постаралась остаться незамеченной, когда отправилась в ту часть замка, где студентам находиться не полагалось. Ей нужна одна-единственная комната. И сейчас знала, что дверь, как всегда, не заперта. Кристиан находился где-то на территории академии. Трин бесшумно вошла в его комнату. Тихо. Спокойно. Прекрасно…

Почуяв знакомую территорию, Зиль объявился у кресла. Улегся и наблюдал за действиями хозяйки. Трин устало прошлась по ковру. Прикоснулась к рубашке, оставленной Кристианом на спинке кресла. Провела ладонью по столу, где лежали стопкой некие бумаги. Ведь совсем недавно и он касался этой гладкой деревянной поверхности. Казалось, все в этой комнате хранило его тепло.

Приблизившись к застеленной кровати, Трин разулась и без сил опустилась на постель. Пыталась упорядочить метавшиеся мысли. Не выходило. Пришлось оставить бесполезное занятие, ощущая, как клонило ко сну. Сопротивляться сил не хватило, потому и задремала, немного успокоившись.

Так Кристиан и нашел ее, свернувшуюся клубочком на постели, всхлипывающую во сне. О приезде Сорана уже знал, предполагая, что визит стража мог расстроить Трин. Плохие вести из Беренгарда? Или Соран привез письмо от Синхелма? Уже стемнело. Наверняка пропустила не только ужин, но и обед. Нужно будет распорядиться, чтобы подали еду на двоих в его комнату.

Кристиан сел на край постели и протянул руку, проведя тыльной стороной ладони по щеке Трин. Она хмурилась во сне. Пальцем попытался разгладить морщинку на лбу. Трин прерывисто вздохнула и приоткрыла глаза, просыпаясь.

– Какое грубое нарушение устава академии, – шутя, пожурил Рэйван. – Проникновение студентки в личную комнату самого ректора. Так недолго и до исключения, каэли.

– Прости.

– Простым «прости» не отделаешься, Спичка.

– Кристиан…

– Да?

– Меня навестил Соран. Приезжал попрощаться.

– Я знаю, – мягко ответил он, опускаясь рядом на постель.

Заложив руки за голову, понял, что зря. Плечо немедленно заныло. Но так и остался лежать, не собираясь показывать свое истинное состояние. Трин устроила голову на его груди, тем самым вынуждая не тревожить рану и разнять руки. Кристиан принялся гладить ее по спине, успокаивая.

– Соран рассказал о том, как я появилась в Беренгарде, – заговорила Трин. – О том, как меня подобрали в томаринском лесу во время войны, когда был практически разгромлен разбойничий клан. Кристиан…

– Я слушаю тебя, – понимая, что его предположения оказались верны, отозвался он.

– Я дочь разбойника.