Верь мне
Часть 49 из 74 Информация о книге
Итан начинает бормотать. Дескать, он чувствует себя виноватым в краже денег у сестры – ему надо было заплатить за наркотики. Я почти не слушаю. Я только что поняла, что именно напоминает мне этот сеанс. Люди, собравшиеся вокруг учителя, по очереди исполняют свои миниатюры. И аплодисменты. Темой сессии становятся Ужасные Вещи, Которые Мы Сделали. Следом за Итаном начинают по очереди говорить другие больные: например, одна женщина ударила ножом мужа, думая, что он дьявол. Кто-то пытался выпрыгнуть из окна на глазах у детей. Наконец наступает моя очередь. – Клэр, – произносит Орла, повернувшись ко мне. – Вас что-то беспокоит? О чем вы размышляете? – Ну, – говорю я, – когда-то у меня не было денег на аренду, и полиция не давала мне работать. Поэтому я ездила в отели на Манхэттене и притворялась проституткой. – Хорошо, – говорит Орла через мгновение. – Спасибо, что поделились. Сейчас – Анна. Человек по имени Майкл, справа от меня, говорит: – Подождите-ка. Как это работает? Вы говорили случайным парням, что вы проститутка? Все смотрят на меня. Поэтому я рассказываю. Бар отеля «Рузвельт», Нью-Йорк, ночь. Ребекка Сколько ты когда-либо платил за женщину, Алан? Алан Четыреста долларов. Ребекка Удвой! Алан Ты серьезно? Ребекка Мне весело – вот почему я стою восемьсот долларов, но если ты передумал… Алан Нет, подожди. Восемь сотен… Ладно. Ребекка Мне нужна половина этой суммы как аванс. Алан (доставая кошелек) У тебя все продумано, Ребекка? Ребекка Конечно. Поднимемся по отдельности. Ты – первый. И не смотри в глаза консьержу. – Я не планировала заниматься с ними сексом, – заключаю я. – Впрочем, я все равно привыкла заниматься подобными вещами с тех пор, как работала профессиональной приманкой в юридической фирме. Единственная разница состояла в том, что теперь мне платила не жена, а муж. Он сохранял половину денег и свой брак тоже. Беспроигрышная ситуация. Группа замерла. У Алана был монотонный голос уроженца Новой Англии – он происходил из Нью-Хэмпшира, где охота была чертовски хороша, – в то время как в голосе у шлюхи Ребекки был след дымного хриплого Юга. Долгое молчание. Орла, кажется, встряхивается. – Идем дальше, – говорит она. – Анна, тебе есть что рассказать? 54 – Групповая терапия показала, что вы еще не выздоровели, – говорит доктор Бэннер. – Как я и подозревал. Слишком поздно я начинаю понимать, что попала в очередную ловушку. – Как долго вы собираетесь меня здесь держать? – До тех пор, пока вы не перестанете представлять опасность для других или для себя, Клэр. – Когда же это произойдет? – Вы делаете успехи, при этом лекарства могут ослабить непосредственные симптомы, но не решить основные проблемы. – Так как же вы узнаете, когда я поправлюсь? – Имеете в виду, какое поведение подскажет мне, что вы чувствуете себя гораздо лучше? Я киваю. – Не сомневаюсь, что если я все вам расскажу, то вы прекрасно сможете разыграть подобное поведение, – говорит доктор с легкой улыбкой. – Позвольте мне сформулировать так, Клэр: я узнаю, что вы на пути к выздоровлению, когда вы перестанете притворяться. 55 Нам нельзя было заходить в интернет, но в офисе администратора стоял старый компьютер, подключенный к сети. Я видела, что санитары проверяют «Фейсбук», когда рядом нет докторов. Пациентам могут дать небольшую работу, чтобы хоть чем-то их занять. Я вызываюсь сортировать отходы, и это открывает мне доступ в офис. Я слоняюсь вокруг, перекладываю бумаги, подсматриваю, как именно нужно вводить пароль. Поздно ночью снова прокрадываюсь туда и вхожу в систему. Я занимаюсь поиском «театрального расстройства личности». Появляется список ссылок, в основном психологические сайты. Я узнаю, что театральное (по-научному гистрионное) расстройство личности – одно из психических расстройств кластера Б. Оно характеризуется постоянным стремлением к одобрению, импульсивностью, настойчивой потребностью соблазнять других, рискованным сексуальным поведением, непостоянством, манипулятивностью, поиском острых ощущений, страхом быть покинутым, пониманием значимости отношений, которых на самом деле нет, и склонностью к искажению, отвержению или неправильному интерпретированию реальности. Восемьдесят процентов диагностированных с этим заболеванием составляют женщины. Они склонны к попыткам самоубийства или повреждения самих себя. Я также узнаю, что слово «гистрионное» имеет отношение к ныне уже дискредитированному термину «истерия», который, в свою очередь, происходит от греческого слова «матка». В начале двадцатого века истерию лечили с помощью вибраторов, с тех пор, как было замечено, что страдающие – ими неизбежно были женщины – казались менее возбужденными после оргазма. За поколение до этого их просто запирали. Другими словами, я не сумасшедшая. Может, я просто из тех женщин, которые исторически не очень нравились мужчинам-врачам. Я вспоминаю, что сказала Кэтрин Лэтэм, когда мы впервые встретились: «Она не уверена в себе, импульсивна, эмоционально хрупка и несдержанна, не может справиться с отказом и, хотя с большим трудом пытается это скрыть, все равно жаждет одобрения как наркоман, страстно желающий получить дозу. Что я могу сказать, Фрэнк? Она – актриса». Я помню, что почувствовала, когда она сказала: «Горжусь». Она точно знала, как играть со мной. Я должна стать образцовой гражданкой, без каких-либо признаков театрального расстройства, воплощением здравомыслия. Глядя на список еще раз, я понимаю, что мне просто нужно перестать флиртовать с Эндрю Бэннером и убедить доктора, что я такая же прямолинейная зануда, как он сам. Тогда, возможно, он и отпустит меня. 56 – Делаешь успехи, – признает Бэннер на следующей консультации. – Значит, меня освободят? – Мне бы не хотелось так скоро менять лекарства, Клэр. Именно эта комбинация препаратов требует пристального наблюдения за вами. Я буду рекомендовать оставить вас с нами немного подольше.