Тревожные люди

– И съедим пиццу! – добавила Ру.



Женщина с пистолетом подолгу смотрела на каждого из присутствовавших. Затем благодарно прошептала:

– Заложники из вас никакие.

– Помоги мне накрыть на стол! – попросила ее Эстель, дернув за руку.

Женщина не сопротивлялась, она последовала за Эстель на кухню и вернулась в гостиную с тарелками и стаканами. Юлия подкладывала дрова в камин. Зара после недолгой внутренней борьбы протянула Юлии зажигалку, хотя та ее об этом не просила.

Рогер стоял у камина, не зная, как бы проявить собственную значимость, и в конце концов он спросил у Юлии:

– Ты хоть знаешь, как это делается?

Юлия свирепо зыркнула на него и собралась сообщить, что мама вообще-то учила ее разводить огонь, причем сообщить это таким убедительным образом, чтоб Рогер задумался, не сожгли ли они на этом огне своего чертова папашу. Но позади был длинный день, прозвучало много сокровенных историй, так что думать друг о друге плохо уже не получалось, поэтому Юлия поступила великодушно.

– Нет, – сказала она. – Покажете мне, что надо делать?

Рогер неторопливо кивнул, сел на корточки и потыкал дрова.

– Мы могли бы… я думаю, возможно, мы могли бы… сделать это вместе, – пробормотал он.

Юлия, сглотнув, кивнула:

– С удовольствием.

– Спасибо, – тихо сказал Рогер.

И показал Юлии, как разжигать дрова.

– Разве должно быть столько дыма? – удивилась Юлия.

– С дровами что-то не то, – крякнул Рогер.

– Вы так думаете?

– Говорю тебе, с этими чертовыми дровами явно что-то не то!

– А заслонку вы открыли?

– Конечно, открыл, черт побери!

Тут Юлия открыла заслонку. Рогер тихо ругнулся, она засмеялась. Он тоже. Они посмотрели друг на друга, но дым ел глаза, и по щекам лились слезы. Юлия снова покосилась на Рогера.

– А ваша жена очень приятная женщина, – сказала она.

– Твоя тоже ничего, – ответил он.

Они вместе помешали дрова.

– Если вы с Анной-Леной так хотите эту квартиру, то… – начала Юлия, но Рогер ее перебил:

– Нет-нет. Это хорошая квартира для семьи с ребенком. Ты и Ру должны ее купить.

– По-моему, Ру она не нравится, – вздохнула Юлия. – Она всегда найдет к чему придраться.

Рогер еще усерднее помешал дрова.

– Просто она боится, что не сможет как следует заботиться о тебе и ребенке. Скажи ей, что это глупости. Она боится, что не сможет закрепить плинтуса, а ты скажи ей, что, черт побери, всем когда-то приходится закреплять плинтус в первый раз. Всему можно научиться!

Юлия терпеливо слушала, глядя в камин. Рогер тоже посмотрел на огонь. Дрова, угольки, дым.

– Рогер, можно вам кое-что сказать? – прошептала она немного погодя.

– Угу.

– Вам не надо ничего доказывать Анне-Лене. И никому другому не надо. Вы значительный человек, сами по себе.

Они поковыряли горящие головешки. Оба молчали. Черт побери, и откуда только взялось столько дыма – все глаза разъело.

Раздался стук в дверь. Полицейский на лестнице наконец понял, что звонок не работает.






Глава 63




– Я открою, – предложила женщина с пистолетом.

– Нет! Вдруг это полиция! – воскликнула Ру.

– Это всего лишь разносчик пиццы, – робко сказала женщина.

– Вы с ума сошли? Полиция никогда не пустит разносчика пиццы в квартиру, где держат заложников! – возразила Ру. – Вы же вооружены и опасны!

– Я не опасна, – обиженно прошептала женщина.

– Не хотела вас обидеть, – извинилась Ру.

Рогер, сидевший возле камина, который дымил уже значительно меньше, поднялся и взмахнул поленом, словно оно было продолжением его руки.

– Ру права. Если вы откроете дверь, они вас убьют. Им открою я!

– Да, пусть Рогер откроет! – поторопилась с ответом Юлия, несколько смутив этим Рогера. – Кто знает, может, мы еще придумаем, как тебе убежать, а тогда надо, чтобы полиция не догадалась, что ты женщина. Все думают, что грабитель – это мужчина.

– Почему? – удивился Рогер.

– Потому что женщины обычно не такие чокнутые, – вовремя пришла на помощь Зара.

Женщина с пистолетом вздохнула. А Анна-Лена сделала крошечный шажок к середине гостиной и прошептала:

– Рогер, миленький, пожалуйста, не надо. Вдруг они будут стрелять?

Рогер, которому в глаза тотчас попал дым, успевший, по правде говоря, выветриться, не сказал ничего. Зато вперед выступил Леннарт:

– Была не была! Я открою! Давайте мне шапку, я притворюсь грабителем. Я ведь актер, играл в «Купце из Венеции» в местном театре.

– А разве она называется не «Венецианский купец»?

– Правда?

– О, я люблю эту пьесу, помню одну прекрасную цитату оттуда! Про свет! – воодушевленно произнесла Эстель, но цитаты так и не вспомнила.

– Господи боже мой, прекратите трепаться и сосредоточьтесь! – рявкнула Юлия, потому что в дверь снова постучали.

Леннарт кивнул и протянул руку.

– Дайте мне шапку и пистолет.

– Нет, мне, пойду я! – упрямо проворчал Рогер.

Мужчины двинулись друг на друга, выпятив грудь. Рогер уже хотел съездить Леннарту по физиономии – теперь, когда на нем наконец больше не было кроличьей головы. Но Леннарт понял, какую боль причинило Рогеру все происшедшее, и, прежде чем тот сжал кулаки, сказал:

– Не сердитесь на свою жену, Рогер! Это все я виноват.

Рогер по-прежнему был настроен воинственно, но его злость дала трещину, и туда уже проник воздух.

– Я… – буркнул он, не глядя на Анну-Лену.

– Милый, пожалуйста, – прошептала Анна-Лена.

Рогер решился поднять взгляд, но не выше ее дрожащего подбородка. И сделал шаг назад. Это был бы прекрасный и трогательный момент, если бы Рогер сдержался и не проворчал:

– Как бы то ни было, Леннарт, я надеюсь, они максимум прострелят вам ногу.



Впрочем, прозвучало это довольно любезно.



И тут Эстель наконец вспомнила цитату из «Венецианского купца»: «Свет в окнах у меня. Как далеко свеча бросает луч! Так светят добрые дела в злом мире»[3].

Эстель вспомнила и другую цитату, о том, как печаль поглотила разум, но она не стала произносить ее вслух, потому что не хотела портить общее настроение. Женщина с пистолетом посмотрела на маленькую старушку.