Успеть до захода солнца

– Какого цвета у нее глаза? Помощница пропустила это. Молодая еще, неопытная.

– Я и сам точно не знаю. – Доктор наклонился над больной и осторожно поднял ее веко. – Зеленые.

Жжение усилилось.

– У нее есть родимое пятно? Посмотрите. На сгибе колена. Левого колена. Прямо по центру сгиба. Посмотрите, есть ли там родимое пятно.

Гроув подошел к изножью кровати, но смотрел на Тейта.

– Вы догадываетесь, кто она?

– Проверьте. Просто проверьте.

Доктор, приподняв простыню, посмотрел.

– Маленькое овальное родимое пятно на сгибе под левым коленом. Вы знаете ее.

– Да. Боже правый, знаю. Это Элис. Это Элис Бодин.

Когда он это сказал, она пошевелилась, у нее затрепетали ресницы.

– Элис. – Он говорил спокойно, словно с капризным ребенком. – Элис, я Боб Тейт. Я Бобби. У тебя теперь все будет хорошо. Ты в безопасности.

Но когда открылись ее глаза, в них снова ожил ужас. Она закричала, завыла, замахала на него руками.

– Я Боб Тейт. Элис. Элис Бодин, я Боб Тейт. Я не позволю никому тебя обижать. – Тейт махнул рукой доктору, чтобы он отошел. – Ты в безопасности. Ты дома.

– Нет. Нет. Нет. – Она в ужасе осмотрелась. – Не дома! Сэр! Мне надо вернуться домой.

– Ты немного ударилась, Элис, – продолжал Тейт тем же спокойным тоном. – Ты сейчас в больнице и скоро поправишься.

– Нет. Я должна вернуться домой, – завыла она снова, и по ее щекам потекли слезы. – Я ослушалась. Я заслужила наказание. Сэр выбьет из меня дьявола.

– Кто такой Сэр? Я постараюсь найти его и приведу к тебе. Как его полное имя, Элис?

– Сэр. Он Сэр. Я Эстер. Я Эстер.

– Он звал тебя Эстер. Дал тебе такое имя. Но твои мама с папой назвали тебя Элис. Одним летом мы с тобой вместе купались в озере, Элис. Ты была первая девочка, которую я поцеловал. Я Бобби Тейт, Элис. – Надо повторять ее имя, повторять снова и снова, тихо и внятно. – Я твой старый друг Бобби Тейт.

– Нет.

Но он заметил, как что-то промелькнуло в ее глазах – она словно пыталась вспомнить.

– Ты не беспокойся насчет этого. Вспомнишь позже. Я хочу, чтобы ты знала… Ты можешь посмотреть на меня, Элис?

– Э… Эстер?

– Взгляни на меня, милая. Я хочу, чтобы ты знала – тут ты в безопасности. Тебя никто не обидит.

Эти глаза, эти зеленые глаза, которые он так хорошо помнил, они метались, словно у испуганного зверька.

– Я должна быть наказана.

– Ты уже была наказана более чем достаточно. Теперь ты немножко отдохнешь и наберешься сил. Я готов поспорить, что ты голодна.

– Я… я… Сэр приносит. Я ем то, что Сэр приносит.

– Доктор сейчас скажет, чтобы тебе принесли то, что ты сможешь поесть. Поешь и наберешься сил.

– Мне надо вернуться домой. Я не знаю, как мне найти дом. Я заблудилась под луной, в снегу. Ты можешь сказать, как мне вернуться домой?

– Поговорим об этом, как только ты поешь. Тут доктор, он лечит тебя. Он старается, чтобы тебе стало лучше. Он скажет сиделкам, чтобы тебе принесли еды. Ведь ты голодная?

Она яростно замотала головой, но ее взгляд не отрывался от Тейта. Она прикусила нижнюю губу, потом кивнула:

– Я могу пить чай, когда хочу. Из трав.

– Думаю, мы можем заварить травяной чай. А как насчет супа? Я посижу тут с тобой и помогу тебе есть. Я тут посижу. Сейчас только отойду на минутку и поговорю с твоим доктором.

– Мне нельзя быть здесь, мне нельзя быть здесь, мне нельзя…

– Элис, – перебил ее шериф все так же спокойно. Ему хотелось взять ее за руку, но он пока не решался. – Ты в безопасности.


Он вышел, а она сцепила свои ободранные руки, закрыла глаза и что-то забормотала, как он предположил, молитву.

– Элис Бодин? – спросил доктор. – Семья Бодин – кем она им приходится?

– Она дочь Коры Бодин. Младшая сестра Морин Лонгбоу. Она пропала лет двадцать пять назад, а то и раньше. Только держите эту информацию при себе, чтобы она не вышла за пределы этой палаты. Не хочу, чтобы это стало известно. – Жжение под ложечкой поднялось выше и обожгло ему горло. – Господи боже мой, что же с ней сделали? Она сможет поесть?

