Туман над темной водой

– Их двое. А будут они или нет, это мы на практике проверим. Ты не обижайся, Игнат, но моей подготовки хватит, чтобы выстоять одному против четверых. Если бы это было на войне, то я бы просто их убил. Но сейчас мы должны будем их задержать и сдать полиции. Так что давай, запасаемся терпением и горячим чаем.

Сам он прислонился спиной к дереву и закрыл глаза, превратившись в слух. Несмотря на внешнюю расслабленность позы, Веретьев был готов мгновенно вскочить на ноги при первом же подозрительном звуке. Он не боялся, что его напарник решит, что командир спит, и тоже захочет прикорнуть. Когда человек засыпает, у него непроизвольно меняется дыхание, а значит, он, Веретьев, обязательно услышит, что Игнат заснул. То, что он заснет сам, было невозможно.

На мгновение, не больше, пришло сожаление, что рядом нет друга и надежного сослуживца Феодосия Лаврецкого, с которым они бок о бок выстояли в чеченскую войну. И оба вернулись в мирную жизнь, счастливо избежав посттравматического синдрома. Им было некогда впадать в психоз, потому что оба очень много работали. У Феодосия был его бизнес, у Александра – бизнес и поисковый отряд, а потому ощущение собственной ненужности, неумения приспособиться к мирной жизни и найти в ней свое место не возникало.

Тело, являющееся боевой машиной, натренированной на поражение противника, они оба поддерживали в хорошей форме скорее по привычке, чем по необходимости. Эх, если бы Лаврецкий сейчас был рядом, все было бы гораздо проще. И в поимке беглых зэков, и в непонятной ситуации с Пашей. Но Феодосий оставался дома, рядом со своей новой женой, на которой женился сразу после того, как разобрался с женой бывшей, нанявшей киллера, чтобы избавиться от Лаврецкого навсегда и вернуть опеку над их общей дочерью, а заодно еще и над солидными семейными капиталами.

Киллер был задержан, бывшая жена обезврежена и полностью деморализована, а главным трофеем, завоеванным в этой войне, стала Соня, заведующая кафедрой английской литературы Софья Михайловна Менделеева[1]. Соня Веретьеву нравилась, но с того момента, как Феодосий Лаврецкий стал счастливым молодоженом, свое собственное одиночество он ощущал еще острее.

Чуть слышно скрипнула ветка под чьими-то легкими шагами. Веретьев распахнул глаза, моментально сканируя пространство. У него был натренированный навык видеть даже в кромешной тьме, но летние белые ночи не требовали этого умения. Сквозь деревья мелькнула белая футболка, заправленная в коротко обрезанные джинсовые шорты, открывающие длинные, казавшиеся бесконечными ноги.

– Ты чего не спишь, Таня?

Она пожала плечами, опустилась рядом на траву, словно стекая вниз, обхватила коленки руками, положила на них голову.

– Страшно. Я же чувствую, что произошло что-то очень плохое. С Пашей. И боюсь, что случится еще. С тобой.

Веретьев внезапно разозлился так сильно, что даже перестал дышать.

– Ты чего каркаешь, дура?

Он скорее почувствовал, чем увидел, как в уголках ее глаз вскипели слезы обиды. Вот придурок толстокожий, и за что девчонку обидел? Не сделала она ему ничего плохого. А сделать хорошее он сам не позволяет.

– Прости, – покаянно сказал Веретьев и неловким движением приобнял девушку за плечи, притягивая к себе.

Она радостно и доверчиво прильнула к его широкой груди, втянула носом запах костра и мужской терпковатый аромат, присущий только одному человеку на всем белом свете. Александру Веретьеву. Обостренным чутьем Веретьев понял, что Таня блаженно закрыла глаза.

– Не бойся, – сказал он, чтобы она не успела придумать себе ничего лишнего. – Проблемы действительно есть, но не у нас. Завтра я всем все расскажу, и мы все вместе решим, что делать дальше. Одно я знаю точно: нужно найти Пашу. А остальное – как получится.

– Как получится, – рефреном повторила Таня, явно думая о чем-то своем.

– Иди спать. – Эта нежданная их близость вызывала досаду, потому что не входила в веретьевские планы. Еще с этой стороны осложнений не хватало. – Иди спать, Таня.

