Верь мне
Часть 24 из 74 Информация о книге
Я качаю головой: – Но я помню, что горничная, которая ее нашла, сказала, что это было очень жестоко. – Полиция скрывает все подробности от СМИ, чтобы отсеять ложные признания. – Доктор Лэтэм делает паузу. – И честно говоря, потому что они не хотят вызвать панику. Она тянется за томиком «Цветов зла» и протягивает мне. – Страница восемьдесят вторая. Стихотворение на этой странице озаглавлено «Той, что слишком весела». – Вслух, если не возражаете, только последние три четверостишия. Хотя в этом нет необходимости, я стараюсь читать правильно, отдавая должное ритму, но, когда смысл того, что я читаю, доходит до меня, я не могу продолжать точно так же. К концу чтения мой голос становится сухим и ровным. Я Когда утехам тьма предастся, О, я б хотел, как вор ночной, К сокровищам твоим прокрасться И плоть твою обвить змеей. Я б не простил тебе сиянья, Я б грудь ушибами покрыл И тело, чуждое страданья, Я б раной страшной наградил. И – головокруженье страсти! — Твои смешливые уста, Приникнув к ним змеиной пастью, Я б ядом напоил, сестра![15] – Удар лампы убил Стеллу, – говорит доктор Лэтэм как ни в чем не бывало. Она снова показывает фотографии. Я узнаю номер Стеллы. На кровати лежит тело. Синяки расцветают на голых ногах. Затем внезапно одна из фотографий приближается, и появляется лицо Стеллы, окруженное темным ореолом крови, пропитавшей простыню под ней. Я инстинктивно отшатываюсь. – Обломки на полу свидетельствуют о борьбе, – добавляет доктор Лэтэм. – Этого, наряду с пропавшими деньгами, было достаточно, чтобы полиция Нью-Йорка сначала отнеслась к произошедшему как к ограблению. Но с самого начала были некоторые детали, которые не подходили к этой версии. Во-первых, тело было накрыто простыней. Грабители, которые только что кого-то убили, не делают этого. Они убираются с места преступления как можно быстрее. – Кто знает? – говорю я. – Я имею в виду – так ли это? И зачем? – Это может быть жест почтения, даже уважения – последнее прощание. Или это мог быть кто-то, кому не нравилось видеть безжизненные глаза Стеллы, смотрящие на него с упреком. Она щелкает пультом, и на экране крупным планом появляется нога Стеллы с кровавой раной длиной в несколько дюймов. – Что еще важно – на правом бедре был глубокий порез, вероятно, нанесенный посмертно разбитым бокалом – точно так же, как и рана, нанесенная в стихотворении Бодлера, хотя полицейские в то время об этом не знали. Доктор Лэтэм снова щелкает пультом. – Во всяком случае, мне показалось достаточно необычным, что полицейские заказали тампоны. К счастью, они это сделали – это дало нам самое важное доказательство. Анализ показал, что во внутренней ране есть следы ноноксинола‑9 – смазки, найденной на обычных марках презервативов. – Она делает паузу. – В мужском туалете бара, где вы познакомились с Патриком, был автомат с презервативами. Вы сказали нам, и ваше видео подтвердило, что Патрик попросил у бармена сдачу как раз перед тем, как вы попытались его обольстить. Ее слова – жуткие, ужасные, тошнотворные – льются на меня потоком. Я смотрю на книгу в руке. Стихотворение с ядовитыми словами, изложенными безобидно, будто в стихотворении на какой-нибудь дурацкой поздравительной открытке. Фотографии на экране, ужасный подтекст в объяснении доктора Лэтэма… Ужасное осквернение трупа Стеллы, совершенное убийцей. Это не мог быть Патрик. Этого просто не могло быть. «Он не был таким, – настаивает внутренний голос. – Он мне нравился. Патрик был милым, черт возьми». Актеров учат доверять своим инстинктам. Часто это все, что у нас есть, но потом я понимаю, в чем смысл небольшого урока доктора Лэтэма. Как и многие серийные убийцы, Патрик был внешне очаровательным… С такими людьми, говорит она мне, инстинкты могут