В рассветный час

– Так мне сперва обед готовить или за старухой идти? – спрашивает Кьен.

– Без обеда мы переживем! – отрезает Ксенна.

– Иди, и поживее, – машет рукой Дейн. – Можешь лошадь взять.

– Нет, миледи, эта старая ведьма на коня не полезет. Повозку разве нанять, но это заметно будет… Так что мы уж пешочком, как раз потемну придем, никто не увидит. Ну, кроме телохранителей ваших… Только как бы миледи не испугалась.

– Чего именно? Эта старуха что, так отвратительно выглядит? – удивляется Дейн.

– Ну, милорд, скажу честно: не знай я ее с рождения, драпал бы впереди собственного визга, доведись столкнуться в потемках.

– Ты мастер личин, вот и подправь ей физиономию. И хватит болтать – солнце уже высоко!

– Она мне сама портрет поправит, если сунусь, – ворчит Кьен. – Это… милорд, а сколько ей обещать? Задаром только птички поют, сами знаете…

– Как этой модистке или больше. Кстати, а сколько ей заплатили? – спохватывается Ксенна, и Дейн отвечает. – Ой… я не думала…

– А я даже вообразить не мог, сколько она с вас содрала… – впечатленно добавляет Кьен. – Ладно. Сторгуюсь за треть, а может, и меньше: еще ж материю покупать и всякое прочее. А негодные платья, если не жалко, старухе отдадите, она их перешьет – другим продаст. Никто и не узнает, зуб даю!

Кьен исчезает, будто не было, а Ксенна смотрит на Дейна сверху вниз. Он ожидает любого вопроса, например, почему этот убийца настолько обаятелен, но девушка спрашивает совсем иное:

– Ты еще не забыл, как готовить походную кашу?

– Совсем недавно освежал навык.

– Тогда пойдем, попробуем состряпать что-нибудь съедобное, милорд брат мой. Своих людей нужно кормить, даже если они… чужие, – неожиданно заканчивает она и скрывается из виду, потом снова выглядывает в окно и добавляет: – Я леди и хорошо помню свои обязанности!

«Интересно, – приходит на ум Дейну, – а леди Гиденна сможет взять и встать к кухонной плите?»

Наверняка сможет, если потребуется, решает он… спохватывается, что непростительно замечтался, и идет в дом, где Ксенна громит кладовую.

– Я уж думал, на нас напали, – неуклюже шутит Ленн, явившийся на шум. – Зачем это вы, миледи? Мы сами…

– Оставь, – говорит ему Дейн. – Пускай отведет душу.

В самом деле, не могла же его бабушка Виаринна, завзятая кулинарка, не передать правнучке хотя бы толику своих умений? Тем более Ксенна уверяла, что по старым рецептам у нее почти все получается, как нужно…

Походная каша, а вернее, похлебка, удается на славу – во всяком случае, никто не жалуется. «Только посмейте» – так и читается во взгляде Ксенны, и, может, поэтому телохранители едят и благодарят хозяйку дома. Правда, быстро уйти им не удается: Ксенна успела состряпать печенье на сладкое. В самом деле, почти такое, каким потчевала бабушка Виаринна, думает Дейн, откусив кусочек. Что-то немного отличается – может, мука другая, может, вода, от ее вкуса многое зависит. Да еще правильной печи здесь нет, Ксенна же говорила. Однако выкрутилась как-то…

– Этому-то оставили хоть котелок облизать, миледи? – спрашивает Риц.

– И ему, и гостье. – Ноздри Ксенны гневно раздуваются, но мысли свои она держит при себе. Вероятно, потом выскажется – наедине с братом, – но не при телохранителях. – Как явятся, пускай поедят. Потом скажите мастерице подняться ко мне… а мы пока побеседуем, да, милорд брат мой?

Грязную посуду Ксенна бросает на Мелли – на это способностей горничной вполне хватает, тем более ей наверняка поможет кто-нибудь из мужчин, – сама же увлекает Дейна наверх.

