Три танкиста

– Девочка, – Поляков взял Свету за подбородок, аккуратно, но жестко фиксируя лицо собеседницы и ласково, но крайне неприятно глядя ей в глаза. – А вот объясни мне, пожалуйста, как так получается. У вас шум, гам, вопли – и никто на это не отреагировал? Что-то не сходится.

– Здесь всем и на всех плевать, – дернула головой, освобождаясь, Света. – Я Пашке говорила, чтоб он не снимал квартиру в этом районе. Тут комбинатовские живут, они не дернутся, даже если кого-то убивать будут.

Что же, это и впрямь кое-что объясняло. Микрорайон еще в советское время строил под себя текстильный комбинат, одно из градообразующих предприятий. Переселили в новые тогда еще дома людей из бараков… Вот только человека из барака можно вывести, а барак из человека – нет. И жили тут по своим, очень специфическим понятиям, для чужого попросту недоступным. В результате через полвека этот район превратился в этакий отстойник. Здесь вроде бы не процветал криминал, но все бухали, кололись или просто ни хрена не делали. И концентрация защитников природы, в смысле, не пользующихся дезодорантами, дабы не разрушать озоновый слой, и не моющихся, чтоб не истощать водные ресурсы, зашкаливала. Плевать им было на себя, а на чужих – вдвойне. Депрессивный район депрессивного города, и жизнь пролетала стороной, как завывающий турбинами самолет над болотом.

– Ясно. Телефон откуда знаешь?

– Паша сказал. На самый крайний случай.

И с чего, интересно, девочка решила, что случай такой настал? Ладно, может, и правильно сделала. В любом случае, как говаривал недоброй памяти реформатор, «процесс пошел».

– Налей чаю, – приказал Сергей, опускаясь на архаичный, с высокой спинкой и дерматиновой обивкой, стул. Антикварная мебель противно скрипнула под не таким уж и худеньким мужчиной, однако устояла. Что делать дальше, он понятия не имел. В конце концов, не Мегрэ и не Пуаро, чтобы с ходу разобраться в проблемах любой сложности. И единственное, что Поляков точно понимал, так это простую истину: очертя голову под танки бросаться не следует. Как минимум стоит обдумать ситуацию.

Телефонный звонок в тишине, чуть нарушаемой лишь позвякиванием на кухне, раздался неожиданно. Света буквально влетела в комнату, откинула какие-то шмотки, извлекла из-под них новенький (похоже, опять подарок Сурка) и недешевый смартфон. Мгновенно прервала его стоны на мотив популярных современных извращений отечественной эстрады, поднесла к уху… Повернулась и удивленно сказала:

– Это вас.

– Ну, давай, – Поляков взял у нее из рук аппарат, удивившись попутно его размерам. Даже для априори более широкой мужской руки он был великоват, а уж для женской… Интересно, как Светлана им пользуется?

– Слушаю.

– О, как раз тебя я и хотел, – раздался в ухе совершенно незнакомый мужской голос.

– Интересно, почему это вы хотели меня, а не эту проститутку Троцкого?[22] Имейте в виду, что у меня нормальная ориентация, так что если невтерпёж, идите в душ да передерните на зеркало.

На той стороне трубки на пару секунд озадаченно заткнулись. Потом раздался бодрый, хотя и самую малость нервный смешок:

– О’кей, парень, ты мне нравишься.

– А вы мне нет. Я ж сказал, ориентация у меня правильная.

– Я понял. Пускай будет так: мне нравится твое чувство юмора. Ладно, хорош шутить и слушай внимательно. Твой дружок у нас. Думаю, его девочке хватило времени, чтобы ввести тебя в курс дела. А может, и на что-то еще? Как она, темпераментная? Я вам специально лишних двадцать минут дал…

– Ха-ха, – без эмоций отозвался Поляков. Судя по всему, его «срисовали», когда он еще подходил к дому. Что же, неудивительно. Он не суперагент, слежку или там скрытое наблюдение определять не обучен. – Так что у вас за дело-то?

