Убийство в доме викария
Часть 18 из 48 Информация о книге
Он держал в поднятой руке две сгоревшие спички. — Вот — нашел у самых ворот. — Благодарю, — сказал Слак и сунул спички в карман. Казалось, наш разговор зашел в тупик. — Вы случайно не арестовали дядю Лена? — ехидно спросил Деннис. — С чего бы это? — сказал Слак. — А против него уйма улик, — заявил Деннис. — Вы сами спросите у Мэри. За день до убийства он желал полковнику перейти в лучший мир. Помнишь, дядя Лен? — Э-э… — начал я. Инспектор Слак медленно перевел на меня взгляд, в котором затеплилось подозрение, и я почувствовал, как мне стало вдруг жарко. Деннис бывает совершенно невыносим. Надо бы ему знать, что полицейские в подавляющем большинстве начисто лишены чувства юмора. — Не болтай глупостей, Деннис, — сердито сказал я. Невинное дитя широко раскрыло удивленные глаза. — Послушайте, я же пошутил, — сказал он. — Дядя Лен просто сказал, что тот, кто убьет полковника Протеро, облагодетельствует мир. — А! — сказал инспектор Слак. — Теперь понятно, про что говорила служанка. У прислуги, как правило, чувство юмора — такая же редкость, как и у полиции. Про себя я ругал Денниса на чем свет стоит — зачем было вообще об этом вспоминать? Эти слова и история с часами — да инспектор возьмет меня на заметку до конца жизни! — Пошли, Клемент, — сказал полковник Мельчетт. — Куда вы идете? А мне можно с вами? — засуетился Деннис. — Тебе нельзя! — рявкнул я. Он стоял, обиженно глядя нам вслед. Мы подошли к безукоризненной двери дома миссис Прайс Ридли, и инспектор стал стучать и трезвонить, как и положено служителю закона, — это все, что я могу позволить себе заметить. На звонок вышла хорошенькая горничная. — Миссис Прайс Ридли у себя? — спросил Мельчетт. — Нет, сэр. — Горничная помолчала и сказала: — Она недавно ушла в полицейский участок. Вот уж чего мы никак не ожидали! Когда мы шли обратно, Мельчетт взял меня за локоть и сказал вполголоса: — Если и она пошла сдаваться с повинной, я окончательно рехнусь. Глава 13 Мне как-то не верилось, что миссис Прайс Ридли обуревали столь драматические намерения, но все же я не мог не задать себе вопрос: зачем она все-таки отправилась в полицейский участок? Может быть, у нее была действительно важная информация или, по крайней мере, что-то казалось ей важным? Как бы то ни было, нам предстояло узнать это в ближайшее время. Мы застали миссис Прайс Ридли уже в участке: она с неимоверной скорострельностью вела словесную атаку на сильно растерявшегося дежурного констебля. Я с первого взгляда понял, что она возмущена до крайности — бант на ее шляпке весьма красноречиво трясся. Миссис Прайс Ридли носит, насколько я понимаю, головной убор, называемый «шляпка для почтенной матери семейства», — фирменный товар, выпускаемый в соседнем городке Мач-Бенэм. Эта шляпка изящно балансирует на бастионе из волос, хотя и несколько перегружена пышными шелковыми бантами. Когда Гризельда хочет меня напугать, она грозится купить «шляпку для почтенной матери семейства». Когда мы вошли, миссис Прайс Ридли прервала свою горячую речь. — Миссис Прайс Ридли? — осведомился полковник Мельчетт, приподнимая шляпу. — Позвольте представить вам полковника Мельчетта, миссис Прайс Ридли, — сказал я. — Полковник Мельчетт — начальник полиции нашего графства. Миссис Прайс Ридли окинула меня ледяным взглядом, но на долю полковника у нее все же нашлось нечто вроде благосклонной улыбки. — Мы только что заходили к вам домой, миссис Прайс Ридли, — пояснил