– А ты?

– А я буду дежурить. Вместе с Игнатом.

– Ага. Ты будешь дежурить, а он будет спать. – Девушка фыркнула, высказывая свое несогласие с таким положением вещей.

Веретьев был уверен, что его напарник вовсе не спит, слышал это по его дыханию, но смущать Таню не стал. Не нужно это, чтобы она знала, что ее очередная попытка его соблазнить в который уже раз провалилась на глазах у свидетеля.

– Ничего, я его разбужу, – сказал он, встал, рывком поднимая Таню, подтолкнул ее в сторону санитарной палатки. – Игнат, подъем.

Напарник завозился, делая вид, что действительно только что вынырнул из дремы. Все-таки хорошие ребята были в отряде, понимающие. Таня грустно улыбнулась, помахала рукой и удалилась. Ее ровная спина выражала разочарование и покорность. Покорность, черт ее побери.

– Слушай, командир, – подал голос Игнат, дождавшись, пока тоненькая фигурка исчезнет за задернувшимся пологом палатки, – а те двое, кого мы ждем, что мы о них знаем?

– Что они беглые зэки, – довольно нелюбезно ответил Веретьев, – или тебе их полную биографию знать интересно?

– Интересно, – кивнул Игнат. – И тебе, я полагаю, тоже. Надо же заранее составить хотя бы приблизительный психологический портрет. Если они рецидивисты со стажем, скажем, у каждого несколько ходок за убийство, то, значит, им человека прирезать – все равно что мне стакан воды выпить. А если они за кражу попались, так, может, беспредельничать и не станут. Понимаешь, о чем я?

В мирной, не экспедиционной жизни Игнат работал школьным психологом, и в его словах была логика. Веретьев даже снова разозлился на себя за то, что ему самому это не пришло в голову. А его же учили, что врага нужно знать в лицо еще до того, как он поднимет забрало.

– Я только знаю, что они сбежали из колонии на вертолете, – буркнул он. – Но ты прав. Эта девушка сказала, что прочитала про побег в Интернете, значит, и мы прочитаем, Сеть здесь, слава богу, ловит.

– Какая девушка? – не понял Игнат, но Веретьев только рукой махнул. Мол, не приставай.

Он вытащил телефон и погрузился в него, оставляя, впрочем, все органы чувств работать на пределе. Он это умел, смотреть в текст, подмечая периферическим зрением малейшее движение вокруг.

Итак, основной преступник, тот самый, ради спасения которого и было организовано похищение вертолета, сорокапятилетний Алексей Шестаков, с которым и перепутала Веретьева Ирина, был осужден за три убийства, которые он совершил еще в 1999 году.

Тогда Шестаков был молодым человеком, жившим вместе с семьей в одном из рабочих общежитий, причем без регистрации. Жене такая жизнь надоела, женщиной она была легкомысленной, мечтающей о нарядах и красивой жизни, а потому в один прекрасный день она и сообщила Шестакову, что уходит от него к другому мужчине, забирая с собой дочь. Не желая простить измену, Шестаков убил неверную супругу и сбежал с места преступления, явившись к одному из своих знакомых. С собой он принес бутылку коньяка, в которую был заранее подмешан клофелин.

«На огонек» забрел еще один молодой человек, который также стал жертвой преступника. Опоенные алкоголем с лекарством жертвы отключились, после чего Шестаков задушил их куском бельевой веревки, которую он тоже принес с собой. Из квартиры убийца вынес телевизоры, видеомагнитофон и две кожаные куртки, которые погрузил в машину, принадлежащую первой жертве. Он намеревался продать украденное, а на вырученные деньги уехать вместе с дочерью, которая в эту страшную ночь ночевала у бабушки.

Впрочем, забрать ребенка он не успел. Уходя из общежития, Шестаков открыл кран газовой плиты, зажег свечку и ушел. От взрыва жилой дом спасло только то, что старый фитиль потух от волны воздуха, поднятой захлопнувшейся дверью. От запаха газа проснулись соседи, вызвали газовую службу, а та, открыв дверь, обнаружила в квартире труп Шестаковой. Вскоре полицией были обнаружены и другие два трупа.

