Точка Выбора

Я слушал и понимал: в моей параллельности всё было точно так же. Я помню и крымскую весну, и референдум, и переход Крыма в Россию без единого выстрела. Рассказывая об этих событиях, дядя так же добавил, что Крым увели прямо из-под носа американцев. Шестой флот США уже готовился войти в Севастополь, а армия Украины уже получила приказы на подавление несогласных. Не знаю, было ли это в моей параллельности, возможно я просто чего-то не знаю.

Когда в Крыму был референдум, по всем украинским каналам его преподнесли как захват. Никто тогда ещё не знал о референдуме, всем пытались внушить, что Россия — агрессор. И американским политтехнологам это во многом удалось — многие семьи тогда рассорились. А дядя Миша спокойно объяснял нам с мамой, что происходит на самом деле. Бывший кадровый военный, дядя Миша понимал, кто захватил Украину и какую цену нам всем придётся заплатить, если не придут русские. Он же разработал план переезда нашей и своей семьи обратно в Россию, на случай войны.

Потом последовали захваты местных администраций на востоке страны и требования об отделении от Украины. В Харькове это движение подавили сразу, Донецк с Луганском ещё сопротивлялись. Мать не знала, что делать и кому верить. Лишь события второго мая в Одессе окончательно отрезвили её и заставили поверить, что всё далеко не так, как утверждает пропаганда. К тому же, у мамы были знакомые в Одессе, которые повлияли на её решение вернуться. Они же рассказали что реальные жертвы события занижены в несколько раз, а на деле погибли полторы — две сотни человек.

Потом ситуация стала накаляться на юго-востоке. Отмобилизованные украинские войска стояли там и ждали непонятно чего. Подавлять было ещё некого, стрелять было не в кого, но войска уже стояли, и против них уже совершали провокации люди в униформе без опознавательных знаков. Как и в случае с Киевом, где протестующих расстреливали снайперы «правого сектора», здесь для начала большой войны тоже нужны были первые «сакральные жертвы». Казалось бы, искра войны уже зажглась, вот-вот начнут гибнуть невинные люди, но тут возникает Стрелков с ополчением в Славянске, и оттягивает на себя все силы мобилизованной военной машины. Россия никак не вмешивается, когда против ополченцев ВСУ бросают регулярные войска. Но увы, Стрелков терпит поражение. Предатели из его окружения сдают его планы ВСУ, и отступление в Донецк, замаскированное отходом в населённый пункт Изюм, оказывается для ополченцев смертельным капканом.

Слушая про смерть Стрелкова, я не мог припомнить, чтобы в моей реальности я что-то об этом слышал. «Уже пройдена точка ветвления?»

Украинская артиллерия под командованием натовских инструкторов разносит походные колонны ополчения, войска ВСУ стягиваются к Донецку и армия берёт город под свой контроль. Затем пал и Луганск. Штурмы оканчиваются большим кровопролитием, ВСУ бомбит города авиацией и артиллерией. Вспыхивает бунт в армии и штурмовые бригады нацистов берут штурмом все военные части на востоке Украины, разоружая их и расстреливая без суда и следствия всех солдат родом с востока. Колонны беженцев, направляющиеся к российской границе останавливаются, нацисты калечат и убивают без разбора стариков, женщин и детей, как и в случае с крымским «антимайданом».

В конце концов не выдерживают нервы у генерала Панкратова, командира 44-й армии, базирующейся на границе с луганской областью. Очередной «досмотр» беженцев с массовыми издевательствами и убийствами пресекается группой спецназа ГРУ, приданного Панкратову. Нацистов расстреливают на месте, мирных жителей освобождают, спецназ берёт под контроль ключевые опорные блокпосты и по дороге на Луганск без приказа верховного главнокомандующего проходят российские войска.

Позже генерал всё же был награждён, официальный Кремль заявил, что операция планировалась на высшем уровне, однако оказывать поддержку 44-й армии начали только когда та с боями дошла до Славянска, освобождая попутно Луганск, Донецк и окрестные населённые пункты. Примерно через сутки боёв. Благо, украинская армия сдалась сразу — все генералы и полковники тут же отдали приказы своим соединениям не оказывать сопротивления, кто-то даже перешёл на сторону Панкратова и помогал в подавлении добровольческих батальонов. Сопротивлялись только нацисты — террбаты, нацбаты, просто банды отморозков, приехавших с «поездами дружбы». Их подавили только на пятый день. Некоторые подались в партизаны. До сих пор гуляют на свободе, имеют свои схроны, мародёрствуют и стреляют в солдат исподтишка при удобном случае.