– Я велел принести чай и бульон. Мы не будем торопиться. Вы замечательно с ней поговорили, шериф. Знали, что сказать и как сказать.

– Я пробыл копом почти столько же, сколько она отсутствовала. Помаленьку учусь. – Тейт вынул из кармана бандану, которая всегда там лежала, и вытер ею пот. – Я должен позвонить ее матери.

– Да. Но мне надо поговорить с ней и с ее родными, прежде чем я смогу пустить их к ней. Она слишком травмирована во всех отношениях. Пожалуй, не стоит торопиться.

Тейт кивнул, взглянул на молившуюся Элис и достал телефон.



Кора готовилась к воскресному обеду. Она очень любила семейные сборы на ранчо и была благодарна Морин за то, что все собирались там раз в месяц, несмотря ни на какие обстоятельства. Ей было приятно, что ее девочка устраивала эти ежемесячные встречи спокойно и без суеты.

Ничто не могло сбить с толку Морин. Кора помнила будто вчера воскресный обед, когда они с Сэмом устроили прелестный летний пикник с картофельным салатом и зеленой фасолью с помидорами прямо с грядки, а отец Коры жарил стейки и цыплят.

Маленький Чейз бегал как угорелый по саду с собаками, а Бодин изо всех сил старалась устоять на своих маленьких ножках.

В тот раз они сидели за большим столом для пикника, беседовали, смеялись, ели слоеный торт с земляничной начинкой и черничное парфе, а потом Морин объявила, как всегда спокойно, что пора звать акушерку, потому что сейчас родится ребенок.

Ну и девочка, думала Кора, пробуя новую розовую помаду. Решила родить третьего дома. Терпела схватки довольно долго, не сказав об этом никому и не моргнув глазом.

Морин родила Рори через два часа после этого на большой фамильной кровати, когда рядом была вся семья.

Спокойная решимость, подумала Кора и улыбнулась, одобрив новый оттенок помады. Такой была ее Морин.

Она попробовала вспомнить все радости своей жизни и подумала, что не нашлось бы чаши, куда они поместились бы. Может, бывали минуты, когда она скучала по жизни на ранчо, бывали даже моменты, когда она просыпалась утром и говорила себе, что пора вставать, работать, что стадо требует заботы.

Но она никогда не жалела, ни на миг, что передала ранчо Морин и Сэму и вместе со своими родителями переехала в Бодин-Хаус.

Факелы надо передавать, пока они горят ярко. Ее девочка и ее муж несут этот факел в уверенных и сильных руках.

Кора взглянула на фотографии, которые Бодин увеличила и поместила в красивую рамку. Каким красивым был ее Рори, как гордился бы он тем, что они сделали все вместе. А вот две их девочки…

Она дотронулась пальцем до своих губ, потом до лица любимого мужчины, потом до первой девочки и до второй.

Если бы Кора могла загадать желание, то хотела бы, чтобы ее старшая дочь поняла: мать любит ее, невероятно гордится ею, при этом все же отчаянно тоскует о пропавшем ребенке.

Но все же радости перевешивали желания. Ей еще надо было упаковать в коробку слоеный торт, который они с матерью испекли.

Она в последний раз взглянула на себя в зеркало.

– Ты еще держишься, Кора. Господь свидетель, это нелегко, но ты справляешься.

Засмеявшись, она схватила сумочку и слегка вздрогнула – в этот момент зазвонил телефон. Странные мурашки пробежали по ее спине, и она удивилась собственной реакции.

Она ответила на звонок.



Мисс Фэнси сидела на кровати, разглядывая свои сапожки. Ей нравился их стиль, нравилось, как по бокам сверкали красные молнии. Она всегда любила красивую обувь. Но, боже, как она тосковала по сексуальным туфелькам на высоком каблуке.

– Прошли те дни, – сказала она, вздохнув, и повторила, услышав шаги Коры. – Я просто напомнила себе, что прошли те времена, когда я щеголяла на высоких каблуках.

– Ма!

– Было время, когда я могла танцевать всю ночь до утра в красных туфлях на высоком каблуке. У меня были такие – красные, остроносые, – и я ходила в них до…

– Ма. Ма. Мама!

Тон дочери заставил Мисс Фэнси поднять глаза. Вид бледного, искаженного страданием лица Коры поразил ее в самое сердце.

– Деточка, что такое? Что случилось?

– Элис, – с трудом выговорила Кора непослушными губами. – Элис. Они нашли Элис.

У нее подогнулись колени, и она упала. Мать бросилась к ней.



Джессика остановила машину возле ранчо, и Бодин повернулась к ней: