В паутине иллюзий

Как она и предполагала, Амелин не заставил себя ждать и позвонил. Она успела выпить чашку кофе, но надкусанный бутерброд пришлось отложить на блюдце.

– Слушаю вас, Александр Михайлович. – Она слегка поперхнулась, проглатывая кусок. – Да, вы можете приезжать за папкой. Нашлась, нашлась. Где? Это я вам расскажу при встрече. Хорошо, жду через час.

«Как же, так и доложу, что моя подруга выкрала документы из кабинета», – подумала она. Выдумать иную причину было несложно – педагоги иногда брали личные дела ребят для составления характеристик. Объяснять Амелину, кто именно и зачем, Виктория Павловна не собиралась.

Ей показалось, или Амелин как-то осунулся за те несколько дней, что они не виделись? Она заметила мешки под глазами, сероватый цвет лица, и внезапно возникшая жалость к этому чужому человеку заставила ее сочувственно вздохнуть. Он тяжело опустился на стул и, казалось, о чем-то задумался.

– Александр Михайлович, вот личное дело Нюши. Посмотрите, там нет ничего особенного. – Она протянула ему папку.

– Да… спасибо. – Он придвинул ее ближе к себе. – Виктория Павловна, хотел бы извиниться, в прошлый раз я…

– Не стоит. – Она небрежно отмахнулась.

– Ну, хорошо. Буду откровенным – у меня изменились обстоятельства. Скорее всего стать опекуном мне не разрешат. Я развожусь с женой. И у меня обнаружили… в общем, медицинскую комиссию я не прошел, только что из клиники. Собственно, приехал извиниться. Даже не знаю, как скажу об этом детям! – Амелин потер переносицу и впервые открыто и с надеждой посмотрел на нее.

Вика смутилась. Появившаяся было минутой ранее жалость сменилась вдруг чувством ей до того незнакомым – болью за постороннего человека. Вика никогда не поддавалась этому бессмысленному чувству, считая, что любую возникшую проблему должно тут же решать. Так оно всегда и случалось. Порой она оставалась единственной из всех, кто был способен предпринять нужные в критической ситуации действия. Сейчас же Вика с трудом сообразила, что сказать.

– Не расстраивайтесь так, Александр Михайлович. Нюша уже взрослая девочка, ей у нас плохо не будет, дети и педагоги помнят ее! А у Кирилла есть бабушка.

– Аркадия Львовна тяжело больна и лечится в госпитале. И неизвестно, когда ждать улучшений. А у мальчика астма.

– Вот как…

– Да. Вскоре он уедет в санаторий на море. А после… Извините, Виктория Павловна, я, наверное, пойду. – Амелин резко поднялся. – Всего вам хорошего.

– До свидания, – растерялась Вика.

Амелин давно ушел, а она все не могла унять часто бьющееся сердце. Списать это свое состояние просто на жалость к этому человеку было бы слишком легко. Все время его недолгой исповеди Вика боролась с желанием обнять мужчину и наговорить банальных, но от того не менее значимых слов сострадания. И очень ей хотелось, чтобы он принял ее сочувствие, поблагодарив хотя бы еще одним коротким взглядом. Стычка во время прошлой встречи забылась, Вика уже простила и недоверие к ней, оправдала даже его показную грубость.

Тогда она толком не рассмотрела его лица. Да и как это было сделать, сама она старательно отводила взгляд, чтобы не выдать себя – до того некстати был визит Амелина. Сейчас же с удивлением поняла, что очень хорошо запомнила и тонкий шрам над губой, и сеть мелких морщинок над переносицей, и туго изогнутые, с проседью, брови. Он не был красив, она бы даже не смогла назвать его симпатичным, но волна какого-то родного тепла в то короткое мгновение, что он растерянно смотрел на нее, как ей показалось, надеясь на помощь, обволакивала до сих пор. Ей было комфортно в этом случившемся мгновении, растянувшемся во времени вопреки законам физики. Амелина уже не было рядом, а она боялась упустить это ощущение уюта, близости с, увы, с чужим мужчиной, боялась остаться одна в холодной, размеренной и расписанной по часам повседневности, давно лишенной волнующих эмоций.

Вика поняла, что влюбилась. Далеко не в юном возрасте, имея мужа и тайну. Тайну, которая, стань она известной Амелину, отвернет его от Вики навсегда.





Глава 22




Аркадия Львовна радостно улыбалась доктору – ей удалось пошевелить пальцами левой руки, болели шея и спина, но сообщить об этом внятно она пока не смогла. Лишь шевелила губами, понимая, что одна сторона лица все еще малоподвижна. Полковник медицинской службы Антонина Игнатьевна Воронина улыбнулась в ответ и произнесла: «Вот это воля к жизни, я понимаю! Браво!» Она дала указания медсестре, похлопала Аркадию Львовну по руке и вышла из палаты.