В общем, через сутки после демарша Панкратова, уже подняв по тревоге армию и ядерные силы, всё ещё ведя активные переговоры с НАТО и в ООН, Россия ввела войска. А в ответ на ввод российских войск, НАТО начало ввод сил блока на западной Украине. Россия не отставала, но так как у альянса были базы в Румынии, Польше, и по всей западной границе бывшей Украины, а их силы были отмобилизованы в ожидании приказа, они успели отхватить куски в виде исконно русских Одессы, Николаева, Кировограда и других.

Отмобилизованные части ВСУ в тылу должны были под страхом расправы оказывать всяческое сопротивление продвижению российских войск. Им приказывали взрывать мосты, блокировать дороги и так далее. Многие из них отказывались выполнять эти преступные приказы, тогда по ним била своя же артиллерия, по крайней мере пока её не подавили авиацией наступающие российские войска. Тем не менее майданной власти удалось замедлить продвижение российской армии, в то время как НАТОвцев встречали с почётом. Для продвижения их войск даже перекрывались трассы, что позволило им быстро дойти до Днепропетровска, заняв все города на западе от Днепра. В итоге войска РФ сошлись с войсками альянса на Днепре и страна оказалась расколота на ВУР — Великую Украинскую Республику под протекторатом США и НАТО, и Новороссию — восток страны под протекторатом РФ.

Я внезапно вспомнил, что «великий» означает «большой» на украинском. Выходит, образовалась большая украинская республика.

Так для Малороссии, ставшей в 1919 году украинской советской социалистической республикой, окончилась история существования и государственности. Чуть меньше ста лет просуществовала она. Видимо зря «укропы» стали валить памятники создателю их государства — Ленину. На этом их государство и закончилось. И хотя формально Новороссия ещё не вошла в состав РФ, а «великие укры», как называют многие ВУР, ещё не стали полноценным государством, и Украина считается ещё отдельной страной, всем давно понятно, что больше страны не будет, и искра третьей мировой теплится на этой земле, с каждым днём всё больше грозя перерасти в большой взрыв.

Из всего рассказанного дядей я сначала понял, а потом и интуитивно почувствовал, что в этой вероятности точкой ветвления стала смерть Гиркина-Стрелкова, а может быть, предательство кого-то из его окружения, ей предшествовавшее. Моей же точкой ветвления был выбор, сделанный ещё в девятом классе. Я понял, что в жизни человека и в жизни общества точки ветвления разные, и могут отличаться по времени на десятки лет.

Что ж, раз другого мира у меня здесь нет, буду действовать по обстоятельствам...





Часть 2. Глава 15. Без роду и племени.




С лёгкостью оставив все вещи (благо, моими они мне никак не казались), я собрал лишь необходимое: одеяло (что поделаешь, походного коврика и спальника не было), немного консервов, открывашку для них, спрей от комаров, очки, крем для загара, две пары обуви (пришлось купить новые ботинки), несколько футболок, джинсов, трусов и носков. Ещё взял полотенце, не своё правда: своё мне уж совсем не нравилось, взял светкино, да простит меня супруга. Завернул в него свой ноутбук, чтобы не повредить. Ну и конечно же взял зубную щётку, пасту, туалетную бумагу. На всякий случай взял кофту и куртку. Запихнуть всё это в большую дорожную сумку получилось с большим трудом. Теперь придётся таскать её за плечами, надев за ручки как за лямки. Рюкзака-то тоже нету, да и деньги надо поэкономить: с того, что занял у дяди Миши, осталось лишь сто гривен и я понятия не имел, что я смогу здесь купить на эти деньги.

Дорога встретила жарой. Я вспоминал, как же хорошо было вчера, когда накатили тучки и под вечер даже полил дождь. Тело, вовсе не подготовленное к длительным походам, местами болело, однако сдаваться было уже нельзя. Завтра приезжает моя мать, и сегодня меня уже не должно быть в городе. Продвигаясь по центральному проспекту, я разглядывал скрины карты города на бликующем экране смартфона: скачать приложение с картами из-за нехватки памяти не получилось, а чистить память девайса не было желания. Впрочем, зайдя по пути в печать и распечатав скриншоты из яндекс-карт на бумагу, я смог свободно ориентироваться по ним.

Попутку легче было поймать на выезде из города, но дойти туда под полуденным солнцем было не так просто. Лицо застилал пот, пришлось купить минеральной воды, бумажных салфеток, и незаметно украсть кепку на каком-то рынке. Экономика должна быть экономной.

