Убийства по алфавиту

– К сожалению, ничего определенного. Официант в гостинице «Сплендид» в Истборне узнал девушку по фотографии. По его словам, она обедала там в компании пожилого мужчины в очках. Ее также узнали в придорожном заведении, которое называется «Пурпурный бегун» и расположено на полпути между Бэксхиллом и Лондоном. Его работники сказали, что она была там вместе с мужчиной, похожим на морского офицера. Не может быть, чтобы и те и другие говорили правду, но по отдельности к их показаниям стоит прислушаться. Естественно, есть еще целый ряд «узнаваний», но большинство из них для меня под большим вопросом. Нам не удалось выследить A. B.C.

– Ну что же, Кроум, видно, что вы делаете все возможное, – подвел черту помощник комиссара. – Что вы скажете по этому поводу, месье Пуаро? Какой линии вы сами отдаете предпочтение?

– Мне кажется, что существует один очень важный ключ к раскрытию преступления, – медленно произнес сыщик. – Это его мотив.

– А разве он не очевиден? Алфавитный комплекс. Ведь так вы, кажется, это назвали, доктор?

– Mais oui, – сказал Пуаро. – Алфавитный комплекс, несомненно, имеет место. Но обычно сумасшедший очень тщательно обосновывает совершаемые им преступления.

– Ладно, ладно, Пуаро. Но вспомните Стоунмана в двадцать девятом году. Он ведь закончил тем, что пытался покончить с любым, кто хоть немного раздражал его.

– Совершенно с вами согласен. – Мой друг повернулся к инспектору. – Но если вы – значительная и уверенная в себе личность, то на небольшие неприятности внимания обращать не будете. Ведь если муха снова и снова садится вам на лоб, доводя до белого каления, то что вы сделаете? Вы попытаетесь эту муху убить. И ни на минуту над этим не задумаетесь. Важны вы, а не муха. Вы убьете ее, и неприятность исчезнет. Ваши действия не вызывают у вас никаких сомнений. Есть еще одна причина, по которой муху необходимо убить, – это если вы зациклены на гигиене. Муха – потенциальный источник заражения для населения, поэтому она должна быть убита. Именно так работает логика психически больного преступника. А теперь посмотрите на наш случай – жертвы выбираются в алфавитном порядке, а не уничтожаются потому, что представляют какое-то «неудобство» лично для преступника. Это было бы очень большой случайностью, если б мы смогли найти что-то общее между двумя жертвами.

– Именно в этом вся загвоздка, – заметил доктор Томпсон. – Помню случай, когда мужа одной женщины приговорили к смертной казни. И она стала убивать присяжных одного за другим. Прошло очень много времени, пока все убийства смогли соединить вместе, потому что на первый взгляд они выглядели абсолютно бессистемными. Но, как правильно заметил месье Пуаро, не существует преступников, которые убивают наобум. Преступник или убивает людей, которые, по его мнению, стоят у него на пути (и неважно, так это или не так в действительности), или он совершает свои преступления «по убеждению». Например, убивает священников, или полицейских, или проституток, потому что твердо убежден, что они должны быть уничтожены. Но, насколько я понимаю, ничего этого в нашем случае не наблюдается. Миссис Ашер и Бетти Барнард не могут быть соединены на основе принадлежности к одному и тому же классу общества. Конечно, остается вероятность, что мы имеем дело с ненавистью на основе половой принадлежности – ведь обе жертвы женщины. Но с уверенность утверждать это мы сможем только после третьего убийства.

– Ради всего святого, Томпсон, не говорите с такой уверенностью о следующем преступлении, – раздраженно сказал сэр Лайонелл. – Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы предотвратить его.

Доктор Томпсон сдержался и громко высморкался. Казалось, этими звуками он хотел сказать: думайте что хотите, если не хотите верить фактам.

– Мне кажется, что я понимаю, на что вы намекаете, но еще не до конца, – обратился помощник комиссара к маленькому бельгийцу.

– Я задал себе вопрос, – пояснил Пуаро, – что же в действительности происходит в голове убийцы. Как видно из его писем, он убивает pour le sport[43], для развлечения. Может ли это быть правдой? И даже если это правда, то по какому принципу он выбирает свои жертвы, кроме порядка букв в алфавите? Если он убивает просто чтобы развлечься, то не должен рекламировать эти убийства, потому что в этом случае исчезает фактор безнаказанности. Ведь мы все согласились с тем, что он жаждет создать как можно больше шума в глазах общества, привлечь внимание к своей персоне. До какой же степени должна была быть подавлена его личность, чтобы это оправдало выбор первых двух жертв? И еще один вопрос: а не направлена ли его ненависть непосредственно на меня, на Эркюля Пуаро? Может быть, он бросает мне этот публичный вызов потому, что я, сам того не ведая, взял над ним в какой-то момент верх за время своей долгой карьеры? Или это просто ненависть, направленная против иностранца? А если это так, то все тот же вопрос – что вызвало ее? Какую рану могла нанести ему «рука иностранца»?