Он предчувствует очередной тяжелый разговор, но племянница его удивляет, начав со слов:

– Я должна извиниться, милорд брат мой.

– За что?

– Я накричала на тебя, не разобравшись толком, что происходит. И мне очень стыдно.

– Вообще-то ты имела полное право на меня кричать, после того как я привел в дом убийцу наших слуг и заявил, что теперь он будет здесь жить.

– Но это то, что лежит на поверхности, верно? – требовательно спрашивает Ксенна. – Он понадобился тебе зачем-то еще. Или не тебе, а остальным… Может, он что-то или кого-то знает, способен вывести на других заговорщиков, так?

– Нет, – вынужден ответить Дейн. – Заговорщиков взяли и так. Кое-что Кьен, конечно, знает, но это сущие пустяки, если верить лорду Кервену, а ему сложно не поверить…

– Тогда почему ты так поступил? Ты почти раздавил его, тебя Ленн едва удержал, я же видела!

– Потому что… – Он качает головой и повторяет то же самое, что сказал лорду Кервену: – Я легко мог убить Кьена, когда вошел сюда и застал его в своем облике. Но казнить после допроса – нет. Можешь осуждать меня за это, но…

– Что за глупости ты говоришь? – тихо спрашивает Ксенна и берет его за руку. – Если бы ты так поступил… это был бы уже не ты, милорд брат мой. Только зря ты привел его сюда.

– А что мне оставалось? Отпустить нельзя, держать где-то взаперти… рано или поздно сбежит, он пронырливый. Приказать кому-то его убить? Лорд Кервен так и спросил: «Предпочитаете сделать это чужими руками?» Это просто – достаточно приказать Рицу или кому-то другому… Но пускай лучше Кьен отрабатывает вину, – повторяет Дейн. – Танна и остальных этим не вернешь, но даже от такого человека может быть польза.

– Посмотрим, что за мастерицу он приведет, – скептически говорит Ксенна и обнимает его. – Ты не сердишься?

– Я? С чего бы вдруг? Я думал, это ты сердишься… то есть зла до невероятия!

Они невесело улыбаются друг другу.

– Чем дальше, тем меньше мне хочется идти на этот бал. – Ксенна расправляет подол платья, брошенного на кресло. – Неужто я в самом деле выгляжу в этих нарядах, как… как… И если так, почему ты мне об этом не сказал?!


– Будто я разбираюсь в нынешней моде… Вроде бы придворные дамы носят что-то похожее, но я их, знаешь ли, особенно не разглядывал.

– О да, понимаю: один лишний взгляд – и ты уже помолвлен даже без твоего ведома…

– По-моему, во всем этом ты выглядишь очень даже недурно, – Дейн неуклюже пытается вернуться к прежней теме.

– Посмотрим, что скажет… хм… мастерица!

И Ксенна непримиримо скрещивает руки на груди.

Это «хм» звучит настолько похоже на знакомое хмыканье лорда Кервена, к слову, что Дейн только удивляется про себя: Ксенна его никогда не видела и не слышала, так что скопировать не могла. Само собой вышло? Пожалуй…

Мастерица является в Беззвездный час, когда Ксенна уже дремлет в кресле, да и Дейн зевает над книгой. Старуха, однако, весьма бодра: впору поверить, что работает она ночами, а днем отсыпается – в столице такой образ жизни ведут те, кому позволяет род занятий. Хотя, казалось бы, шить лучше при дневном свете, а не при неверном огоньке масляной лампы или свечи…

Признаться, взглянув на почтенную женщину, Дейн сдерживает желание протереть глаза, а потом – поставить щит помощнее, потому что гостья выглядит в точности как злая колдунья из детских сказок. Она невысока ростом и горбата, но сложения мощного, и руки, сразу видно, держали не только иглу: похоже, доводилось и веслом орудовать, и тяжести таскать. Лицо мастерицы испещрено морщинами, но не столько от старости, сколько от привычки постоянно щуриться на солнце и – вот удивительно! – смеяться.

