Трофей для герцога

– Несомненно, – заверила я.

– А что с вашим героическим спасением? – вопросил он, вынося меня из кареты.

Это была действительно окраина города, но несмотря на это здесь находилась та самая церковь, в которой собирался наш церковно-приходской кружок, и выходящие из дома священника самые почтенные дамы Уэстенса застыли кто как был – кто на ступенях здания, кто в дверях, кто, едва спустившись, но все совершенно не сводили глаз с герцога Аверана, который уверенно и не обращая внимания на присутствующих, нес меня в церковь.

– О, – отчаянно краснея под взглядами дам, среди которых чудом не было моей матушки, – оно, несомненно, сыграло свою роль, но расчет… – и уже не сдержавшись, я прямо спросила: – Лорд Аверан, просто скажите, вы намеренно приволокли меня именно в эту церковь конкретно в это время?

– Естественно, – с усмешкой ответил он. – Согласитесь, Элизабет, после того как я вас интимно прижимая к пылающему любовью сердцу пронес мимо самой болтливой части населения вашего замечательного города, у вас уже просто духу не хватит сказать «Нет».

И он был чертовски прав. Во время бракосочетания меня не покидало стойкое ощущение, что откажись я от участи стать его женой перед лицом ворвавшихся в церковь восторженных матрон Уэстенса, меня бы забили насмерть корзинками для шитья… или как минимум закидали этими самыми корзинками.

В любом случае я сказала да, подарив Уэстенсу еще одну историю о настоящей любви, которая не ведает преград и предрассудков.

***

Спустя несколько часов после свадьбы мы прибыли в небольшое имение на берегу моря, и едва карета остановилась, открылась дверь и герцогу передали два свитка. Один он не глядя отдал мне, второй внимательно прочел сам и лишь после передал мне. В первом оказалось свидетельство о браке между мисс Элизабет Хемптон и лордом Грэданом Адэйр Аверан, во втором гневное письмо моего отца, возмущенного тем, что вместо того, чтобы меня после спасения вернуть домой, на мне взяли и женились, в конце же обнаружилась приписка от маменьки со словами: «Боже, как же я счастлива, ты, наконец, поняла, что любишь его».

– Как я и сказал, леди Аверан, – самодовольно заявил Грэдан, вынося меня из кареты, – все, включая ваших родителей, поверили в историю со спасением.

Усмехнулся, и неся меня в поместье, прошептал самым коварным тоном:

– И только мы с вами в курсе похищения. К слову, дорогая, а известно ли вам, как поступают с прекрасными пленницами?

С сомнением посмотрев на него, осторожно поинтересовалась:

– Дорогой лорд Аверан, а вам известно как поступают прекрасные пленницы с домами своих похитителей?

На ступенях загородного дворца поспешно выстроились слуги, но совершенно игнорируя необходимость представить служащим свою жену, Аверан с сомнением спросил у меня:

– Делают перестановку? Заказывают новую мебель? Меняют обои?

– Вообще-то я имела ввиду разбивание стекол, фарфора и прочих бьющихся и пригодных к слому предметов, но мне нравится ход ваших мыслей, – была вынуждена признать я.

– Да, жениться на вас было очень правильным решением – я люблю этот дом, – ответил герцог, и совершенно неожиданно добавил: – Дорогая, ты не поверишь, но я только что спас наш дом. И тебе бы уже в целом пора начинать смотреть на меня как тогда в парке.

Я посмотрела на него с нескрываемым сомнением.

– Что ж, – продолжая игнорировать всех, включая дворецкого, который пытался получить хоть какие-то указания, свернул к лестнице и понес меня наверх мой уже супруг, – в ближайшее время займусь твоим героическим спасением.

Через несколько минут термин «спасение» обрел лично для меня совершенно иное, существенно отличающееся от прежнего, значение. Единственное, что я могла утверждать уверенно – спасали меня с упоением путника дорвавшегося до источника живительной влаги посреди иссушенной пустыни.

Наутро я все же поинтересовалась, какое отношение продолжавшийся всю ночь процесс имеет собственно к спасению, и меня тут же заверили, что самое непосредственное – в смысле значительно усиливает способности к спасению.


Не то чтобы я поверила…

* * *

От всех прочих городков северной Ландрии наш Уэстенс отличал один неоспоримо положительный факт – у нас искренне верили в сказочную, волшебную и умопомрачительную любовь.