– Я же сказал: твой дружок у нас, – в голосе проскочили удивленные интонации.

– И что?

– А то, что я тебе его по частям отправлю.

– И возникает логичный вопрос: почему именно мне, а не, скажем, его родителям? Это ведь правильнее будет.

– Да потому, что наши деньги у тебя, – собеседник говорил вроде бы терпеливо, но в голосе его отчетливо слышались раздраженные нотки. Интересно, что им Сурок наплел? Что же, стоило продолжить игру, хотя бы чтоб понять, как быть дальше. А потому Сергей пожал плечами так, словно его могли увидеть, и задал вполне логичный вопрос:

– И че?

– Как че? – не поняли с той стороны.

– А вот так. Сумма, поделенная на двоих, всегда меньше, чем такая же, но неподеленная.

С той стороны помолчали, затем раздался другой голос, с явным кавказским акцентом:

– А я думал, ты мужик.

– На слабо только дураков и фраеров ловят. Такие же фраера.

– Я тебя предупредил, – на сей раз интонации были угрожающими.

– Греби ластами, чмо.

Выключив телефон, Поляков ободряюще улыбнулся Свете:

– Не переживай. Нашел Пашка себе неприятности – разрулим. В крайнем случае найдем тебе другого жениха.

– Да ты… Да ты…

Палитра красок на лице девушки менялась с белой на пунцовую и обратно. Сергей погрозил ей пальцем:

– Три раза глубоко вдохни и резко выдохни. Шутил я, шутил, не переживай.

Леночке он позвонил сразу. Приказал сообщить тренеру, а потом решительно направился к выходу. Если он правильно оценил мелкотравчатые замашки противников, то ждать они его будут или в подъезде, или на улице. И наверняка постараются не убивать – им нужны деньги, а стало быть, и их носитель.

Чего ждать? Чего тянуть? Проблемы следует решать кардинально. Поможет ли тренер – вопрос открытый, а вот Пашку надо вытаскивать. И, кстати, с пристрастием расспросить, что за деньги он выпилил у этих дятлов. А в том, что Сурок влез в какую-то аферу, Поляков не сомневался. Просто так сейчас на похищение не идут, не девяностые.


Его ждали, как он и полагал, на лестнице. Три морды, не влезающие в фотокарточку… Молодняк, словно вылезший из холодильника, в котором их держали два с лишним десятилетия. Разве что кожанок по случаю теплой погоды не хватает. Бычьи плечи, бычьи лбы и наверняка бычий же интеллект. Нет, Поляков знал, что среди крупных и сильных людей хватает умного народу… Но не в этом случае.

В принципе, был вариант, что это просто местные. Собрались в подъезде, чтобы, например, с чувством нажраться. Мало ли какие у людей привычки. Может, их от местных запахов прет, токсикоманов, или водку под аромат закусывать нет нужды. Вот только когда они дружно загородили лестницу и так же дружно изобразили улыбочки… Разумеется, оставался шанс, что они тут ни при чем, просто решили навалять невесть зачем припершемуся в дом чужаку. Вот только Полякова их мотивы волновали в последнюю очередь. И напугать его шириной плеч сейчас мало у кого могло получиться. Даже без учета тех способностей, что открылись недавно и с которыми он еще толком не освоился. Он безо всяких натяжек многое умел. Его хорошо учили. И болезненно. Но лучше терпеть боль на тренировках, чем поражение в бою.

Два шага… Это просто здорово, что лестничные пролеты такие узкие… Левой рукой упереться в стену, правой – о перила и двумя ногами зарядить в грудину тому, что в центре. Кажется, дебильная ухмылка не успела даже сойти с его физиономии, когда он спиной вперед вылетел в окно.

Звон выбитого стекла прошел словно бы мимо сознания, время растянулось, и движения противников стали медленными, как мухи в патоке. Они еще разворачивались, а Поляков, куда менее габаритный, зато быстрый и гибкий, уже проскочил, оказавшись за их спинами. Захоти он просто смыться, его уже вряд ли смогли бы перехватить. Но вот незадача, на это утро у него были совсем иные планы.

