Вечное свидание

– Ну, ну, – негромко сказал Константин, и они как-то моментально примолкли. – А ты, парень, если с горки шёл, должен был её увидеть. Ну, если она от пляжа-то поднималась! На тот берег она ж не перелетела! Там лес такой, что всё далеко видать! Вон Григорий говорит, ты сразу подошёл, как она ушла, Маруся-то! Ты её видел?

Антон подумал, что дело принимает, пожалуй, неприятной оборот.

До этого ему всё было понятно и ясно, как день: Марусин деревенский жених возревновал её к городским приятелям, к их машинам, нарядам, к их веселью и свободе, и вообще… Короче, в нём взыграла классовая ненависть. У первобытных ненависть выражается очень просто: бабу нужно приструнить, а конкурентов избить. Антон однажды смотрел такой замшелый фильм – там на деревенских танцах подрались парни, как раз из-за какой-то кисули, то ли учительницы, то ли библиотекарши. Деревенский кавалер залепил Марусе в глаз и увёз её от конкурентов подальше. Возможно, сейчас в своей деревне он собирает таких же дружков-алкоголиков, чтобы отомстить свободным и красивым городским людям и их машинам. Вообще-то давно пора в город уехать, только Агриппина всё тянет, а уехать без неё Антон не мог, у него имелись на неё виды. Но он ничего не знал об убийстве! Оказывается, первобытность здесь зашла совсем далеко, питекантропы убивают друг друга.

Нет, нужно уезжать прямо сейчас, сию секунду. Уезжать, ни во что не вмешиваясь, ещё не хватает! Если профессорская внучка заартачится, придётся ехать без неё.

У Антона сделалось озабоченное лицо, он похлопал себя по карманам, проверяя автомобильные ключи.

– Я прошу прощения, – начал он деловито, – но нам давно пора в город. Агриппина, я тебя жду в машине. Как раз пока она прогреется…

И он пошёл к воротам. Константин переглянулся с Гришей и поднялся с чурбака. Чурбак, покачнувшись, повалился набок.

– Парень, ты куда помчался-то?! В какой город тебе понадобилось?! Ты на взгорке Марусю видел, когда на пляж шёл, или нет?

– Я ничего и никого не видел.

Антону оставалось-то всего ничего – прошмыгнуть до ворот, прыгнуть в машину и запереться на все замки. Спасение было совсем близко, но спастись ему не удалось.

Константин – даром, что огромный, как кабан-секач! – в секунду оказался рядом с ним и легонько взял Антона за грудки. Затрещала тонкая ткань рубашки.

– Говори, чего видел, – мягко попросил Константин. – Быстро говори и чётко, чтоб мы поняли.

Совсем рядом с собой перепуганный Антон видел свинцовое лицо и бесстрастные, как у ящерицы, глаза, чувствовал чужой, отвратительный, опасный запах.

– Отпустите меня, – на всякий случай сказал он и чуть-чуть шевельнулся. Ни слова не говоря, мужик взял его за горло и подержал.

– Видел я её, – задыхаясь, сказал Антон, когда тот ослабил хватку и стало можно говорить. – Ну и что?! Ей какой-то парень по морде съездил, посадил на скутер и увёз. И что из этого?! Я ей что, нянька?!

– Ка… какой парень? – пролепетала подскочившая Лидия Витальевна. – Что ты говоришь?..

– Я не знаю! Я их тут никого не знаю и его видел только со спины!

Константин свободной рукой перехватил Лиду, которая бросилась на Антона, и тут Гриша подоспел, оттащил её.

– Почему Маруся не кричала? На помощь не звала?

– Так она это… – Антон сглотнул. – Она, по ходу, без сознания была. Он её через сиденье перебросил и повёз.

– Понятно, – почти нежно сказал Константин. – Скутер – это, стало быть, мотороллер. Он его что, не заводил?

Антон помотал головой – нет, не заводил.

– Мы бы мотороллер услышали, – подал голос Гриша.

– Не факт. От речки ничего не слыхать, шумит она. И куда он мотороллер покатил?

– Налево, – закричал Антон, постепенно обретавший почву под ногами, – там дорога вниз идёт, а потом он в лес свернул! Я тут при чём?! У неё какие-то разборки с хахалем, а я что должен? Вмешиваться?

– Если вниз и от речки, значит, в сторону Ёлкина, – проговорил Константин и отпустил Антона. Тот стал торопливо заправлять вылезшую рубаху в брюки, руки у него тряслись. – Там только по старой дороге и можно проехать, ниже бурелом, никакой мотороллер не пройдёт. Когда-то по ней с лесопилки ездили. Тебя как звать-то? – вдруг обратился он к Лидии Витальевне. – Ты, Лидочка, кончай рыдать и звони ментам. Участковому звони, пусть они к старой лесопилке, ёлкинской, подгребают. Гриш, а мы с тобой напрямую сбегаем, тут недалеко. Хорошо бы транспорт какой, но темно уже, по лесу ни на чём не проедешь…

Гриша кивнул. Он сбросил сапоги и обувался в высокие ботинки на шнуровке.

– Агриппина, – сказал Антон бодро, – нам в Москву пора возвращаться. Они тут без нас разберутся, ты же видишь! Они всё здесь знают, лесопилки всякие, дороги!

Гриша потопал ногами, проверяя, хорошо ли сели ботинки.

– Гриша, – осторожно сказала Лида, как будто предупреждая.

Но было поздно.