Летом 2000 года Шестаков был осужден областным судом и приговорен к двадцати пяти годам лишения свободы. И к данному моменту Шестаков уже отсидел девятнадцать из них.

– Погоди, – встрепенулся Игнат, внимательно слушающий, что именно читает Веретьев. – Во-первых, зачем бежать из колонии, где ты провел девятнадцать лет, если ты через шесть и так выйдешь на свободу? А с учетом возможного УДО и того меньше? Поймают – как минимум пятерку накинут. И смысл? А во-вторых, парень-то так себе, никому не нужный и ничего из себя не представляющий. Влиятельных друзей нет, денег тоже. Как он из колонии нашел сообщников, которые все организовали и вертолет угнали? Это ж глупость какая-то.

– Согласен, – кивнул Веретьев. – Запишем в неизвестные.


– Может, там весь шум-гам как раз из-за второго беглеца? Может, это его с кичи вызволяли?

– Да нет. – Веретьев снова внимательно посмотрел в записи, которые листал пальцем на экране телефона. – Второй тоже совсем простой. Деревенский паренек, который взял у отца охотничье ружье и пошел магазин бомбануть. Взял всего ничего, сел на четыре года, два из них отсидел.

– Бред какой-то. – Игнат в сердцах сплюнул на землю.

– Как говорится, работаем с тем, что имеем. Ты мне лучше скажи, какие выводы из прочитанного сделал, психолог?

– Шестаков этот – волчара серьезный. Каковы бы ни были причины, побудившие его на побег, ему это очень важно, иначе бы он не рыпался. А значит, не остановится ни перед чем. И убить для него таки раз плюнуть. А второй – эмоционально нестабильный щенок, способный на поступок без всякого анализа последствий. Что когда магазин грабил, что когда сейчас на воздушную лестницу полез. Если Шестаков будет убивать, то и тот, второй, тоже будет. За компанию. Особо не раздумывая. Так что правильно ты, командир, решил ночное дежурство усилить.

Веретьев помолчал, играя желваками.

– О чем думаешь? – спросил его Игнат. – По лицу вижу, что тебя еще что-то беспокоит. Что с этими волками Паша встретиться мог?

– Про Пашу думаю, – вздохнул Веретьев. – Но и о соседней деревне тоже. Понимаешь, там всего два жилых дома. В одном двое пенсионеров, во втором молодуха с маленьким ребенком. Об отряде нашем я не переживаю. Если они сюда сунутся, мы их быстро органам сдадим. На этом история их побега бесславно закончится. А вот если они в деревню придут, то там за людей вступиться некому.





* * *


Несмотря на все опасения Веретьева, за ночь ничего не произошло. Их с Игнатом боевая вахта закончилась вместе с первыми лучами солнца, которое, впрочем, почти и не садилось. Никто не потревожил сон отдыхающего лагеря, и в шесть часов утра бойцы поискового отряда начали вылезать из своих палаток, выспавшиеся и отдохнувшие, но сосредоточенные. Отсутствие Павла Головина никому не нравилось, и все понимали, что с их товарищем действительно случилось что-то серьезное. Не такой был Паша человек, чтобы без предупреждения сорваться с места и исчезнуть в неизвестном направлении.

За минувшую ночь Ольга словно состарилась на десять лет. Она пыталась было приготовить завтрак, но поварешки падали у нее из рук, бутылку с питьевой водой она опрокинула, не донеся до походной кухни, а пакет с пшеном не был высыпан на землю только благодаря бдительной Надежде Александровне.

– Иди, – сказала та, подхватив пакет, – сегодня я завтрак приготовлю, да и обед тоже. Не переживай, все сделаю.

Ольга хотела было возразить, но только махнула рукой. Сил на споры у нее не было совсем.

После завтрака разделились на группы.

Первая, в которую вошли Игнат и Ленчик, отправилась к месту, где были оставлены машины. Никто не думал, что Павел куда-то уехал, но проверить эту версию, какой бы маловероятной она ни казалась, все равно было нужно. Надежда и Татьяна оставались в лагере – кашеварить, для охраны с ними оставили двух мужчин.

– Лишнее это, – сказала Надежда, – у вас каждые руки и глаза на счету. Оставьте Мишу, мы справимся, если что.

