В паутине иллюзий

Кир после обеда убежал к новому другу, а Нюша все раздумывала, что скажет вечером Ядвиге. Днем та, хотя и представилась так приветливо, тут же оставила ее перед входом в столовую, свернув в узкий коридор. То, что на девятнадцать ноль-ноль назначено «свидание» со штатной «ведьмой», ей сообщила Анна Сергеевна.

Нюша вспомнила, как Ядвига приснилась ей впервые – это случилось перед тем новогодним праздником, когда решилась ее судьба. Уже под утро она вдруг резко открыла глаза, но какая-то сила заставила ее закрыть их снова. И она четко увидела женщину, которая стояла возле кровати и очень серьезно и пристально смотрела на нее, Нюшу. Женщина была страшно красива. Вот тогда Нюша и поняла значение этого, казалось бы, бессмысленного выражения – как же «страшно», если «красиво»? А вот так: когда сердце замирает от страха при виде такой красоты. И сказать нечего, и глаз оторвать невозможно. Нюша в том сне-видении и молчала. Сколько продолжалось это – минуту, пять? Казалось, долго. Мысли даже какие-то возникали у Нюши, вопросы. А ответы приходили сами, словно написанные на призрачном облаке – Нюша прекрасно видела, что гостья рта не открывала.

Очнулась Нюша с четко оформленной информацией: сегодня случится то, чего ждет каждый ребенок детского дома – она, Нюша, обретет семью. Это было настолько невероятно! Если и брали, то совсем малышей, поэтому Нюша отмахнулась, приснится же такое!

И только после праздника, прокручивая в уме события дня в хронологическом порядке, она поняла: ее кто-то свыше (ну не реально же красавица приходила?) предупредил и помог. Вспомнила Нюша и еще одно – гостья сообщила, что заберут в родную семью. Почему «родную»? Сирота она, подкидыш, нет никого. Или мама о ней вспомнила? Значит, жива…

Потом оказалось, что Марго – не мама совсем, да и Федор – посторонний. А уж Аркадия Львовна – врагиня номер один. С первого дня, как Нюша с рюкзачком за плечами перешагнула порог квартиры Амелиных, та громко оповестила всех, что признавать «приблуду» не собирается. Нюше-то было наплевать на старуху, тем более она заметила, как скривился Федор и усмехнулась Марго. Кир, так тот и вообще покрутил пальцем у виска. Нюша поняла, бывшая милицейская полковница Аркадия Львовна – враг для всех в этом доме, даже для собственной дочери. Никто ее не любит, но терпят.

А родной эта семья Нюше так и не стала. Разве что Кир да дед Саня. Их Нюша любила искренне. И жалела.

Ядвига приходила во сне редко, но голос, несомненно, принадлежавший ей, Нюша «слышала» частенько. Он сообщил и об аварии, в которой погибли Марго и Федор.

За окном стемнело, но территория школы была освещена ярко. Нюша, чтобы убить время до встречи с Ядвигой, стала было считать фонари, как увидела: открылись ворота, и въехал белый микроавтобус. Он остановился на площадке, дверца открылась, и на руки подбежавшему охраннику со ступенек упала девушка. Тот отвел, а точнее, отволок ее к домику охраны и усадил на скамью, прислонив к спинке. Голова девушки упала на грудь, и Нюша поняла – та пьяна в стельку.

«И зачем ее привезли в школу в таком виде? Что, до утра нельзя было подождать, пока проспится?» Тут Нюша заметила, как по дорожке от главного корпуса идет Ядвига. Что та сделала с девушкой, Нюша с такого расстояния не поняла, но девица вдруг встала и твердым шагом двинулась прочь от сторожки. Нюша проводила ее глазами почти до дверей особняка, пока было видно. «Рассказать кому – не поверят. Только кому рассказать-то? Машке можно было бы. Нет, не поймет. Ваня – да…» Нюша почувствовала, как на миг перехватило дыхание.

Чтобы понять, кто дорог, нужно его потерять. В одно мгновение, садясь в машину, срываясь с привычного места, а главное – не совсем по своей воле. Знать, что впереди полная неизвестность, «дурдом» с ведьмами, отбитыми на всю голову хулиганками по соседству и никак нет ни Машки, ни Вани. Им можно позвонить, с ними можно встретиться в городе. Не тюрьма здесь, как оказалось, и не колония для малолетних преступниц. По крайней мере, для нее. Да, позвонить можно. Но что сказать, Нюша пока не придумала. Знает одно – неизвестно, на какой срок она лишена Машкиного бестолкового щебета и серьезного взгляда Вани. И еще нет и не будет рядом деда Сани.