– Все это очень серьезные вопросы, – заметил доктор Томпсон.

– Да неужели? – Инспектор Кроум прочистил горло. – Правда, ответить на них будет трудновато, по крайней мере сейчас.

– И тем не менее, мой друг, – сказал Пуаро, глядя прямо на него, – именно в этих вопросах кроется разгадка всего преступления. Если мы узнаем настоящую причину – неважно, насколько фантастической она может нам показаться, главное, что она будет вполне логичной для преступника, – по которой наш сумасшедший совершает именно такие преступления, то, может быть, сможем предсказать, кто будет следующей жертвой.

– Он выбирает их наобум, я в этом совершенно уверен, – покачал головой инспектор Кроум.

– Великодушный убийца, – произнес Пуаро.

– Что вы сказали?

– Я сказал: великодушный убийца! Франца Ашера арестовали бы за убийство своей собственной жены, а Дональда Фрэйзера вполне могли арестовать за убийство Бетти Барнард, если бы только не письма, подписанные A. B.C. Он что, так мягкосердечен, что не может видеть, как другие страдают за то, чего не совершали?

– Я слыхал и о более невероятных вещах, – заметил доктор Томпсон. – Я видел преступника, который убил с полдесятка человек и раскололся только потому, что последняя жертва не умерла сразу и испытывала физические страдания. Но тем не менее я не думаю, что подобное «милосердие» объясняет поступки нашего клиента. Он хочет, чтобы эти преступления принесли ему славу и известность. На мой взгляд, это единственное логичное объяснение его поступков.

– Итак, мы так и не пришли ни к какому решению по поводу того, насколько публичным должно быть расследование, – резюмировал помощник комиссара.

– Могу ли я высказать предложение, сэр? – заговорил Кроум. – Почему бы нам не подождать третьего письма? А уже потом придать делу публичность – с помощью специальных выпусков газет и так далее. Это вызовет панику в одном из населенных пунктов, но насторожит всех, чья фамилия начинается с третьей буквы алфавита. А кроме того, это успокоит нашего преступника. Он будет уверен в успехе, и в этот-то момент мы его и накроем.

Как мало мы в тот момент знали о том, что нам предстоит в будущем…





Глава XIV

Третье письмо




Я хорошо помню, как мы получили третье письмо, подписанное буквами A. B.C.

Могу сказать, что были приняты все меры для того, чтобы в случае, когда преступник возобновит свою кампанию, все действовали без малейшего промедления. У нас в доме расположился молодой сержант из Скотленд-Ярда. Его задачей было открывать все письма в то время, когда нас с Пуаро не было дома. В этом случае информация была бы сообщена в штаб-квартиру без малейшей задержки.

Но дни проходили один за другим, и нервы наши натягивались все сильнее и сильнее. Холодная и снисходительная манера инспектора Кроума становилась все холоднее и снисходительнее, тогда как самые надежные его улики на поверку оказывались пшиком. Смутные описания мужчин, которых якобы видели с Бетти Барнард, ничего не дали. Машины, которые видели в окрестностях Бэксхилла и Кудена, были все или проверены, или их не смогли разыскать. Изучение покупателей алфавитных железнодорожных справочников принесло кучу неудобств массе невинных людей.

Каждый раз, когда мы слышали знакомый стук почтальона, наши сердца начинали колотиться в ожидании этого письма. По крайней мере, я чувствовал себя именно так, и у меня нет никаких причин думать, что Пуаро чувствовал себя по-другому.

Я знал, что он был очень расстроен всем происходившим. Он отказывался уезжать из Лондона, чтобы в случае тревоги оказаться на месте. В эти жаркие дни даже его знаменитые усы обвисли, заброшенные своим владельцем.

Третье письмо пришло в пятницу. Вечерняя почта прибыла в десять часов вечера. Когда мы услышали знакомые шаги и стук почтальона, я встал и пошел к почтовому ящику. Насколько я помню, в нем было четыре или пять писем. На последнем конверте адрес был напечатан на машинке.