– Нет, – покачал головой Веретьев, – рисковать не будем.

Он уже рассказал всем членам отряда о сбежавших из колонии убийцах, которые могли прятаться на болотах или сновать поблизости. К информации все отнеслись со всей серьезности, как и к задаче в случае обнаружения обеспечить задержание преступников. То, что Павел мог стать их жертвой, тоже все понимали, а потому собирались сосредоточенно, со злостью в глазах.

Третья, самая многочисленная группа во главе с Веретьевым отправлялась на поиски Павла. Территорию, которую необходимо было прочесать, разбили на сектора.

– Я пойду с вами, – сказала Ольга тоном, не терпящим возражений. – Раз уж меня от кухни освободили.

Веретьев глянул искоса, но возражать тоже не стал. Понятно же, что в лагере Ольга совсем изведется, а так хоть будет при деле, да и на глазах.

В полвосьмого утра все группы уже тронулись в путь. Сначала прочесали ближайший лесок, тот самый, за которым начиналась дорога в деревню Заднее. Несмотря на то что этим путем Веретьев дважды прошел накануне, бдительности он не снижал. Паши в леске, конечно, не было. Но вот следы его пребывания вполне могли остаться.

Дождь, который шел прошлой ночью, сослужил им хорошую службу. Лесные тропинки все еще были влажными, на них четко отпечатывались все следы, к примеру те, что оставили накануне Веретьев с Ленчиком. Вчера они не обращали внимания на дорожки, потому что были уверены, что Павел в деревне, а возвращались кружным путем. Сейчас же Александр дал четкое указание внимательно искать путь, которым сутки назад наверняка шел Головин.

– Здесь следы, – услышал он голос Женьки, самого близкого Пашиного друга. Эта экспедиция для него была уже восьмой, в которую они с Головиным и Ольгой отправились вместе. – Это отпечатки Пашиных сапог, точно.

Ольга, а вслед за ней и Веретьев со всех ног бросились на зов. Действительно, под чахлой тонкоствольной березой, какие обычно растут на болотах, был хорошо заметен отпечаток сапога с характерной рифленой подошвой. Еще в прошлом году Паша купил себе специально для экспедиций сапоги знаменитой фирмы «Хантер» и гордился ими необычайно. У самого Веретьева тоже были такие сапоги, имеющие особую нескользящую подошву, выполненную по специальной технологии, однако Пашин щенячий восторг его умилял.

След, который они обнаружили, как раз был оставлен именно «Хантером». И размер был Пашин, сорок третий, в то время как Веретьев покупал себе сорок пятый. Это был не его след. И вряд ли беглым зэкам для побега закупили именно «Хантер» за восемь тысяч рублей за пару.

Поисковики окружили след, пытаясь найти, куда он повел дальше.

– Он вот тут курил, в траве, – сказал Женька напряженным голосом. – Вот, я окурок нашел. Это «Парламент», значит, точно Паша.

Сейчас они находились примерно на половине дороги от лагеря до опушки, за которой начиналось поле и ведущая через него дорога к деревне.

Веретьевские ребята выстроились кольцом и начали расширять круг поиска, центром которого был отпечаток резинового сапога.

– Вот тут он снова стоял и курил, – подал голос еще один член отряда, рыжеволосый Вовка, обычно молчаливый и даже нелюдимый.

Когда-то давно у Вовки были непростые взаимоотношения с законом, правда, наказания ему удалось избежать, потому что парень вовремя одумался и взялся за ум. Во многом этому способствовало знакомство с Веретьевым и участие в жизни поискового отряда. Парень был немногословен, но Веретьев знал, что, случись подобная необходимость, тот, пожалуй, с готовностью отдаст за него жизнь.

Действительно, под большой разлапистой сосной нашелся еще один отпечаток резинового сапога. Раздвинув траву, поисковики нашли четыре окурка все того же «Парламента».

– Пашины, – тихо сказала стоящая до этого молча Ольга.

– Так, подведем итог, – сказал Веретьев. – Паша шел по лесу, но затем свернул не к деревне, а к тропке, ведущей на болото. Туда он мог отправиться сразу и более коротким путем, но зачем-то сделал крюк, чтобы зайти в топь именно с этой стороны. Зачем? Запишем в неизвестные.