В метре друг от друга

Я выпрямляюсь. Делаю еще один короткий, безнадежный

вдох, понимая в глубине души, что он — последний, что

другого у меня не будет.

Я даю его ей. Даю ей все, что имею. Ей, девушке,

которую люблю. Она заслуживает.

Весь воздух, что есть в моем теле я вталкиваю в ее легкие

и, обессиленный, валюсь на не зная, хватит этого или нет,

слыша вдалеке сирену «Скорой помощи», которую успел

вызвать Вода стекает струйками по моей голове, моя находит

ее руку, и сам я наконец отдаюсь тьме.

СТЕЛЛА

Я чувствую укол в руку.

Глаза распахиваются, голова кружится, и зрение постепенно возвращается — яркими огнями вверху. Но это не те праздничные огни, красивыми гирляндами

опутавшие деревья в парке. Эти огни — флуоресцентные

больничные лампы.

Потом их закрывают лица.

Мама.

Папа.

Я сажусь, вылезаю из-под одеял и перевожу взгляд на

Барб. Она стоит рядом с медсестрой отделения экстренной

медицинской помощи, которая берет кровь из моей руки. Пытаюсь отодвинуть ее руки, подняться, но сил

недостает.

Уилл.

Где Уилл?

— Стелла, успокойся. — Доктор Хамид склоняется надо

мной. — Твои новые легкие...

Я срываю кислородную маску, ищу Уилла взглядом.

Доктор Хамид пытается вернуть маску на место, но я

отворачиваюсь, уклоняюсь.

— Нет, не хочу!

Папа обнимает меня.

— Стелла, сейчас же успокойся.

— Милая, пожалуйста... — Мама берет меня за руку. — Где Уилл? — кричу я. Его нигде не видно. Я ищу, ищу

его глазами, но слабость берет верх, и я бессильно падаю на

каталку.

Я вижу только его поникшее тело, отдавшее мне весь

свой воздух.

— Стелла, — произносит слабый голос. —


Я здесь.

Уилл.

Он жив.

Поворачиваю голову на звук голоса и нахожу Уилла. Между нами не больше трех метров, но ощущение

другое. Я хочу протянуть руку, дотронуться до него.

Убедиться, что он в порядке.

— Возьми легкие, — шепчет он и смотрит на меня так,

словно мы здесь одни.

Нет. Не могу. Если я возьму легкие, то переживу его лет

на десять. Если я возьму легкие, он станет для меня вдвое

большей опасностью. Нам не позволят жить в одном

квартале, а не то что находиться в одной комнате. А если я

заражусь В. сераciа после получения здоровых легких,

которые нужны всем больным КФ? Это будет неправильно.

Убийственно неправильно.

— Ты возьмешь легкие, Стелла, — говорит мама,

сжимая мою руку.

Я смотрю на папу, хватаюсь в отчаянии за его руку. — Ты ведь знаешь, что я потеряю? Знаешь, что я уже

потеряла? Эти легкие ничего не изменят.

Я устала. Устала сражаться с самой собой.

Все молчат.

— Не хочу терять еще и Уилла. Я люблю его, пап. Перевожу взгляд с папы на маму, потом на Барб и

доктора Хамид. Ну поймите же меня.

— Возьми их. Пожалуйста. — Уилл пытается

подняться, отбросить термоодеяло, но Джули и женщина, у

которой его глаза, удерживают на месте.

— Если я возьму их, для нас ничего не изменится.

Станет только хуже, — говорю я. зная, что

новые легкие не избавят меня от кистозного фиброза. — Не все сразу. — Уилл смотрит мне в глаза. —

Воспользуйся своим шансом. Мы оба этого хотим. Не думай

о том, что ты потеряла. Думай о том, что приобретешь. Живи, Стелла.

Я чувствую теплое и крепкое объятие Эбби, то, у пруда.

Слышу ее голос. Она говорила то же, что теперь говорит

Уилл. Те же слова.

Живи, Стелла.

Я делаю глубокий вдох и ощущаю то знакомое

сопротивление, которое преодолеваю каждый день, сражаясь