Убежище 3/9
Часть 27 из 67 Информация о книге
ДЕТЕНЫШ Костяная вернулась в дом. Из заготовленного еще накануне теста стала лепить пирожки – для Мальчика. – Интересно, какие он больше любит? – прошамкала она себе под нос. – С повидлом или с мясом? Наверное, с мясом… Мясцо-то, оно вкуснее… Она потянулась к миске с фаршем, ткнулась длинным носом в желтовато-красное, ароматное. – Свеженькое еще… Разложив пирожки на противне и засунув их в печь, Костяная уселась рядом с Мальчиком. Она смотрела на него долго, не отрываясь. От этого взгляда – и, может быть, еще от запаха горячего масла, мяса и сдобы – Мальчик проснулся. – Ну, здравствуй, Ванюша. Мальчик посмотрел на старуху, на мутно-белую кость, торчавшую у нее из-под юбки, и беззвучно заплакал. Не сон. Значит, все это вовсе не сон. – Я… где я? – пропищал он сквозь слезы. – В нашем лесу, Ванюша, – ответила Костяная. – Пирожок хочешь? – Я не Ванюша! – Ну, давай я буду называть тебя Сынок, – сказала старуха. – Или Детеныш. Или, может быть, все-таки Ваня? Ванюша, а? Как тебе больше нравится? А ты зови меня мамой. – Вы не моя мама. – Да так ли уж это важно? – ласково прошамкала Костяная. – Здесь все дети называют меня мамой. – Вы мне не мама! Не мама! – закричал Мальчик. – Где моя мама? Когда она меня заберет? Я хочу к маме! – Твоя мама отдала тебя нам, – сказала старуха. – Она не собирается тебя забирать. Да ты не плачь, не плачь, сынок. Вот – хочешь пирожок? Вкусный. Только что испекла. Не плачь. Тебе будет здесь хорошо. Мы научим тебя жить по нашим законам. По нормальным, не по людским. Мы научим тебя всяким фокусам и чудесам, детеныш. Не плачь. Здесь очень интересно. И весело. Я познакомлю тебя с нашими детьми. Я все тебе здесь покажу. Не плачь… * * * Костяная открыла скрипучую дверь и вывела Мальчика на порог. – До обеда, если хочешь, погуляй, – сказала она. – Но только смотри, не уходи далеко. Потом, как пообедаем – я тебе сама все покажу. Да, и пожалуйста, аккуратнее! Не споткнись, не сломай себе чего-нибудь. Ты нам нужен целеньким… Здоровеньким… А то туман здесь бывает, знаешь, какой – сам черт ногу сломит! Что поделаешь… Такой климат… Такая местность… Эх, такая жисть… Заборматывая последние слова, Костяная удалилась обратно в дом. Мальчик отошел на несколько шагов от избушки и действительно сразу оказался в сером, холодном облаке тумана. Огляделся по сторонам – почти ничего не видно. Осторожно, маленькими шажками, вытянув перед собой руку, он пошел вперед. Вскоре рука прикоснулась к чему-то твердому, шершавому. Забор. Мальчик подошел поближе и пригляделся. Забор этот был сделан из непонятного материала. Совершенно точно – не из дерева. Из каких-то странных грязно-белых палочек, склеенных между собой. Палочки были разной длины и толщины – от совсем коротеньких и тоненьких, размером с детский пальчик, до больших, странно изогнутых, как ноги в коленках, как ноги в коленках, как… кости! Мальчик пронзительно, по-девчоночьи взвизгнул. Кости. Человеческие кости. Забор из человеческих костей. Суетливо спотыкаясь, он пошел вдоль забора. Где-то здесь должен быть выход. Должно быть что-нибудь вроде калитки… вот. Вот она. Туман тем временем стал еще гуще. Мальчик вслепую нащупал что-то – не то ручку, не то дверной засов – и дернул. Закрыто. Дернул еще раз, содрогнувшись от смутного омерзения, – ручка была обтянута сверху чем-то холодным, гладким и… мягким, что ли. Какой-то кожей необычной выделки… Дверь по-прежнему не открывалась, но, как показалось Мальчику, все же немножко подалась. Он обхватил ручку плотнее (указательным пальцем нащупал на