– Пуаро, – воскликнул я… и мой голос мне изменил.

– Пришло? Открывайте, Гастингс. Скорее. Каждое мгновение на счету. Мы должны успеть подготовиться.

Я разорвал конверт (впервые в жизни Пуаро не выговорил мне за мою неаккуратность) и вытащил листок бумаги, покрытый печатными буквами.


– Читайте, – велел сыщик.

Я громко прочитал:

Бедный мистер Пуаро,

оказывается, вы не настолько сильны в решении маленьких загадок, как вам казалось, правда? Или ваши лучшие времена уже позади? Посмотрим, может быть, на этот раз вам повезет больше? На этот раз все очень просто. Керстон[44], 30-го. Постарайтесь не ударить лицом в грязь, а то мне уже надоело, что все случается по-моему.

Удачной охоты, всегда ваш,

A. B.C.



– Керстон, – проговорил я, вскакивая и хватаясь за наш экземпляр алфавитного железнодорожного справочника. – Надо посмотреть, где же это?

– Гастингс, – резкий голос Пуаро прервал меня, – когда было написано письмо? Там есть дата?

Я взглянул на письмо, которое держал в руках.

– Написано двадцать седьмого числа, – сообщил я.

– Я правильно услышал вас, Гастингс? Он говорит об убийстве тридцатого числа?

– Именно так. Позвольте-ка… да, тридцатого.

– Bon Dieu[45], Гастингс, вы что, не понимаете? Ведь тридцатое – это сегодня.

И он выразительным жестом указал на календарь, висевший на стене. Я же сверился с числом по дневной газете.

– Но почему… Как… – Я даже стал заикаться.

Пуаро поднял с пола разорванный конверт. Еще в самом начале мне смутно показалось, что с адресом на конверте было что-то странное, но я слишком спешил прочитать содержимое конверта, чтобы обратить на это внимание.

В то время Пуаро жил в многоквартирном комплексе Уайтхэвен, а в адресе значилось Уайтхорс[46]. В углу конверта было написано: «Ни в доме Уайтхорс в центре Лондона, ни в Уайтхорс-Кортс такой адресат неизвестен. Попытаться в Уайтхэвен».

– Mon Dieu! – пробормотал Пуаро. – Неужели этому сумасшедшему помогает сама фортуна? Но спокойно, спокойно… Это необходимо сообщить в Скотленд-Ярд.

Через несколько минут мы уже говорили с Кроумом по телефону. На этот раз сдержанный инспектор не сказал «да неужели?». Вместо этого он сдавленно выругался. Он выслушал все, что мы имели ему сообщить, а затем отключился, чтобы связаться с Керстоном.

– C’est trop tard[47], – произнес Пуаро.

– А может быть, и нет, – возразил я, правда, без большой надежды.

– Двадцать минут одиннадцатого? – спросил Пуаро, посмотрев на часы. – Осталось час сорок. Будет ли A. B.C. ждать так долго?

Я раскрыл справочник, который перед этим достал с полки, и прочитал вслух:

– Керстон, город в Девоншире, находится в двухстах четырех милях от Паддингтонского вокзала. Население – пятьсот пятьдесят четыре человека. Похоже, что это совсем крохотный городишко. Нашего клиента там обязательно заметят.

– Даже если и так, все равно еще один труп, – тихо сказал Пуаро. – Какое расписание поездов? Думаю, что поездом будет быстрее, чем машиной.

– Есть полуночный поезд со спальным вагоном до Ньютон – Эбботс. Туда он прибывает в шесть ноль восемь утра, а в Керстон – в семь пятнадцать.

– Отправление с Паддингтона?

– Да, с Паддингтона.

– Мы поедем на нем, Гастингс.

– Но до отправления поезда мы не сможем узнать ничего нового.

– А что, так ли уж важно, когда мы получим плохие новости – сегодня вечером или завтра утром?

– С этим трудно спорить.

Пока Пуаро еще раз звонил в Скотленд-Ярд, я сложил несколько вещей в чемодан.

Через несколько минут он появился в спальне и требовательно поинтересовался:

– Mais qu’est-ce que vous faites la?[48]

– Я складывал ваши вещи. Думал, что таким образом сэкономлю время.

– Vous prouvez trop d’emotion[49], Гастингс. Это влияет на ваши физические и умственные способности. Разве так складывают пиджак? А теперь то, что касается моей пижамы. Если раскроется шампунь для волос, то что с нею станет?