Маму ее они с ним так и не нашли. Мария Сергеевна умерла, дед звонил, рассказал, как попал на похороны. Куда дальше двигаться в поисках – непонятно. Но Нюша решила, что первое, о чем она спросит Ядвигу при встрече, – жива ли ее мама? И про отца. Был же отец какой-то?

«Ого! Без пяти семь уже! И никто за мной не приходит. Или я сама должна идти к Ядвиге? Но откуда мне знать, где ее… домик на курьих ножках?» Нюша потянулась к трубке стационарного телефона. Список внутренних номеров висел в рамочке на стене.

– Нюша. – Дверь распахнулась, и Кир, споткнувшись о порог, вбежал в прихожую. – Меня Анна Сергеевна попросила тебя проводить к Ядвиге. Я теперь тут все знаю! Мне Макс показал все-все помещения и подземный переход в тот корпус. И – вот, карту магнитную дали, двери открывать. И тебе такую же – на, возьми. Пошли, опоздаешь! Тут не любят, когда опаздывают. Говорят, старая директриса уволить могла любого, если даже на пять минут!

Они почти бежали по длинной галерее, и Нюша с удивлением отметила, что Кир дышит ровно, не задыхаясь.

– Ты ингалятор взял? Не беги, плохо станет!

– Не-а. Мне доктор сказала, что делать. Смотри. – Он остановился, поднял руки к груди и, закрыв глаза, задержал дыхание, затем с шумом выдохнул, широко открыв рот и опуская руки ладонями вниз. – Техника Тенсегрити. Кастанеда придумал. Знаешь такого? А я теперь знаю! – Кира распирало от гордости. – Буду заниматься с тренером! Уже на первом занятии побывал!

Они миновали галерею, Кир своей картой отомкнул замок двери в корпус и кивнул Нюше.

– Тебе на второй этаж в конец коридора. А я пошел, времени нет, меня Макс ждет. Пока! – Он захлопнул за Нюшей дверь.

«Нет, ну нормально? Времени у него нет! Мог бы до места проводить! – Нюша увидела справа от входа лестницу. – Я уже опоздала. Что мне за это будет? Или на первый раз простят?»

Она поднялась на второй этаж. В холле на диване сидела девушка и крутила в руке теннисную ракетку. Увидев Нюшу, приветливо кивнула.

– Здравствуйте. – Нюша остановилась. – К Ядвиге туда?

– Впервые? Да, последняя дверь. Я Катя. – Она встала и подошла ближе.

– Нюша. Анна Амелина.

– Да ты не бойся, Нюша. Ядвига – классная. Не сразу разберешься, что она тебе вещать будет, но мой совет – слушай и запоминай. Позже вспомнишь! Просто так она не говорит ничего.

– Позже – это когда?

– Ну, через год, возможно! Я только сейчас догоняю потихоньку. Я здесь второй год.

– Спасибо за совет.

– Давай, иди. Удачи.

Нюша уверенно двинулась в указанном направлении. Стало как-то спокойнее. В середине пути она обернулась – к Кате приближался красивый парень. В его руке Нюша заметила ракетку.

«Не знаю, что мне тут уготовили, но хотя бы в теннис научусь играть!» – припомнила она свою еще детскую мечту.





Глава 36




Карл Генрихович не на шутку испугался, услышав отрывистые приказы Аркадии. Он и сам собирался нанести ей визит завтра, но прямо вот так срываться и бежать не хотелось. Но в приказном тоне слышались нотки тревоги, даже паники, и Брехт, вздохнув, стал собираться. Переодеться из домашней пижамы в брюки и рубашку было когда-то делом минуты, теперь же, с нездоровой ногой, времени заняло больше. С пустыми руками к больной Карл явиться не посмел, поэтому по пути завернул в круглосуточный супермаркет за сухим немецким печеньем в жестяной коробке, любимым Аркадией с детства.

До дома Амелиных пройти оставалось квартал, как у Брехта невыносимо заныла нога, все-таки нужно было заказать такси. Он присел на одну из скамеек в небольшом сквере перед кафе, достал мобильный и набрал номер Аркадии. Предупредив, что немного задержится, не уловив в ее голосе тревожных ноток, он понял, что та успокоилась.