Теперь Аркадия Львовна ждала Карла, чтобы посмотреть на его вытянувшуюся физиономию, когда тот поймет, что она теперь не неподвижное бревно, а вполне даже человек. И уже скоро выскажет любезному другу все, что накопилось. Ей только бы поскорее заговорить. А пока напишет кое-что правой рукой, пальцы которой вполне твердо сжимаются в кулак. После долгих размышлений на ум пришло решение, как обезопасить себя от Игната. «Сейчас уже можно рассказать ему кое-что. Марго, главной свидетельницы той трагедии, нет в живых. – Она почувствовала сильный укол в сердце. – Но сделать это должна не я, а Карл! Мне Игнат может и не поверить!»

Аркадия Львовна тут же удовлетворенно улыбнулась – в чуть приоткрытую дверь палаты протискивался Брехт.

– Здравствуй, зайка! – Он двинулся к ней, навесив сладко-приторную улыбку на небритую физиономию.

Аркадия Львовна приподняла руку на десяток сантиметров от кровати и слегка тряхнула ею. Карл улыбнулся еще шире и примостился на край стула.

– Говорил, говорил я сейчас с Антониной Игнатьевной, Аркашенька. Теперь уж недолго, и встанешь на ножки. Только беречься придется! И никаких волнений, стрессов… ну, я уж позабочусь!

«Позаботится он… с таким другом враги без надобности!» – подумала Аркадия Львовна, движением руки указывая на тумбочку, на которой лежали блокнот и ручка.

– Ручку? Написать хочешь?

Она пошевелила головой.

– Давай-ка помогу. Вот так, пальчиками держи крепенько… ну, умница!

Аркадия Львовна вывела первую букву «И» и посмотрела на Карла.

– «И» – Игнат, правильно я понял? «Расскажи»… Ты хочешь, чтобы я рассказал ему про Марго? Ну, что ты, что ты – этого нельзя делать! Не забывай, его так долго не было. Мы не знаем, что это теперь за человек! И какие у него остались связи в преступном мире! Нет-нет, я решительно против!

«Трус! Какой же он трус!» Аркадия Львовна отвернулась к окну.

– Аркашенька… вот о чем сказать хочу, кажется, я понял, кто убил Марго! То есть подстроил аварию. Ты же не веришь, что это случайность? Правильно…

«О чем это он? Там же лобовое столкновение! Федор не справился с управлением, вылетел на встречку. Или нет?» Аркадия Львовна опять показала на блокнот.

– «Что знаешь?» Знаю, зайка. Только ты не волнуйся так – может быть, позже поговорим? Когда тебе лучше станет? Нет? Хорошо-хорошо. Ты помнишь, на одном из рисунков Марго были написаны две даты. Одна – семнадцатое сентября две тысячи четвертого года – убийство Милочки. Ты в тот день привезла Марго ко мне в клинику в ужасном состоянии! Но и сама была не в лучшем. Мы подумали, что Марго так сильно переживает смерть сестры. Но, Аркаша, в записях с первого же сеанса звучала и еще одна причина! Марго была напугана совпадением даты с рисунка с днем убийства! А картина была написана четырьмя годами ранее и сразу после сеанса со мной! Она предвидела, что Мила умрет молодой и раньше ее. Марго догадалась об этом совпадении, хотя раньше смысл своих рисунков не понимала. И ее психика дала сбой. Помнишь, две розовые ленты, исходящие из круга? На концах лент – кресты. И тут она решила, что вторая дата – ее смерть. Я пытался успокоить ее тем, что это простое совпадение, но она не поверила. Видимо, это стало ее навязчивой идеей. Ты понимаешь теперь? Марго инсценировала свою смерть, как вариант, подсыпав снотворное мужу, да и себе непосредственно перед поездкой.


Она слушала его и верила. Да, ее безумная дочь вполне могла такое совершить. Карл предупреждал, что полностью здоровой ей не быть никогда. Всю жизнь приходилось следить, чтобы та не переставала принимать препараты, назначенные им.