Вожделенный выезд из города был не так уж и красив. Разбитая трасса, наспех залатанные выбоины. Покосившиеся избы пригорода. В России в последний раз я видел такую разруху в девяностые. Однако здесь, на землях Малороссии, она процветала за годы оккупации, называемой по какому-то недоразумению «незалежностью».

За городом я прошёл километров пять, пытаясь поймать попутку. Никто не останавливался. Голосуя, я уже подходил к дорожной развилке, до которой оставалась сотня метров, как проезжающая мимо фура стала тормозить. Я уже обрадовался было своей удачи, но из остановившейся фуры вылезла девушка. Кто-то подал ей походный рюкзак и что-то сказал. Она в ответ улыбалась и махала рукой. Дверь кабины закрылась и фура через несколько секунд тронулась с места, заворачивая на развилке направо. Я глянул на распечатанную карту. Мне надо прямо.

Подходя к девушке я разглядел её получше. Каштановые волосы, чёрные глаза, футболка цвета хаки и такого же цвета короткие шорты. Кепка и кроссовки были белыми. За спиной рюкзак болотного цвета — отличная экипировка для дальних путешествий.

- Откуда стопишь? - спросила незнакомка когда я подошёл к развилке.

- Отсюда. - признался я. - От Харькова вот не могу отъехать.

- И давно пытаешься? - девушка осмотрела меня с головы до ног, скептически ухмыльнулась, видимо, весьма низко оценивая мои шансы на успех.

- Да вышел из центра города в полдень. До пригорода дошёл часа в четыре. И вот с тех пор тут ловлю.

- Ну ты и кадр! А на маршрутке за город ездить не пробовал?

- Если б я ещё знал, какая ходит… - ответил я. - Да и город посмотреть охота.

- Так ты не местный? Откуда едешь?

- Не местный. В Москву направляюсь. Жил там. - решил я соврать для верности: - А сюда три дня назад приехал, вот обратно стопом сорвался.

- Чего ж ты тудой не на поезде? - спросила незнакомка. - Острых ощущений захотел?

- Денег не особо много. - ответил я честно.

- Оно и видно. Дорожную сумку вместо рюкзака нацепил. Не натёрла ещё?

- Натёрли, блин… - грустно вздохнул я, жалуясь на ручки сумки, не предназначенные для таскания в качестве лямок за плечами. - И подложить вроде особо нечего чтобы не тёрли…

- Эх, а как тебя сюда-то занесло, Москва? Ещё и без денег?


- Лучше не спрашивай. - вздохнул я. - У меня тут вся жизнь кувырком, можно сказать…

Девушка достала сигарету и закурила, спросив у меня сколько времени.

- Пять часов.

- А что в Москве будешь делать? - спросила девушка после долгой затяжки, осматривая меня каким-то пронзительным взглядом.

- Пока думаю. Работать наверно. И жить как-то. Связи все там… - я снял с плеч дорожную сумку и поставил на обочину. Девушке я задал тот же банальный вопрос: - А ты откуда?

- Ужгород, закарпатская область.

- У вас там небось говорят все не по-русски. А у тебя отличный русский, только с акцентом.

- Отец русский. - сказала девушка. - Да не, многие там на русском говорят. А так я успела попутешествовать, четыре языка знаю. Ещё украинский, русинский и польский.

- А зовут тебя как?

- Валера я.

- А я Костя. Очень приятно.

- Не скажу, что мне тоже очень приятно, - сказала Валера, осмотрев меня с наигранной брезгливостью, и протянув после руку, - Но раз уж мне тебя подкинула судьба, поедем вместе. А то совсем без меня пропадёшь.

Я немного удивился подобной наглости, но спорить не стал. Это три дня назад я был красавчиком и нравился девочкам, а сейчас мою тушу подвезти могут разве что из жалости. И действительно, шансы уехать с такой спутницей повышаются в разы. Я медленно протянул руку девушке, и с наигранной напыщенностью произнёс:

- Пропаду, говоришь? Вызов принят! Посмотрим ещё, кто быстрее пропадёт!

Девушка рассмеялась и сказала:

- Ну хоть с чувством юмора у тебя всё в порядке. Ладно, мне уже начинает нравится такой собеседник.

- Ты со всеми такая откровенная? - удивился я.

- Со всеми. Если человек козёл, я ему в лицо об этом обязательно скажу.

- А у меня есть подруга, которая скажет человеку в лицо что он конь, буйвол, единорог или мамонт, если он козёл...

Так мы и разговорились. Валерия рассказала, что уже два года колесит по просторам разделённой на части страны, которую в школе учили называть «Ридна нэнька Украина». Ей можно — родилась она уже после беловежских соглашений, и историю наверняка учила по учебникам фонда Сороса или какого-нибудь другого американца. Я не стал объяснять девушке, что ненька не может быть Родиной, Родина — это мать, а не нянька. Впрочем, мой внутренний голос, вспоминающий язык, уже подсказывал, что всё в этой стране вверх дном, и нэнькой здесь называют почему-то именно мать.