…Тот сентябрьский поздний вечер две тысячи четвертого года Карл Генрихович помнил поминутно. Он задержался в клинике из-за поступившего днем в очень тяжелом состоянии пациента. Случай был интересным, он сразу же начал лечение, решив понаблюдать за подростком сутки. Карл уже устраивался на диване за ширмой на ночлег, как в кабинет без стука вбежала медсестра и успела лишь произнести, что там, она указала на дверь, пришли. На пороге он увидел Аркадию и Марго. Втолкнув в кабинет дочь, она вошла сама и захлопнула дверь. Девушка тут же спряталась за ее спину, глядя на него, Брехта, с ужасом. Он, конечно, всегда был готов к срыву, хотя тогда и считал лечение Марго более чем успешным, учитывая диагноз. Но ее трясло так, что первое, что он сделал, – приказал медсестре поставить успокаивающий укол. Сама Аркадия была бледна и что-то все время бормотала, словно оправдываясь, до того непривычно тихо звучал ее голос. Уложив на кушетку присмиревшую Марго, он усадил на стул ее мать. Ей дал таблетку – две спящие красавицы в его кабинете могли вызвать подозрение медсестры. Он отпустил помощницу, лишь удостоверившись, что Аркадия пришла в себя, а Марго заснула.

Слушая рассказ Аркадии, он несколько раз поморщился – подруга детства сочиняла историю на ходу, опять же выдавал ее голос, просящий и тихий. Карл жестом остановил поток ее слов и властным тоном приказал говорить правду. Аркадия на миг замолчала и уже четко ответила: «На наших глазах Милу убил ее любовник». И заплакала. Он тут же, ужаснувшись, поверил. Это оправдывало состояние Аркадии и Марго. Подробности звучали правдоподобно: Аркадия рассказала, как Мила позвонила ей примерно полчаса назад и со слезами попросила забрать ее. Назвала адрес. Марго увязалась за ней. Но, подъехав к дому, они обнаружили Милу мертвой возле машины такси. Водитель тоже был мертв. А на ступенях лежал любовник Милы с зажатым в руке пистолетом. Он был без сознания, видимо, поскользнулся на мокром мраморе и, упав, ударился головой. Аркадия, по ее словам, вызвала «Скорую» и опергруппу, а сама повезла бьющуюся в истерике Марго к нему в клинику. На вопрос, кто любовник, Аркадия ответила, что толком не знает, видела их с Милой лишь однажды, а ребенок у Милы родился, как и положено, от мужа.

Он тогда только и спросил: а где сейчас ребенок? Аркадия побледнела, но тут же взяла себя в руки и спокойно ответила, что его там не было. И вдруг заторопилась. Карл отпустил ее, дав еще облатку таблеток и пообещав подержать у себя Марго до полного восстановления.

Аркадия уехала, а он тогда задумался. Нестыковок в рассказе подруги было много. Во-первых, на самом деле видела она само убийство или же, как заявила позже, только его последствия? Во-вторых, мужчина с первого выстрела уложил девушку, упал и потерял сознание? Кто же тогда убил таксиста? И самое главное – где ребенок? Рассказ Аркадии получался какой-то уж наспех придуманный и странный. Но он тогда решил, что голову попусту ломать бессмысленно, утром сама Аркадия все и прояснит. То, что она явится к нему чуть свет, не сомневался.

Спал крепко, новый пациент ночь провел спокойно, а вот Аркадии Карл не дождался. Уже проснулась Марго, вяло пробормотала, что не хочет домой, и попросилась в палату. Карл передал ее на попечение персонала клиники.

Логически выстроенная им цепочка событий ранним утром привела в роддом. Он приехал без пяти восемь, чтобы застать ту медсестру, что присутствовала при выписке. Карл знал, что Мила родила тринадцатого сентября девочку, немного недоношенную, но вполне жизнеспособную. Вес ребенка не дотягивал до трех килограммов, но такие детки при нормальном вскармливании добирали норму за несколько дней. Вчера было семнадцатое. Вопрос: почему Мила выписалась так рано, всего-то на четвертые сутки после родов? Куда поехала? И с кем? Карл решил, что Мила уехала с любовником к нему, не поставив в известность ни мужа, ни мать. Получалось, сбежала. Что такого страшного позже произошло между ними, что мужчина решился на убийство? Как у дома оказалась машина такси? Мила вызвала? Но Аркадия уверяла, что Мила звонила ей! И сразу же поехала. Нет, подруга явно недоговаривала. Или откровенно врала.

Он удачно застал медсестру, та готовилась сдавать дежурство. Прикинувшись другом семьи и назвав имя молодой мамочки, Карл получил подробный отчет о бегстве Милы из роддома. Как он и предположил, ту забрал вовсе не отец ребенка, а любовник. Едва женщина описала этого человека, его машину, как Карл понял, что его догадки, что Мила уехала с Игнатом, подтвердились.