…Год после того, как Марго вышла из клиники, был насыщен событиями. Аркадия получила очередное звание, Марго поступила в университет на иняз, но омрачила радость смерть матери Аркадии. Мила переживала потерю остро, часто начиная плакать при одном только взгляде на бабушкину фотографию. Но Марго будто и не заметила этого, спустя несколько дней переселившись в освободившуюся комнату. Аркадия не раз наблюдала, как та, цинично обрывая сестру, пытавшуюся напомнить о счастливом детстве с бабулей, уходила к себе и закрывала за собой дверь. Мила, видимо, чувствуя раздражение Марго, вскоре стала ее сторониться. Совместные чаепития прекратились, Аркадия все дольше задерживалась на службе. К тому же она была влюблена. Надоевший со своими предложениями создать семью Карл был давно отлучен от дома, потому как, возвращаясь со свидания, она стыдилась открыто смотреть на друга – просящий взгляд рождал приступ отвращения к нему как к мужчине. Перед глазами тут же вставал образ ее молодого любовника – красавца с фигурой античного бога.

Знать бы, чем закончится ее большая любовь! Но тогда Аркадия не замечала вокруг себя ничего…



Аркадия Львовна притворилась, что заснула. Бормотание Карла не слушала – все, что тот говорил про Марго, ей было известно. Только подумала, что, пожалуй, Карл прав, и раскрывать карты перед Игнатом пока не стоит. Она вспомнила его вчерашний визит: свой испуг, когда услышала его голос, совсем не изменившийся, его красивое лицо, шрам от виска и взгляд. Холодный, жесткий и равнодушный. Аркадия Львовна не раз видела такой у матерых преступников, которых допрашивала. Но те совершали преступления по собственной воле. Игната преступником сделала она сама.





Глава 23




В школу Нюша пришла лишь ко второму уроку. Утром, если бы не Вера Антоновна, которая своим ключом открыла дверь квартиры и разбудила всех троих звуком включенного в холле телевизора, они бы так и продолжали спать.

Вспомнив, как дед Саня долго извинялся перед ними, что проспал, как расстроился, когда они с Киром обрадовались этому факту, Нюша улыбнулась. Все-таки взрослые – странные люди. Ну нельзя жить по твердому расписанию постоянно, нужно иногда позволить себе и расслабиться.

Она села на подоконник перед кабинетом математики – оставалось еще минут десять до звонка. Успеть выучить заданные формулы было нереально, но написать шпору на ладони – вполне.

– Привет!

Нюша вздрогнула. Рядом стоял Ваня Уфимцев.

– Привет. Проспал?

– Нет. Я на физру не пошел, тебя караулил. Нюша, а я давно знаю, что тебя в семью взяли.

– Да? Только опять в детдом возвращаться скоро. Родители приемные погибли, знаешь?

– Ветрова рассказала. Сочувствую. А других родственников нет? Чтобы опекунами стали?

– Только дед. Так он Киру дед, а мне никто. Есть еще бабка Аркадия… но тут уж лучше в детдом, без вариантов! – Нюша невесело усмехнулась. – Дед Саня, правда, решил и на меня опеку оформить. Но, думаю, откажут. Там жена против, да и разводятся они. В любом случае сегодня все станет известно – он с утра на комиссию уехал.

– Можно, я с отцом поговорю? Он и раньше хотел с тобой встретиться.

– Зачем? – Нюша удивленно посмотрела на Ваню.

– Я ему рассказал, как ты меня у этого верзилы отбила. До сих пор не понимаю, как это ты его так за грудки подняла? Видела б ты его рожу! – Он покачал головой и рассмеялся. – Отец, то есть он на самом деле мне родной дядя, предложил, как квартиру нам дадут во Владивостоке, на тебя опеку тоже оформить. Без жилья, адвокат ему объяснил, не получилось бы.

– То есть мы братом и сестрой могли бы стать? – Нюша усмехнулась.

– Типа да. Но, конечно, не настоящими. Когда в трешку въехали, отец позвонил директрисе. А она сообщила, что тебя удочерили. И фамилию приемных родителей назвать отказалась.

– Так положено – тайна усыновления.

– Когда отца обратно в Самару перевели, я тебя искал. – Ваня открыто смотрел на Нюшу.

– А зачем искал?

– Спасибо сказать. Ты мне жизнь спасла! – Нюша увидела, что Ваня очень серьезен, и смутилась.

– Забей. Так получилось.

– Нюш, давай встречаться. Я защищать тебя буду. У меня разряд…

– Как ты себе это представляешь?

– Что, совсем не нравлюсь? – Он отвернулся.

– Я не об этом! Я же в детский дом вернусь, ты понимаешь? Ты ко мне в гости собираешься приходить туда? – Она улыбнулась.

– Мы с отцом тебя в семью заберем! Ты только согласие дай! Они с мамой Леной классные. Еще сестра у меня есть, замужем, живет не с нами. Квартиру нам дали большую. Можешь Амелиной остаться, хотя все равно на Уфимцеву придется паспорт менять!

– С чего это? – Нюша настороженно посмотрела на Ваню.

– Рано или поздно поженимся. Вот офицером стану, а ты – моей женой.