Сколько лет мастерице Сельви, как она представилась, Дейн определить не берется: в ее жилах явно есть капля древней крови, поэтому старуха вполне может помнить последнюю войну. А вот магии… магии в ней почти нет. Но именно что почти, потому что, едва назвавшись и поприветствовав господ, Сельви хватает то самое платье с кресла, рассматривает так и сяк, вертит в руках, едва не тыкаясь крючковатым носом в незаметные швы, потом презрительно фыркает и бросает его обратно.

– Вовремя спохватились, милорд, – говорит она Дейну. – Эта глупая девка попросту изуродовала миледи. Не по злому умыслу, ясное дело, по скудоумию.

– Что, все в самом деле так плохо? – изумленно спрашивает Ксенна.

– Отчего же, миледи? На балу вы были бы не хуже прочих: все сшито по самой распоследней моде, которая вам, уж простите, идет, как собаке шляпа.

– Вы с Кьеном не родственники, случайно? – зачем-то спрашивает Дейн, и старуха мелко смеется:

– Нет, милорд, но я этого мерзавца с рождения знаю. И он сказал уже, что сотворил. Смерть – больно легкий выход, я так ему и сказала. Пускай служит, может, выслужит себе дорожку на Великий Нид, а там уж станет просить прощения у тех, кого сгубил…

Дейн переглядывается с Ксенной. Та молча разводит руками: дескать, вы все как сговорились!

– Встаньте-ка, миледи! – командует старуха и начинает рассматривать Ксенну, бесцеремонно поворачивая девушку так и сяк. – Ха… Знаю, что вам подойдет. Немодное, да. У других такого не будет.

– А успеешь? – спрашивает Ксенна.

– Вы б еще спросили, умею ли я нитку в иголку вдевать, миледи, – ворчит старуха. – Ну-ка, примерюсь… Угу… Ткань сама куплю, милорд, только монет отсчитайте.

– Скажи, чтобы записали на мой счет, и все.

– Там, где я покупать буду, ни о каких-таких счетах знать не знают, – просвещает Сельви. – Признают только звонкую монету.

– Это где же? Не у контрабандистов ли?

– А если даже у них, вам-то что за печаль, милорд? Или думаете, обману? Так пошлите со мной кого-нибудь из ваших молодцев… Кстати, и впрямь пошлите: я стара уже, вдруг ограбят? А из Кьена защитник, как из рыбы глашатай… Опять же нести немало придется.

– Риц распорядится, – сдается Дейн. – А деньги… держи. Этого хватит?

– С лихвой, милорд, – довольно говорит старуха, взвесив тяжелый кошелек на руке и заглянув внутрь. – Не беспокойтесь, не обману и сверх меры не возьму. А вы, миледи, ложитесь-ка спать, потому как работать я начну еще до восхода, и вы мне нужны будете – не на Кьена же примерять?

Когда она удаляется, Ксенна смотрит на Дейна и тихо говорит:

– Все-таки столица – очень странное место…





Глава 20




Торжества открывают еще засветло: так заведено, что придворные начинают веселье, а король и высокие гости прибывают позже остальных. Владетельные лорды являются раньше короля, но после остальных гостей, и, наверно, в этом есть какой-то смысл. Во всяком случае, не приходится слоняться по полупустому бальному залу, разыскивая знакомых.

– Милорд брат мой! – Ксенна подхватывает Дейна под руку. – Да ты нервничаешь!

– Не более твоего, – отвечает он.

– Но для меня это первый бал в королевском дворце, а…

– Для меня тоже, не забывай, – невольно улыбается Дейн. – Вернее, я был однажды на празднике, но так давно, что уже не упомню, сколько прошло лет. И не танцевал. Старался, чтобы меня вообще не заметили, и мне это, кажется, удалось… Словом, не считается, и для меня этот бал – первый.

– А я полагала, ты ободришь меня, – вздыхает девушка.

– Как сумею, – кивает он. – Ты запомнила все, о чем я тебя предупреждал?