В метре друг от друга

за воздух. Там, у пруда, с Эбби, я сказала, что хочу жить. Как

именно жить — об этом можно будет беспокоиться потом. — Ладно. — Я киваю доктору Хамид. Решение принято. Напряжение спадает. Уилл с облегчением вытягивается и

кладет руку на медицинскую тележку, стоящую между

нашими каталками. Я делаю то же самое, но с другой

стороны. Нас разделяет нержавеющая сталь, но это

совершенно не важно.

Его рука остается на тележке, а меня уже увозят. Тула, где новые легкие. К новому старту.

Но дальше от него.

Я слышу шаги родителей. Барб и доктора Хамид, но

смотрю не на них, а на Уилла. Он смотрит на меня, и в этом

взгляде я вижу его таким, каким он был, когда мы в первый

раз встретились в коридоре. Я вижу, как мы идем по

больничному коридору с бильярдным кием и он говорит мне

быть рядом через год. Вижу его в воде, в бассейне...

танцующий в глазах свет. Вижу его за столом, напротив меня,

на той нашей вечеринке, вижу, как он хохочет, и слезы текут

по его счастливому лицу. Я вижу, как он смотрел на меня,

когда, не-сколько часов назад, на замерзшем пруду, сказал,

что любит меня.

Вижу, как ему хочется поцеловать меня.

И вот теперь он улыбается той же кривой усмешкой, и

знакомый свет сияет в его глазах. А потом он исчезает из поля

зрения. Но я все еще слышу его голос. И слышу голос Эбби. Живи, Стелла.

ГЛАВА 28 УИЛЛ Я падаю без сил на каталку, все болит и ноет. Стелла получает новые легкие. «Получает новые легкие», — поет сердце, превозмогая боль. Мама держит меня за руку, а Джули кладет на лицо кислородную маску.

И тут я вспоминаю.

Нет.

Резко сажусь и сквозь полыхающий в груди пожар кричу в коридор:

— Доктор Хамид!

Она оборачивается и, нахмурившись, смотрит на меня издалека. Потом, кивком приглашая Барб следовать за ней, возвращается. Вторая медсестра увозит Стеллу в операционную. Я смотрю на них, потом на свои руки.

— Я делал ей искусственное дыхание, изо рта в рот.

В палате полная тишина. Им нужно переварить услышанное. Теперь у нее, возможно, В сераciа. И виноват в этом я.

— Она не дышала. — Я сглатываю. — Ничего другого не оставалось. Мне так жаль. — Поднимаю голову, смотрю на Барб, потом на доктора Хамид.

— Ты все правильно сделал, — говорит она и кивает. — Ты спас ей жизнь. А если Стелла заразилась, мы с этим справимся.

Доктор Хамид смотрит на Барб, потом на Джули и снова на меня:

— Если мы не используем эти легкие, они пропадут. Будем оперировать.

Они уходят, а я под бременем всего случившегося снова опускаюсь на каталку.

Усталость растекается по всему телу. Меня трясет, грудная клетка молча стонет от холода. Джули снова прилаживает кислородную маску, а мама наклоняется и гладит меня по голове, как когда-то в детстве. Я закрываю глаза, выравниваю дыхание и призываю сон на смену холоду и боли.

Проверяю время. Четыре часа. Столько прошло с тех пор, как ее увезли в операционную.


Я в комнате ожидания. Покачивая нервно ногой, смотрю в окно на падающий снег. Поеживаюсь, шок от пребывания в ледяной воде не прошел бесследно. Мама пытается вернуть меня в палату, уложить под гору одеял, но я хочу остаться здесь. Я должен остаться здесь. Как можно ближе к Стелле.

Услышав четкие приближающиеся шаги, отворачиваюсь от окна. Вытягиваю шею и вижу мать Стеллы. Она сидит через два стула от меня, сжимает в руках чашку с кофе.

— Спасибо, — говорит она наконец, поймав мой взгляд. — За то, что спас ей жизнь.

Я киваю и поправляю канюлю в носу, кислород шипит.

— Стелла не дышала. Любой бы...

— Я имею в виду легкие. — Теперь уже она смотрит в окно. — Ее отец и я — мы просто не могли... — Она умолкает, качает головой и смотрит на часы над дверью операционной комнаты. — Еще несколько часов.

