Убийства по алфавиту

– Пойдемте, Гастингс, нам пора ехать в Истборн.

Машина уже ожидала нас, и очень скоро мы ехали по прибрежной дороге, которая вела через Певенси в Истборн.

– Думаю, что спрашивать вас о чем-то сейчас бесполезно, Пуаро?

– Не сейчас, мой друг. Попробуйте сделать свои собственные выводы из того, что делаю я.

Я погрузился в молчание.

Пуаро с очень довольным видом мурлыкал себе под нос какой-то мотивчик.

Когда мы проезжали мимо Певенси, он предложил остановиться и осмотреть замок.

Возвращаясь к машине, мы остановились понаблюдать за группой девочек, судя по одежде, скаутов-младшеклассниц. Они что-то пели высокими, немузыкальными голосами…

– О чем они поют, Гастингс? Я не могу разобрать слов.

Я долго прислушивался, пока не разобрал припев:

А поймав лису, в клетку посадить

И больше никогда, никогда не выпустить…





– Поймать лису, посадить ее в клетку и больше никогда не выпускать, – повторил за ними мой друг.

Неожиданно его лицо стало мрачным и жестким.

– Это все совершенно ужасно, Гастингс. – Он помолчал. – А вы сами охотитесь на лис?

– Я – нет. Я никогда не мог себе этого позволить. И я не думаю, что в этих местах вы найдете много охотников.

– Я говорю вообще об Англии. Странный вид спорта… Сначала ждешь в засаде, а потом крики: «Ату! Ату!» – я правильно говорю? А потом начинается гонка по полям, через канавы и кусты, и лиса тоже бежит и иногда хочет повернуть назад и улизнуть, но собаки…

– Гончие.

– …гончие мчатся по ее следу и наконец ловят ее, и она умирает быстрой, но ужасной смертью.

– Наверное, это выглядит достаточно жестоко, но такова реальность.

– И что, вы думаете, что лисице это нравится? Не говорите les bêtises мне, мой друг. Tout de même, такая быстрая и жестокая смерть все-таки лучше, чем то, о чем пели эти дети… Навечно запереть в клетке… Нет, это просто ужасно.

Пуаро покачал головой, а затем изменившимся голосом сказал:

– Завтра я встречусь с этим Кастом. – И обратился к шоферу: – В Лондон, пожалуйста.

– А разве мы не поедем в Истборн? – воскликнул я.

– А смысл? Я уже знаю вполне достаточно.





Глава XXXIII

Александр Бонапарт Каст




Я не присутствовал на беседе Эркюля Пуаро с этим странным человеком, Александром Бонапартом Кастом. Благодаря своим связям в полиции и необычности самого преступления Пуаро без труда получил разрешение Хоум офис[91] встретиться с убийцей, но это разрешение на меня не распространялось. Кроме того, мой друг считал очень важным, чтобы на этой беседе присутствовали только двое – он и преступник.

Однако он рассказал мне все, что произошло между ними, в таких подробностях, что я записал все это с такой уверенностью, как будто сам при сем присутствовал.

Казалось, что в тюрьме мистер Каст сильно уменьшился в размерах. Его сутулость стала еще больше заметна, а пальцы нервно теребили полу пиджака.

Думаю, что какое-то время Пуаро сидел молча. Сидел и смотрел на мужчину, находившегося напротив него. Постепенно в комнате установилась спокойная, умиротворенная и расслабляющая атмосфера. Думаю, что это был очень трагический момент – встреча двух противников в этой длинной и кровавой драме. На месте Пуаро я точно почувствовал бы этот драматический настрой.

Мой друг же был спокоен, если не сказать равнодушен. Он был занят тем, что пытался произвести на человека, сидящего напротив него, определенное впечатление.


– Вы знаете, кто я? – мягко спросил он наконец.

– Нет. Думаю, что нет, – покачал головой мужчина. – Если, конечно, вы не помощник мистера Лукаса. Или вы от Майнарда?

(«Майнард и Коул» была известная адвокатская фирма.)

Говорил Каст вежливым, но не слишком заинтересованным голосом. Казалось, что он полностью погружен в свой внутренний мир.

– Я Эркюль Пуаро… – произнес Пуаро очень мягко и стал наблюдать за произведенным эффектом.

– Да неужели? – мистер Каст слегка приподнял голову.

Он произнес это так же естественно, как произносил это инспектор Кроум, но без его надменности.

Через минуту он повторил:

– Да неужели? – И на этот раз его тон был другим, в нем явно слышался интерес. Мужчина поднял голову и посмотрел на Пуаро.

Мой друг встретил его взгляд и сам в ответ кивнул один или два раза.