А сейчас Игнат – убийца! Верилось с трудом. Все последующие события рисовались в ином свете. Но что произошло на самом деле, он узнает у Марго.

С этими мыслями Карл вернулся в клинику. В кабинете его ждала Аркадия, видимо, не спавшая всю ночь. Отмахнувшись от его расспросов о деталях случившегося, коротко поведала, что любовник Милы арестован, вину признал, но причину своего поступка назвать не смог. Заметив пристальный его, Карла, взгляд, резко поднялась, попрощалась и ушла. О состоянии Марго не спросила, что совсем не удивило – любимицей Аркадии всегда была младшая дочь Мила…

Он до сих пор делает вид, что имя Игнат Тарханов впервые услышал на суде…

Карл Генрихович поднялся со скамьи и вышел из сквера. Шагая после отдыха довольно бодро, добрался до места даже быстрее, чем рассчитывал.

Позвонив в дверной звонок, вдруг заметил, что дверь приоткрыта. Но, не успев испугаться, услышал громкий окрик Аркадии:

– Что ты там топчешься, Карл! Входи и закрой за собой дверь!

– Ты одна дома, зайка? – Карл Генрихович торопливо перешагнул порог. Он с изумлением уставился на стоявшую в прихожей подругу. – Ты уже ходишь без колясочки? Как же хорошо! Какая же ты молодец!

– Ну, хватит уже, Карл! – Довольная Аркадия смущенно улыбнулась. – Пойдем, поговорить нужно.

– Я принес записи. – Карл протянул пакет. – Откуда же ты узнала, что я их не уничтожил?

– Я тебя знаю с детства, Карлуша. Ты всегда был хитрым и жадным и никогда ничего не выбрасывал! Оставь, я позже прослушаю. Сейчас не об этом речь. Скажи, ты говорил Игнату о том, что Нюша – дочь Милы? – Аркадия в упор смотрела на Карла Генриховича. – Только не ври!

– Что ты, что ты! Мы же с тобой договорились ни о Марго, ни о девочке ему не рассказывать. Что случилось-то? Почему ты спрашиваешь?

– Игнат что-то вынюхивает о девчонке. Зашел издалека – Ланку Амелину окрутил. Та для него украла картины Марго из студии и… да что с тобой, Карл?!

– Картины у него?! – тихо воскликнул он, чувствуя подступившую слабость.

– Нет, вернул их тут же, через день, по-моему. Дались тебе эти картинки! Все ищешь в них смысл? Не ищи, мазня больного на голову человека, бред! – Она отмахнулась.

– Так где они? – успокоившись, спросил он.

– Амелин их Анне отдал, она же наследница. Какая разница? Ты меня не слышишь, Карл! Гнешь свое, а дело серьезное! Пытаюсь донести до тебя, что Игнат не просто так Ланку заставил выкрасть и папку с документами на Анну!

– Какую папку?

– Из сейфа Амелина. А в папке был один листок – с адресом медсестры. Ну, напрягись, той самой, с которой ты имел беседу на следующий день после убийства Милы! Вспомнил?

– Я не понимаю, Аркашенька. Зачем ему это?

– Не тупи, Карл! Игнат найдет ее, если уже не нашел. А женщина может рассказать, что ребенка не отвезли в Кротовку к бабушке и отцу, а подкинули в дом малютки!

– Она-то об этом откуда может знать?

– Не рассказывала я тебе, Карл, – приходила она ко мне спустя год. Заявила, что директриса детского дома у нее была на днях, расспрашивала о девочке. Сложила два и два, поняла, что подкидыш и есть ребенок, рожденный Людмилой Ивановой. Денег просила за молчание.

– А ты? Дала?

– Нет, конечно! Выгнала мерзавку, пригрозила, что посажу за клевету, если хоть слово кому скажет.

– Вот оно что… зря, Аркашенька…

– Зря, не зря – ничего не исправить. Понимаешь теперь, почему Игнат не должен к ней попасть?

– Я не могу понять твоего беспокойства, Аркаша. Если ему нужен рисунок – проще встретиться с девочкой вне стен этого дома и…

– Дались тебе эти картинки! Девчонка ему нужна! Ты не знаешь еще одного. На месте преступления были две бабы – свидетели. Да, они не видели, кто стрелял, но что-то слышали, а потом пытались ребенка унести. Я после того, как Марго тебе отвезла, их поймала у перекрестка уже.

– А оперативники, которых ты вызвала, их не видели? И ребенка не нашли?

– Вызвала я их позже, чем тебе озвучила, уже когда этих двух баб увезла с места.