ее кожаной поверхности какой-то выпуклый, твердый кружочек – кнопка? Нет, не кнопка… А рядом еще один кружочек, поменьше, и еще…) и стал трясти и дергать изо всех сил. Что-то хрустнуло – и калитка с визгом и стоном распахнулась, а холодный гладкий предмет остался у мальчика в руке. Довольно тяжелый предмет. Машинально он поднес его к глазам, чтобы получше рассмотреть. Это был отломанный кусок человеческой ноги – колено и все, что ниже. Зеленоватая безволосая кожа. Черные, короткие – почти круглые – ногти. Это было здесь вместо засова… Мальчик молча выронил обкромсанную конечность на землю и с полминуты простоял над ней, совершенно неподвижно, молча. А потом побежал. Выскочил в распахнутую калитку и побежал что было сил – спотыкаясь и падая, не разбирая дороги, совсем ничего не видя из-за тумана и из-за едких слез, залепивших глаза. – Ваню-ю-ю-ша! – услышал он за собой срывающийся, испуганный голос старухи. Она бежала за ним, задыхаясь и нелепо прицокивая своей костью. Топ-тук, топ-тук, топ-тук… – Кто-нибу-у-удь! Остановите его-о-о! Задержите его-о-о! Держите детеныша! Убье-е-ется! Мальчик оглянулся – ничего, ничего не видно! – и побежал быстрее. Постепенно старуха отстала. Голос ее слышался теперь едва-едва – где-то далеко позади. А потом, пробежав еще немного, он вдруг наткнулся на что-то – и упал, больно проехавшись по земле локтями и коленками и ткнувшись лицом в мокрую густую траву. – Ну вот и попался! – сказал противный скрипучий голос. Знакомый голос. Мальчик съежился, свернулся на земле клубочком и застыл. Чья-то сильная жилистая рука взяла его за шкирку, подняла с земли, грубо встряхнула. – Давай-ка я тебя все-таки съем, – сказало волосатое существо, дыхнув Мальчику в лицо водочным перегаром. Топ-тук, топ-тук, топ-тук, – снова послышалось совсем рядом. – Я т-те съем, Лесной! – пыхтя, сказала старуха. – А ну отдай детеныша! Забыл, что ли, чего Бессмертный сказал? – Да подавись ты! – Лесной неохотно разжал пальцы и выпустил Мальчика. – Пойдем, Ванюша. – Костяная повертелась в тумане и ловко вцепилась своей когтистой пятерней в безвольно повисшую руку Мальчика. – Тьфу ты, твою мать! – сплюнул им вслед Лесной. – А ну не ругайся при детях, – процедила Костяная, не оборачиваясь. – Баба-Яга, костяная нога! Жопа жилена, манда мылена! – заорал Лесной и захохотал гнусаво и хрипло. – Алкаш! – сварливо выкрикнула Костяная. – Я хочу домой, – тихо сказал Мальчик. – Пожалуйста. Я домой хочу. – Домой?.. Ну так мы и идем домой, Ванюша… Сейчас кушать будем. Я борщик сварила… И пирожки еще остались – с утра. Идем, сынок. Идем. Топ-тук, топ-тук, топ-тук… XVI ПУТЕШЕСТВИЕ Он позвонил мне где-то через неделю, директор интерната. Он позвонил и сказал: – У меня для вас хорошая новость. Ваш мальчик сегодня вышел из комы. Может быть, две-три секунды – две-три секунды между этими его словами и следующими его словами – и были моим счастьем? Бесконечным, оглушительным, беспримесным счастьем, которое по-настоящему, которое один раз в жизни? – Я могу его забрать? – Да, но… вы должны понимать, что «вышел из комы» – еще не значит «пришел в сознание». – Что… что вы имеете в виду? – Я имею в виду, что ваш ребенок теперь может шевелиться, самостоятельно принимать пищу, возможно, даже ходить… Но – по крайней мере, пока – он как бы совсем не воспринимает окружающую действительность. – Но он… он хотя бы узнает меня, если я приду? – Боюсь, что нет. Я же объясняю вам: сейчас он ничего не воспринимает. Мне захотелось повесить трубку. – Так вы придете? – словно почувствовав это, забеспокоился директор. – Да, конечно.