– Да, – подтвердил он. – Я именно тот человек, которому вы писали письма.

Установившийся было контакт был мгновенно разрушен. Каст заговорил раздраженно и прерывисто:

– Я вам никогда не писал. Те письма были написаны не мною. Я это уже много раз говорил.

– Знаю, – согласился с ним Пуаро. – Но если это делали не вы, тогда кто же?

– Враг. У меня должен быть враг. Они все против меня. И полиция, и остальные – все они против меня. Это колоссальный заговор.

Пуаро ничего не ответил.

– Все всегда были против меня, – продолжил мистер Каст.

– Даже в вашу бытность ребенком?

Казалось, Каст задумался.

– Нет, нет, тогда этого еще не было. Моя мать меня очень любила. Но она была амбициозна, страшно амбициозна. Именно поэтому и дала мне эти нелепые имена. У нее была глупая надежда, что я стану мировой знаменитостью. Она все время призывала меня самоутверждаться, говорила о силе воли… о том, что человек сам кузнец своего счастья… о том, что мне любое дело по плечу.

Мужчина замолчал.

– Конечно, она сильно ошибалась. И я сам это очень скоро понял. Я был не тем человеком, которому суждено преуспеть в жизни. Все время совершал какие-то глупые поступки, в которых выглядел совершенно нелепо… Был очень застенчив и боялся людей… Мне пришлось туго в школе после того, как ребята узнали, как меня зовут, – они меня постоянно дразнили. Я очень плохо учился и совершенно не умел играть в эти школьные игры и все такое. – Каст потряс головой. – К счастью, моя бедная матушка рано умерла, а то она была бы очень разочарована… Даже когда я поступил в Коммерческий колледж, я был глупее других детей – пишущая машинка и стенография давались мне с большим трудом. И в то же время самому себе я совсем не казался глупым, если вы понимаете, о чем я.

Неожиданно он с мольбой посмотрел на моего друга.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – сказал Пуаро, – продолжайте, пожалуйста.

– Просто меня не покидало ощущение, что все другие считают меня глупцом. Эта мысль совершенно парализовала меня. И то же самое происходило потом в офисе.

– А потом и во время войны? – подсказал сыщик.

– Знаете, – лицо мистера Каста неожиданно осветилось, – война мне понравилась. То есть то, что я успел испытать. Впервые в жизни я почувствовал себя таким же, как и остальные. Все мы были в одном и том же положении, и я был совсем не хуже прочих. – Его улыбка увяла. – А потом меня ранило в голову. Совсем не сильно, но в больнице выяснили, что у меня бывают припадки… То есть я всегда знал, что случаются моменты, когда я не совсем уверен в том, что делаю. Знаете, такие провалы… Ну, и пару раз я действительно упал. Но не думаю, чтобы им надо было комиссовать меня из-за этого. Нет, я не думаю, что они поступили правильно.

Мне удалось получить место клерка. Конечно, в то время считалось, что мне сильно повезло. Да и вообще, после войны все было не так уж плохо. Правда, зарплата была поменьше… И что-то у меня не получалось. Меня все время обходили при повышениях – почему-то я совсем не продвигался по служебной лестнице. Мне было тяжело, правда, очень тяжело… Особенно когда работы прибавилось. Сказать по правде, я с трудом держался в форме – а ведь клерк всегда должен прилично выглядеть, – поэтому, когда мне предложили эту работу с чулками, то я согласился. Работал я за небольшое регулярное вознаграждение, а кроме того получал процент от продаж.

– Но вы ведь знаете, – мягко напомнил мой друг, – что та фирма, которую вы называете как своего работодателя, это отрицает.

Каст опять возбудился.

– Это все потому, что они тоже участвуют в этом заговоре, говорю вам. У меня же есть письменные доказательства, – продолжил он. – Письменные доказательства! У меня есть письма, которые они мне писали, в которых сообщали мне, куда надо ехать и с кем встречаться.

– Ну, это скорее не письменные, а печатные доказательства.

– Это одно и то же. Вы же понимаете, что в больших фирмах, которые занимаются и производством, и торговлей, такие письма печатаются на машинке.

– А вы разве не слышали, мистер Каст, что машинку можно довольно легко идентифицировать? Все эти письма были напечатаны на одной и той же, и при этом хорошо известной, машинке.

– Ну и что из того?

– А то, что эта машинка принадлежит вам и ее нашли при обыске в вашей комнате.

– Фирма прислала мне ее, когда я начал там работать.

– Да, но все письма были посланы уже после того, как вы начали, как вы говорите, «работать». То есть все выглядит так, как будто вы сами печатали эти письма, а потом посылали их самому себе.