Успеть до захода солнца

Но это был не Сэр. Кто-то подло поступил с лошадью, и ей хотелось посмотреть. Элис любила лошадей. Она помнила, как ездила на них, ухаживала, чистила. Она даже вспомнила, как однажды помогала, когда кобыла жеребилась.

Ей хотелось взглянуть на раненую лошадь, но все твердили, что ей нельзя волноваться, что все нормально.

Но она хотела посмотреть на раненую лошадь, и она сделает это.

Упрямая. Упрямство родилось раньше ее.

По какой-то причине ее насмешили эти слова, и она хихикнула. Ей даже пришлось прикрыть рот ладонью, заглушая смех, когда она спускалась по боковой лестнице.

И она вспомнила, где там скрипучие ступеньки. Господи, вспомнила! Слезы застилали ей глаза, когда она обходила их.

Она еще не выходила на улицу, ни разу не выходила. Даже не заглядывала в прихожую, потому что знала: дверь из нее ведет на улицу.

У нее болел желудок, болела пострадавшая нога, болела голова.

Лучше бы она приготовила себе чай. Хороший чай, а потом продолжила вязать шарф.

– Нет, нет, нет. Не будь пугливой кошкой. Не будь пугливой кошкой.

Она вновь и вновь твердила это и никак не могла остановиться, даже если прикрывала ладонью рот. Слова все равно лились из нее.

Она толкнула дверь, и сразу в ее памяти вспыхнуло воспоминание, как она толкнула дверь дома, который ей построил Сэр. У нее закружилась голова, пришлось опереться на дверной косяк. В лицо ей дул ветер. Прохладный, сладкий.

Как и несколько недель назад, она вышла на улицу.

Звезды, множество звезд. Мир, полный звезд! Она закружилась под ними, подняв кверху руки, вспомнив, как танцевала когда-то – неужели она танцевала под звездами?

Вот большой амбар, там барак, а там конюшня и птичник. Ой, а там мама сажала овощи для кухни. Рядом их сестринский сад.

Она вспоминала, она вспоминала.

Но когда прибежали собаки, которых выпустила Бодин, она застыла.

Они не кусались. Они не рычали и не бросались на нее. Они виляли хвостами, прыгали и терлись о ее ноги. Они любили спать у ее ног, когда она вязала. Они бегали по улице, но не кусались.

– Вы хорошие собачки, – прошептала она. – Не злые. Я вас знаю. Ты Честер, а ты Клайд. Вы приходите в дом и спите, когда я вяжу шарф. Мы сейчас посмотрим на лошадь.

Она шла к конюшне под звездами, а веселые собаки носились вокруг нее.

Она попыталась открыть дверь – потихоньку. Она знала этот запах! Не пугающий, не злой.

Запах лошадей, сена и навоза, дегтярного мыла и льняного масла. Зерна и яблок.

Она тихо шла в домашних тапках и фланелевой пижаме, которая так ей нравилась. Такая мягкая.

Услышав мужской голос, она остановилась и прижала руку к быстро-быстро забившемуся сердцу.

– Ты должен принять лекарство. Нечего ржать. И не смотри на меня так грустно. Я тоже выпью свое лекарство. Ты видел, чтобы я когда-нибудь стонал и жаловался? Ладно, я первым выпью лекарство.

Элис подкралась чуть ближе и увидела мужчину. Она знала его. Он иногда приходил в дом на воскресный обед, на завтрак. Иногда.

Она видела, как он целовал Бодин, и ее племянница, кажется, не возражала.

Но если мужчина чуточку внушал ей страх, то лошадь… Ах, лошадь была такая красивая. И красивая лошадь положила свою красивую голову на плечо мужчины.

– Я знаю, что тебе больно.

В голосе мужчины звучали доброта, любовь и не было никакой злости.

– Ты не обидел лошадь.

Мужчина повернулся, но его рука продолжала гладить шею лошади. У него были усталые глаза, озабоченное лицо и взъерошенные волосы.

– Нет, мэм. Я никогда не обижал его.

– А кто?

– Я точно не знаю. Вам холодно, мисс Элис? Хотите надеть мою куртку?