подвести. – Но зачем? – удалось произнести мне. – Стелла не была проституткой, как другие. Зачем вообще ее убивать? – Этого мы не знаем. Возможно, Стелла узнала о других женщинах. Возможно, Патрик понял, что она уходит от него, и не был готов позволить этому случиться, а может, он просто не мог больше сдерживаться. Я снова думаю о словах, которые Стелла адресовала мне. Стелла Я подумала – вдруг я все-таки смогу найти какие-то свидетельства его неверности. Что-то, способное помешать ему прийти за мной… Если миссис Фогнер подозревала, что ее муж – убийца, неудивительно, что она была в ужасе. Неужели она ожидала, что Патрик будет жесток со мной? Может, она надеялась, что скрытая камера зафиксирует именно это? Я думала, Стелла просто проверяла мужа на верность, но не было ли это мрачной, отчаянной игрой, которую она вела той ночью? – Тот факт, что смерть Стеллы нарушает эту закономерность, делает ее особенно интересной, – говорит доктор Лэтэм. – В то время как другие убийства имеют признаки тщательного планирования, это кажется поспешным и даже спонтанным. Подобное поведение может быть признаком самоуверенности или напротив – результатом некоего давления на него. Она щелкает пультом, и экран гаснет. – В любом случае, это хорошая новость: значит, он начинает ошибаться. 21 Патрик Фоглер стучит в дверь номера на террасе. – Кто это? – осторожно спрашивает Стелла Фоглер. – Обслуживание номеров. – Я ничего не заказывала. Ответа нет. Стелла нетерпеливо подходит к двери и распахивает ее. – Вы ошиблись… – Но Патрик уже ворвался в комнату. – Привет, дорогая. Ждешь кого-то? – Патрик, пожалуйста. Это не то, что ты думаешь. Фоглер бросает сумку на пол. Она издает зловещий, тяжелый звук. Он смотрит на доктора Лэтэма. – Теперь я ударю ее? – Возможно. Вы хотите установить контроль над ситуацией. Фрэнк Дурбан кивает. Вернувшись в образ, он высыпает содержимое сумки на пол. Оттуда вываливаются спутанные металлические цепи, наручники и полоски ткани для кляпов. – Я бы закричала, – возражаю я. – Вовсе не обязательно. Сколько бы люди ни говорили себе, что будут сопротивляться в подобных ситуациях, реальность такова, что жертвы часто парализованы сочетанием нерешительности и неверия. Кроме того, если Патрик тебя ударил, то ты будешь находиться в состоянии шока. За это время он закрепит ремни. Фрэнк изображает, как бьет меня по лицу, потом разворачивает и защелкивает наручники на моем запястье. Рука Фрэнка на моей тяжела и безжалостна. Я чувствую его силу и вскрикиваю. – Извини, – говорит Дурбан, ослабляя хватку. – Без наручников, – говорит доктор Лэтэм. – Следы бы проявились на вскрытии. Давайте еще раз прокрутим сцену, но на этот раз без наручников. В соседнем ресторане мы обсуждаем сексуальные убийства за блюдом дня. – Пойми меня правильно, Клэр. Наш убийца не садомазохист в современном смысле этого слова. Скорее всего, он предпочитает прятаться среди практикующих БДСМ, потому что разделяет ряд их интересов. Там, где любители извращений используют рабство как кратчайший путь к сексуальному удовлетворению, он использует его как кратчайший путь к вещам, которые интересуют лично Патрика Фоглера: унижение, деградация, контроль. Власть над жизнью и смертью другого человека. Официант подходит, чтобы снова налить нам воды. Он улыбается мне. Доктор Лэтэм, не обращая на это внимания, продолжает говорить: – БДСМ – на самом деле очень интересное явление. Почему оно вдруг стало таким популярным? Раньше считалось, что фетиш, связанный с розгами, был результатом телесных наказаний в детстве – как и гомосексуальность, но, как ни странно, поколение, чьи родители вдохновлялись теорией доктора Спока, те, кого в детстве никогда не били, выросло и пожелало все так же экспериментировать с подчинением и доминированием.