И тому способствовало немало причин.

К примеру – не верите в любовь с первого взгляда? Напрасно. Совершенно напрасно, вот помнится в 1769 году юный ненаследный принц Ландрии, проезжая по городу, увидел прелестную цветочницу шестнадцати лет, чей папенька чаще возлежал на мостовой в состоянии блаженного опьянения, нежели заботился о благе семьи, а матушка была вынуждена самолично копаться в земле на заднем дворе покосившегося дома, взращивая цветы, продаваемые в последствие единственной дочерью. И что вы думаете – полюбил с первого взгляда. Городские кумушки поговаривают, что поразило его будто молнией и женился, как есть женился уже на следующий день, а опосля увез цветочницу в свой замок, где холил и лелеял до самой смерти и умерли они в один день.

Или может, думаете, что для любви существуют преграды? Это вы зря. Вот помнится в году 1784 герцог Меруанский, запертый суровым руководителем академии во избежание позорного союза отпрыска благородного семейства с пастушкой, запер его в казематах. И что бы вы думали – сбежал. Как есть сбежал. Нашел свою пастушку, женился на ней в тот же день, а после холил и лелеял до самой смерти и умерли они в один день.

А может статься верите, что любви покорны лишь юные да горячие сердцем? В году так 1796 преклонных уж лет новый руководитель военной академии прибыл в наш городок, узрел он пышных форм вдову Лагерфельд и… женился на ней в тот же день, а после холил и лелеял до самой смерти и умерли они в один день.

И с некоторых пор в городе появилась еще одна легенда, о том, как в году так 1817 один надменный герцог без ума влюбился в своенравную дочь торговца. Ради нее он очаровал весь город, остановил лошадь на скаку, довел до нервного срыва ее жениха, заставив оного в страхе бежать, а после… Нет, вот тут надеждам моего супруга не довелось сбыться, в народ ушла версия именно с похищением. Так вот он ее похитил, а чтобы его сокровище не отобрали, быстренько женился, и с тех пор… долго и старательно спасал.

О, от чего только герцог меня не спасал!

В году так 1817 – от нападения бурого медведя в Ируанских лесах. Я сопротивлялась, медведь тоже сопротивлялся, он вообще был сытый и отказывался на меня нападать, но в результате Аверан всех спас, после чего счастливый и довольный потребовал вознаграждения для спасителя. Не с медведя – с меня. Медведь благополучно сбежал, счастливый тем, что легко отделался. Мне повезло меньше…

В 1818 году, по пути в Суордскую крепость, на нас имели несчастье напасть грабители. Несомненно, меня вновь спасли… грабителей не смогла спасти даже прибывшая полиция, которой оставалось вместе со мной печально наблюдать, как лорд Аверан отправляет незадачливых разбойников прохладиться… Зимой, в жуткий мороз, в заледеневшей реке, в которой эти же самые грабители для начала прорубили прорубь. Выбор у них был небольшой – или они прорубь рубят, или герцог рубит их. И все бы ничего, но разбойникам повезло, их забрали в полицейский участок, а мне повезло меньше…

В том же 1818 Аверан был назначен главнокомандующим Западного легиона, и оставив меня дома, отправился спасать западные границы Ландрии. Спас. Спустя семь месяцев вернулся домой с самым гордым видом победителя, и с порога заявил:

– Любимая, я всех спас. Требую награду победителю, и на этот раз мне ночи будет мало, пять как минимум.

– О, мой герой, – я, отложив вышивание, с трудом поднялась, и демонстративно поглаживая весьма округлившийся живот, радостно сообщила основательно поскучневшему от моего интересного положения супругу, – еще немного, и я гарантирую вам длинные, долгие и совершенно нескучные ночи в компании вашего наследника.

– Звучит… заманчиво, – протянул Аверан, отстегивая саблю от пояса.

И строя из себя самого несчастного героя на свете, которого ждало жуткое разочарование в конце победы, но… Но я превосходно видела, как блестят от счастья его глаза, а ночью сделала вид, что очень крепко сплю, и совершенно не слышу тех нежностей, которые лорд Аверан шептал, целуя мой круглый животик.

Конец.

Автор обложки Альмира Рай.