Он сбросил с плеч куртку и шагнул к ней. Она попятилась, хотела было уйти, но заметила, что он чуточку хромал.

– Я тоже хромаю. Тебя кто-то посадил на цепь?

– Нет. Меня слегка ранили вместе с Сандауном. Это Сандаун. Сандаун, это мисс Элис Бодин. А я – Кол.


К восторгу Элис, Сандаун подогнул передние ноги и поклонился. Коллен был до смешного горд своим любимцем.

– Какой он красивый!

– Он тоже так считает. Его можно погладить. Он любит, когда его ласкает красивая женщина.

– Это раньше я была красивая. Я старая. Бодин отрезала мне волосы и снова сделала меня приятной.

– Правда? – На его лице снова засветилась гордость. – Очень неплохо. Совсем как у Мисс Фэнси. – Пока он говорил, она бочком подошла ближе и подняла руку, чтобы погладить лошадь по щеке. – Знаешь, я просто влюблен в Мисс Фэнси.

Элис засмеялась – чуть визгливо и хрипловато.

– Она даже старше меня!

– Это ничего не значит.

– Сандаун, – пробормотала Элис. – Тебя зовут Сандаун, Закат. Я люблю смотреть, как садится солнце. Небо делается таким красивым. Прямо волшебным. Я люблю лошадей. Я помню. У меня в голове все перепуталось, но я помню, что люблю лошадей. Я люблю скакать на них, быстро скакать. Я могла стать кинозвездой и жить на ранчо на Голливудских холмах. Я бы ходила за покупками на Родео-драйв.

– Вот, надень. – Она не отшатнулась, когда он помог ей влезть в его куртку. – Когда Сандаун поправится, может, ты захочешь прокатиться на нем.

Она прижала пальцы к губам, а ее глаза сделались круглыми от восторга.

– Правда?

– Когда ему станет лучше. Доктор скажет нам, когда будет можно. И ты прокатишься на Сандауне.

– Я… может, я уже забыла, как ездить.

– Не страшно. Я сейчас учу новичков. Мы с Сандауном тут, рядом. Так что подумай об этом.

– Я подумаю об этом. Никто меня не остановит. Я подумаю об этом. Куда его ранили?

– Прямо в брюхо. Видишь?

Она ахнула – и Коллен увидел, что она помнила, как надо обращаться с лошадью, хотя, может, и не помнила, как ездить верхом.

Она присела на корточки и, гладя одной рукой лошадиный бок, рассматривала рану.

– Подлый выстрел. Подлый. Я знаю, что такое подлый человек. Такой человек сажает тебя на цепь, бьет кулаками и хлещет ремнем. Вот как. У лошади будет шрам. У меня есть шрамы. Как мне жаль, – проворковала она, вернулась к морде Сандауна и погладила. – Бедный. Мне жалко, что тебя кто-то обидел. Какой-то подлый негодяй.

Сандаун положил подбородок ей на плечо, и она на миг закрыла глаза. Открыв их, она взглянула прямо в глаза Коллена:

– Ты не подлый. Я знаю, что такое подлый человек. Он даже подлее, чем ты можешь подумать. Но я не помню тебя.

– Меня не было, когда ты тут жила.

– Я убежала.

– Я тоже убежал, когда был примерно в том же возрасте, что и ты.

Наклонив голову, она смерила его долгим взглядом, продолжая гладить Сандауна.

– Куда ты убежал?

– Знаешь, это забавно. Я убежал в Калифорнию, как и ты. Потом оказался в Голливуде.

Она снова ахнула, и что-то загорелось в ее глазах.

– Ты кинозвезда? Ты красивый.

– Нет, мэм, но я работал на съемках фильмов. Работал с лошадьми.

В ее вздохе было что-то молодое и восторженное.

– Это было прекрасно?

– Мне нравилось.

– Но ты вернулся.

– Я скучал по этим местам. По ранчо, по людям. У меня тут мать и сестра, и я им нужен больше, чем я думал, когда уезжал.

– Я тоже скучала по ранчо, по моей семье. Я возвращалась. Тебя никто не остановил, когда ты возвращался.