Развернуться вправо, врезать по почкам тому, что ближе к перилам, и, когда он задохнулся от боли, ухватить его за шиворот, другой рукой зафиксировать бритый затылок. Раз! Два! Три! Незабываемое знакомство с грубо сваренной и кое-как окрашенной железкой, от которой местная шпана давным-давно оторвала деревянный брус. Потерявшее сознание тулово оседает на грязный кафель, и только к этому моменту до третьего противника начинает доходить, что что-то пошло не так.

– Эй… Ты чего…

– А ну, иди сюда, мой хороший, – не выпуская его из поля зрения, Поляков охлопал карманы поверженного, извлек здоровенный складной нож. Дрянная китайская железка, но отточена на совесть. И лезвие, украшенное бесполезным, но устрашающего вида кишкодером на обухе, выскочило как положено, с устрашающим металлическим лязгом. – Иди, иди, я сейчас тебе ухи отпилю.

– Э-э-э…

Очевидно, малость не въехавший в ситуацию парень, демонстрируя бедность словарного запаса, попятился, но позади него имелась богато украшенная доморощенными граффити в стиле «Машка – шлюха» и качественно заплеванная стена. Поляков улыбнулся:

– Я кому сказал – к ноге!

Парень затравленно оглянулся, сообразил, видимо, что по лестнице убежать сможет разве что на пятый этаж, откуда прыгать будет совсем уж грустно, и, демонстрируя, что еще не все мозги ушли в стероиды, осторожно приблизился. Поляков тут же съездил его по роже, понаблюдал, как тот ворочается, пытаясь встать, и поощрительно улыбнулся:

– Вот и молодец, вот и правильно. Веди меня к своей машине. Раз уж вы, говнюки, мне осмелились стрелку забить, то сам же меня и отвезешь. Ну!

Во двор они вышли вдвоем. Вроде бы небрежный, но в то же время чувствительный хват за шею и едва заметное покалывание кончиком ножа в области почек настраивали пленного на благодушный лад и склоняли к сотрудничеству. Ушибленный первым так и лежал возле подъезда. Живой, конечно; упав с пролета между первым и вторым этажами довольно сложно убиться насмерть. Однако же, об асфальт приложился здорово и вдобавок к ушибленным ногами Полякова легким добавил еще и пару-тройку переломов. Лежал, шевелясь, будто раздавленный червяк, и матерился. Проходя мимо и услышав пару нелестных слов в свой адрес, Сергей потратил две секунды на то, чтобы точно рассчитанным пинком свернуть ему челюсть. Некультурно, конечно, бить лежачих и неспортивно, однако же дело того стоило. В общем, пострадавший заткнулся, а Поляков со своим невольным спутником прошли к машине.

Стоит признать, тачка была крутая. Лет двадцать назад. По сравнению с ней стоящая неподалеку машина Сурка выглядела настоящим венцом автомобильной мысли. Когда-то в понторезках вроде этой рассекали бандюки, сейчас же, на взгляд Полякова, это было ржавое ведро, набитое болтами. Да еще и на изрядно сношенной резине. Главное достоинство – шильдик на капоте и наглухо тонированные стекла. Даже лобовое. Как эти кадры через него хоть что-то видят, особенно ночью? Нет, как ни крути, а противостояла ему мелкая шпана, не более того.

Дверь машины не была закрыта. Что же, тем лучше. Короткий расслабляющий удар, втолкнуть потерявшего на несколько секунд связь с окружающей действительностью пленного на место водителя, а самому обойти транспорт и спокойно сесть в пассажирское кресло. Что-что, а крутиться за рулем по городу, толком не зная его, Поляков не собирался. Усмехнулся, глядя на приходящего в себя парня, решительно пристегнул неудачливую тушку ремнем и упер нож ему в промежность.

– Ну что, мальчик, тебя как зовут-то?