полковник, — и узнали, что вы уже опередили нас. Миссис Прайс Ридли окончательно растаяла. — А! Я рада, что на этот случай наконец обратили внимание, — заметила она. — Хулиганство, вот как это называется. Форменное хулиганство. Спору нет, убийство — весьма прискорбный случай, но я бы не стал называть его хулиганством. Полковнику Мельчетту, насколько я заметил, термин тоже показался не совсем подходящим. — Вы можете сообщить нам что-нибудь относящееся к делу? — спросил он. — Сами должны знать. Это обязанность полиции. За что мы платим налоги, я вас спрашиваю? Каждый раз поневоле задаешь себе вопрос — сколько раз в год мы слышим эту фразу? — Мы делаем все, что можем, миссис Прайс Ридли, — сказал начальник полиции. — Да ведь ваш дежурный ничего об этом не знал, пока я сама ему не сказала! — воскликнула возмущенная дама. Мы все взглянули на дежурного констебля. — Леди сообщила о телефонном звонке. Ее оскорбили. Как я понял, это случай оскорбления в грубых нецензурных выражениях. — О! Понимаю. — Хмурое лицо полковника просветлело. — Мы говорили о совершенно разных вещах. Вы пришли сюда принести жалобу, не так ли? Мельчетт — человек, умудренный опытом. Он знает, что единственный способ обращения с разгневанной дамой средних лет — это выслушать ее до конца. Когда она выскажет все, что хотела сказать, появится хотя бы небольшая вероятность, что она услышит и то, что вы ей скажете. Речь миссис Прайс Ридли снова полилась неудержимым потоком: — Как можно допускать подобное хулиганство? Его надо пресекать! Звонить даме домой и оскорблять ее, да, оскорблять! Я не привыкла терпеть такие оскорбления. После войны нравственность так упала, все распустились — аморальность! Говорят что попало, носят что попало… — Согласен, — поспешно ввернул полковник Мельчетт. — Расскажите, что именно произошло? Миссис Прайс Ридли сделала глубокий вдох и снова заговорила: — Мне позвонили… — Когда? — Вчера днем — точнее, ближе к вечеру. Около половины седьмого. Я подошла к телефону, ни о чем не подозревая. И на меня тут же посыпались грязные оскорбления, угрозы… — А в каких словах это выражалось? Миссис Прайс Ридли слегка порозовела. — Я отказываюсь их повторять. — В нецензурных выражениях, — сообщил констебль, слегка приглушая свой рокочущий бас. — Вы услышали площадную брань? — Смотря что называть площадной бранью. — А вы поняли, о чем идет речь? — спросил я. — Разумеется, поняла. — Значит, никакой грубой брани не было, — сказал я. Миссис Прайс Ридли подозрительно взглянула на меня. — Утонченная леди, естественно, не может быть знакома с грубой бранью, — пояснил я. — Да нет, никаких дурных слов не было, — сказала миссис Прайс Ридли. — Вначале я даже попалась на удочку. Приняла за обычный разговор. Потом это… э-э… лицо перешло к личным оскорблениям. — Оскорблениям? — Да, это были ужасные оскорбления. Я так перепугалась! — Угрожали вам, да? — Да. А я не привыкла, чтобы мне угрожали. — А чем они вам угрожали? Речь шла о телесных повреждениях? — Этого бы я не сказала. — Боюсь, миссис Прайс Ридли, что вам придется быть несколько более откровенной. Чем именно вам угрожали? Миссис Прайс Ридли явно не хотелось отвечать на этот вопрос. — Точно не могу вспомнить. Я так переволновалась. Но под конец, когда я была уже совсем вне себя, этот негодяй расхохотался. — Голос был мужской или женский? — Голос дегенерата, — авторитетно заявила миссис Прайс Ридли. — Неестественный, я бы сказала. То грубый, то писклявый. Очень странный голос.