В общем, на большую Родину — в Россию, - девушка едет впервые. Да и её ли это Родина, если она, в отличие от меня, родилась не в СССР? Как бы то ни было, гордиться общностью с народом сверхдержавы Валера не горела желанием. Напротив, была, судя по настрою, из тех, кто предпочитает держаться подальше от великих держав, называя это независимостью, однако не до конца понимает, что в мире есть лишь иллюзия независимости: если ты слабый и маленький, всегда найдётся кто-то сильный, кто тобой управляет. В случае с «нэнькой» это была другая сверхдержава, заокеанская. Только ей было выгодно подпитывать иллюзию независимости и стремление к ней — чем больше украинская «независимость», тем выше степень зависимости от тех, для кого весь этот народ — лишь пушечное мясо в достижении своих интересов.

Попутку Валера поймала быстро — старая волга с украинскими номерами остановилась на обочине. Водитель, по всей видимости, грузин, лет пятидесяти, широко улыбаясь, спросил, куда мы держим путь. Валера коротко ответила:

- На границу.

- Садитесь, подвезу! - улыбнулся грузин. - Тоже в Россию еду!

Мы закинули в багажник свои пожитки и расположились на заднем сидении. Грузин говорил почти без акцента — видно было, что давно уже стал местным. В пути мы узнали от нашего попутчика, что его семья уже вернулась из России, а он едет только сейчас, и будет последним из семьи, так как всё не было времени ехать получать российский паспорт. Оказывается, Россия выдаёт гражданам восточной Украины паспорта по упрощённой процедуре, так как санкции запада в отношении непризнанной республики Новороссия не дают им возможности ехать за границу по своему паспорту.

- А вот великоукры так и не выдали всем бесплатные визы в Европу! - смеялся грузин, - Тоже мне, великая республика.

Единственной ассоциацией со словами «Великая Украинская Республика» у меня в сознании был недавно виденный мною «великий туалетный папир». Я спросил у грузина, что он знает об этом государстве.

- Ничего хорошего там нет. - сказал тот. - Олигархическая военная диктатура. Заводы все закрыли, превратили страну в рынок сбыта для американских корпораций. В этом, в общем-то, и цель расширения НАТО на Восток: новые вассалы и новые рынки сбыта. Посмотрите на Прибалтику и бывшие страны Варшавского блока. Везде уничтожается промышленность, расцветает безработица, а коррумпированные власти берут кредиты под процент выше уровня ВВП страны, чтобы страна была всегда в долгах и никогда не смогла бы рассчитаться за резанные бумажки ФРС, которые те же самые олигархи присваивают себе. Так и с Украиной случилось. Так что я рад, что Россия пришла нам на помощь.

Я не ожидал такой реплики от грузина на старой «волге», вид которого говорил скорее о принадлежности к классу торговцев, нежели об осведомлённости в политических и экономических делах.

- Россия тоже хороша! - не выдержала моя новая спутница. - Прихватила себе половину страны и незаконно присоединила!

- Знаешь что, девочка, - начал водитель, - я учился в Харькове на историческом. Ещё в советское время. Я магистратуру закончил и даже диссертацию писал, но уже девяностые, перестройка, и всё это дело накрылось медным тазом. Пришлось, так сказать, уйти в бизнес…

Водитель вздохнул, вспоминая прошлое.

«Теперь понятно, откуда такие познания.» - подумал я, и с интересом стал слушать собеседника.

- Так вот. Одно я тебе могу сказать точно. - продолжил бывший историк. - Запад всегда вёл колониальную политику. До сих пор многие страны Европы имеют право на беспошлинную добычу ископаемых в своих бывших колониях. Им не партнёры нужны, а рынки сбыта, дешёвая рабсила и ресурсы. Это Россия всех, кого присоединяет к себе, поднимает до своего уровня. Другая культура, гуманизм...

- Хотите сказать, что вторгаться в чужое государство гуманно?! - выпалила Валера. - Я на майдане стояла за это государство!

- На майдане ты стояла не за страну, а потому что тебе плохо жилось! - прервал водитель. - А плохо жилось тебе потому, что тебя притесняли. Олигархические власти, воровавшие и разваливавшие страну. Впрочем, если бы ты хоть раз прочла соглашение об ассоциации, ты бы не стояла на Майдане, поверь моему опыту...

Девушка в ответ только вздохнула.