– Станислав, – прохрипел еще не отошедший до конца от шока, вызванного переменой статуса, пленный.

– Стасик, значит… В студенчестве мы так тараканов называли. Очень тебе подходит, да… В общем, дорогой мой человечек, выбор у тебя небогатый. Или везешь меня туда, где вы держите моего друга, или я рукой шевельну – и все, будешь красиво петь и хорошо танцевать. И да, не стоит мне рассказывать, что ты не при делах, все равно не поверю. Как, согласен? Ну и молодчинка. Все, поехали давай. Время – деньги, а их у тебя нет и не будет.

Как водителю, местному герою подворотен до Сурка было далеко. Однако же рулем он крутил вполне исправно, ибо – не идиот. Аккуратно ехал, не превышал, да и в местных переулках ориентировался. Пять минут – и они на месте, Поляков едва успел Леночке отзвониться. Просто замечательно!

Если район, из которого они выехали, можно было назвать депрессивным, то конкретно это место смело относилось к городским трущобам. Когда-то давно, еще в благословенные сталинские времена, их заселяли репрессированными. Ну, как репрессированными – в любой стране с мировыми трендами в законодательстве предателей расстреливали. Как вариант, вешали за шею. И только в Советском Союзе им давали шанс на перевоспитание.

Вот и сгоняли в такие вот провинциальные городки, будущие центры отечественной промышленности, всяких бандеровцев, лесных братьев и прочую шелупонь. Не всех, конечно – тех, кто реально замарался в крови, чаще всего отправляли севернее, валить лес, разрабатывать уран или еще как-то отрабатывать свою никчемную жизнь. А вот тех, кто вроде бы и виноват, но при сотрудничестве с немцами расстрелами не занимался, просто тихо поддерживая захватчиков, частенько отправляли на «вольные» поселения. Вот как здесь. И в результате образовывались целые улицы, застроенные непривычного вида, неказистыми, но вполне добротными домами. И жили в них такие же неказистые люди. Потом кто-то, отбыв срок, уехал, кто-то остался, сменились поколения, дома меняли хозяев, ветшали, ухоженные когда-то огороды зарастали сорняками…

Сейчас здесь было конкретное «не-пойми-что». Вроде бы и город, а в то же время деревня деревней. Часть домов уже рассыпалась от ветхости, часть, наоборот, превратилась во вполне респектабельные особняки. Ну а кое-какие остались в первозданном, хотя и весьма потрепанном годами виде. К одному из таких домов они и подрулили.

– Ну что, Стасик, как вы заезжаете внутрь?

– Сигналим…

– Это замечательно! Чего ждешь? Бибикни, пусть открывают.

Тот послушно придавил клаксон, и через минуту широкие створки ворот, то ли обитые железными листами, то ли из них и сделанные, открылись. В проеме нарисовалась отвратительно различимая из-за тонировки фигура, сделавшая приглашающий жест – заезжай, мол. Ну что же, мы не гордые, можем и заехать.

Позиция выглядела удобно. Задняя дверь есть, а вот окон нет. Милое дело. Слегка тюкнув водителя по голове, чтобы посидел за рулем минут несколько и без сознания, Поляков вылез. Подошел к запирающему ворота типусу средних лет, весьма потрепанной, под стать дому, наружности. Тот как раз заканчивал запирать ворота, ругаясь под нос на жлобов, что даже помочь не хотят, и не соизволил даже обернуться. Край непуганых идиотов, гос-споди!