Я улыбаюсь ей.

— Не беспокойтесь. Она еще составит «план из тридцати восьми пунктов по восстановлению после имплантации». Вы и моргнуть не успеете.

Она смеется, и больше мы не обмениваемся ни словом, а потом она уходит перекусить.

Я остаюсь один и, не находя покоя, то переписываюсь с Джейсоном и Хоуп, то смотрю в стену, а в голове кружатся связанные со Стеллой мгновения и минуты последних нескольких недель.

Я хочу запечатлеть их все на бумаге.

День нашей первой встречи. Стелла в самодельном защитном костюме. Праздничный обед по случаю моего дня рождения.

Створки лифта расходятся, и из кабины, словно услышав мои мысли, с охапкой рисовальных принадлежностей выходит Барб.

— Если долго смотреть в стену, можно через некоторое время пробурить небольшую дырочку, - говорит она, передавая все мне.

Я смеюсь. Разве это не правда?

— Новости есть? — Так хочется знать, как проходит операция. Но что еще важнее, заразил я ее или нет. Мне нужно знать, получила ли Стелла от меня В. сераciа. Мне нужно знать, что новые легкие дадут ей желанное время.

Барб качает головой.

— Пока никаких. — Она бросает взгляд в сторону операционной и вздыхает. — Как только что- то узнаю, сразу тебе скажу.

Открываю первую чистую страницу блокнота, начинаю рисовать, и воспоминания оживают у меня перед глазами. Время едва ползет.

Вот уже полдень. Двери распахиваются. Первыми входят родители Стеллы, за ними, немного отстав, Миа и Камила, каждая с горкой контейнеров из кафетерия.

— Уилл! — Миа подбегает ко мне и обнимает одной рукой, изо всех сил стараясь не уронить купленное. Я еще не совсем оправился после прошлого вечера, и теперь мне стоит немалых трудов сдержаться и не моргнуть от боли.

— Мы не знали, чего ты хочешь, поэтому принесли сэндвич, — говорит Камила, и они все садятся рядом со мной. Мать Стеллы открывает сумочку и достает «сэндвич героя» в пластиковой упаковке.

Я благодарно улыбаюсь, а живот уже урчит в предвкушении праздника.

— Спасибо.

Отвлекшись от рисования, наблюдаю за ними, слушаю, что они говорят о планах Стеллы, и понимаю, как сильно они ее любят. Она — тот клей, который держит их вместе. Ее отца и мать, Мию и Камилу. Она нужна всем им и каждому.

Возвращаюсь к своему блокноту, каждая страница которого — тот или иной эпизод нашей истории.

Час проплывает за часом — Камила и Миа уходят, Барб и Джули приходят и уходят, но я продолжаю рисовать, потому что хочу сохранить каждую деталь, каждую мелочь. Смотрю на ее родителей - мать уснула, склонив голову на грудь отца, который обнял ее, словно оберегая от неприятностей, и сам борется со сном.

Я улыбаюсь. Похоже, второй шанс сегодня получает не только одна лишь Стелла.

Наконец двери операционной открываются, и доктор Хамид выходит в коридор в сопровождении небольшой группы ассистентов.

Я протягиваю руку, бужу родителей Стеллы, и мы все встаем, с волнением всматриваясь в лица врачей. Как она перенесла операцию? Все ли в порядке?

Доктор Хамид снимает хирургическую маску, улыбается, и мы, все трое, облегченно вздыхаем.

— Получилось отлично, — говорит один из врачей.

— Слава Богу! — Мать Стеллы крепко обнимает отца. Я улыбаюсь вместе с ними, все счастливы. Получилось. У Стеллы новые легкие.

До предела вымотанный, но в чудесном настроении, перебираюсь на кровать. Поднимаю голову — мама садится рядом на стул и смотрит на меня.

— Тебе тепло? — спрашивает она в миллионный, наверно, раз с тех пор, как вернулась в больницу. Исключительно ради ее спокойствия я надел три рубашки и укрылся двумя термоодеялами. Невольно улыбаюсь — со стороны выглядит, должно быть, забавно.

— Уже потею. — Я тяну за ворот рубашки.

В дверь стучат, и в палату заглядывает Барб. В ответ на мой вопросительный взгляд показывает лист с длинным перечнем результатов анализов.