По-звериному рыча, Гриша прыгнул на Антона, ударил его в лицо, моментально сбил с ног. Антон катался по земле и выл. Агриппина смотрела в сторону. Лидия тыкала в кнопки мобильного телефона. Константин наматывал на локоть какую-то толстую верёвку. Гриша бил Антона какое-то время, потом Константин сказал:

– Ну всё, хорош. Поучил малость, и достаточно. Пойдём, стемнеет сейчас совсем.

Гриша ещё пнул Антона в бок, вопреки всем правилам – лежачего бить не полагается, – плюнул в него и ушёл следом за Константином.

– Илья Семёныч, – говорила в трубку Лида, – тут наши на старую лесопилку побежали, на ёлкинскую. Может, Маруся там! Просили вам передать! Слышишь, Семёныч?! Да, да, туда!..

Она сунула телефон в карман, обошла лежащего посреди двора Антона и сказала Агриппине будничным голосом:

– Пойдём, девочка, я тебе одеться дам. Видишь, как холодает.




Ночной лес казался страшным и незнакомым, шумел и вздыхал тревожно, Гриша то и дело натыкался на ветки и попадал в кусты, казавшиеся непролазными, и очень отставал от Константина. Ориентироваться в темноте он не умел, а они несколько раз меняли направление.

– Здесь напрямую недалеко, – тяжело дыша, говорил впереди Константин. – Если мы правильно думаем и он её на лесопилку уволок, сейчас найдём, ничего!..

Гриша молчал, стиснув зубы. Он отлично понимал, что найти они могут Марусин труп.

Грише казалось, шли они очень долго, и ещё он думал, что в лесу почему-то не слышно голосов и не видно людей, хотя все ушли на поиски. Где-то здесь люди, и они ищут Марусю!..

Вдруг деревья расступились, и открылось залитое луной пространство – они как будто на другой планете оказались. Кругом в беспорядке навалены какие-то брёвна, в широких лужах стояла вода, хотя лето было очень сухое и по всей области горели леса. Иногда тянуло дымом дальних пожаров.

Константин замедлил бег, потом совсем остановился и стал оглядываться.

– Что? – спросил подбежавший Гриша.

– Вон сторожка! Да подожди ты, парень, не трясись!

И вправду, на краю этой незнакомой планеты чернел домишко с провалившимися окнами, как будто зубы были выбиты. Они подбежали, но в сторожку Константин Гришу не пустил.

– Я вперёд, – сказал он, и Гриша не посмел ослушаться.

Он сел под стену, сунул в ладони колючее горящее лицо, и его вдруг удивило, что он всё ещё в очках.

В сторожке что-то двигалось, шуршало, сопело, и вдруг громко заплакала Маруся.

Гриша вскочил и постоял, закрыв глаза.

Она плакала.

– Маруська! – заорал он и полез в сторожку. – Это я, Гриша!.. И Костя!!! Маруська, это мы! Ты жива?!

– Тихо-тихо-тихо, – быстро проговорил Костя и, сильно толкнув Гришу, вынес Марусю на улицу. Здесь было намного светлее.

Он посадил её на какое-то бревно и стал быстро ощупывать. Она плакала и икала.

– Маруся! Маруська! Ты нашлась!

– Я… ничего, Гриш, испугалась только очень. И голова болит. Вот здесь, потрогай…

Он что-то потрогал. Там, где он трогал, Маруся была живой и тёплой.

– Ничего, ничего, – приговаривал Костя, – сейчас наши подгребут, домой отправимся. Кто хоть тебя ударил-то, видела?

Маруся замотала головой, охнула и схватилась за Гришу.

– Гришка, – проикала она, – как я испугалась! Как хорошо, что ты меня нашёл, как я тебя люблю, Гришка!

– И я тебя люблю.

– Я очнулась, никого нету, и руки связаны, и ноги… Я кричала-кричала, голос сорвала, а потом плакала всё время. Там, наверное, тётя с ума сходит.

– Да уж сошла! – сказал Константин как будто весело. – Всей деревней ищут тебя, красавица!

Маруся изо всех сил обнимала Гришу и всё плакала и плакала, в конце концов Костя сказал, что непонятно, как в ней, такой махонькой, столько воды помещается, и она засмеялась.

Где-то вдалеке, на той, другой планете, с которой они свалились на эту лунную поляну, родился натужный глухой звук. Он медленно нарастал, приближаясь.

– Ну, слава те господи, добрались, – под нос себе пробормотал Костя. – Давай поднимайся, ноги-то разомни малость.

Гриша поставил Марусю на ноги, но она сразу же села обратно на бревно.

– Походи, походи, – велел Костя. – Понятное дело, всё затекло, считай, весь день пролежала, верёвками перетянутая!

– Как сюда можно подъехать? – спросил Гриша. Ему трудно было дышать, звенело в ушах, и спрашивал он, потому что боялся упасть в обморок. Он всерьёз этого боялся – постыдного дамского обморока на глазах у Маруси и Кости. – Откуда дорога, кругом же бурелом?..

– Так то с нашей стороны бурелом, парень! А от речки тропинка идёт, по ней, видать, этот… похититель свой мотороллер и протащил. А с той стороны старая дорога от лесопилки. Она, конечно, заросла малость, но проехать можно. Да вон они!..

По стволам деревьев заплясали длинные лучи, казавшиеся дымными от поднявшегося тумана, двигатель зарычал совсем близко, и на поляну, ставшую от электрического света абсолютно тёмной, припрыгал «газик».

– Жива?! – закричали из «газика».

– Жива, жива, – прокричал в ответ Костя. – Давай, Гриш, ты с левой стороны, я с правой, как в кино раненых носят, видел?

Подхватив Марусю, они в два счёта доволокли её до «газика». Она жмурилась от света, отворачивалась, и слёзы всё текли.