Привратник очень удивился, ощутив на шее твердые, словно гвозди, пальцы. И без малейшего сопротивления рассказал, что, где и как в доме. Весьма разумно с его стороны, и даже применять дополнительные меры воздействия не пришлось. Абсолютно добровольное сотрудничество. Да, конечно, пальцами под уши давить – это больно. Но совсем не так, как можно сделать, зная анатомию. А ведь тренер факультативно это показывал! Зачем только? Но вот, пригодилось. Так что побеседовали за жизнь, после чего оставалось лишь «приголубить» «языка», обеспечивая ему долгий и здоровый сон. Охлопал карманы, нашел классическую «зоновскую» финку с наборной ручкой и кастет. Ну надо же, а думал, блатная романтика уже вечность как вышла из моды. А мужик – идиот! Статью в кармане таскать – это надо же додуматься! Нет, щенки, которых Поляков уделал в подъезде, если внимательно посмотреть, все же умнее. Их железки-складники хоть и имеют устрашающий вид, на проверку ни одна экспертиза холодным оружием не признает. Впрочем, это не его проблемы, решил Сергей и направился к дому.

Несуразность происходящего начала доходить до Полякова как раз в этот момент. Он – бывший менеджер, который по-настоящему дрался только в детстве. А сейчас… за последнее время он не только научился бить рожи лучше какого-нибудь доморощенного терминатора, но и делать это без каких-либо свойственных мирному человеку метаний. Просто, четко, быстро. Раньше ему бы и в голову не пришло лезть в чужой гадюшник. И никаких эмоций, даже намека на негатив не прослеживается. Что с ним творится? Но мысли шли словно бы параллельно основному потоку сознания, Поляков даже шагу не замедлил. И спокойно, безо всяких рефлексий открыв незапертую дверь, зашел внутрь.

Ну, что же, допрошенный у ворот кадр не соврал – у самых дверей обнаружился некий кадр молодой наружности, бодро играющий на смартфоне в какую-то стрелялку. Парень не успел даже ничего понять, словив трофейным кастетом по голове и впав в нирвану. На миг Сергей забеспокоился, не перестарался ли, но жилка на шее поверженного билась спокойно и ровно, хотя и несколько замедленно. Жить будет, максимум сотрясение мозга. Хотя чего уж там сотрясать…

Пять шагов по коридору, полумрак в котором тщетно пыталась разогнать лампа на потолке. Ощущение, что попал лет на пятьдесят в прошлое. Дверь… Толчок – бесполезно. На себя… Открылась! Еще два шага – и вот он уже в центре комнаты, где сидят еще трое. И с удивлением смотрят на незваного гостя.

– У вас тут что, эпидемия пучеглазия? – Поляков с интересом окинул взглядом комнату. А – ничего так, уютненько. Правда, как и все в доме, стиль прошлого века, ну да и пес с ним. В центре стол, не новомодный, а довольно-таки массивный, наверное, даже из дерева. Точнее не разберешь – клеенка, опять же, в старосоветском стиле. На столе бутылка водки, массивный такой четырехгранный шкалик. Здесь же закуска – колбаса, сало, огурчики. А запах! Кто сала с чесноком не едал, тот жизни не видал. Живот предательски заурчал, намекая, что в последний раз Сергей ел вчера днем, перед сном. – Оба-на! Вы что же, меня не ждали?

Дальнейшие его действия были сколь просты, столь и эффективны. Спокойно взять со стола бутылку и со все той же благожелательной улыбкой на лице звездануть ею сидящего справа мужчину примерно одних лет с Поляковым, но обладающего ярко выраженной кавказской наружностью. Бутылка из толстого стекла выдержала, зубы – нет. Обратное движение – на сей раз посудине настали кранты, но и сидящий слева закатил глаза и осел. Сергей поглядел на оставшуюся в руке «розочку» и повернулся к третьему, отчаянно пытающемуся встать мужику с огромным пивным животом. Этот, похоже, был у них за главного – во всяком случае, и возрастом постарше, и место занял лучшее.

– Ну что, Саурон-недоделок, будем разговоры разговаривать или сразу перейдем ко второй части марлезонского балета?

– Это как? – сглотнул толстый.

– Если вспомнить фильм, – задумчиво ответил Поляков, откладывая неудобную стекляшку и беря со стола тонкий кухонный нож, которым перед этим весьма успешно пластали грудинку, – там как раз начинали шпагой протыкать. Ну, так что, красавчик, выбор за тобой. Разговариваем?

– Д-да…