Верь мне
Часть 53 из 74 Информация о книге
– К роли Аполлонии, конечно же. Я чувствую мгновенный упадок настроения. – Патрик, нет, я не смогу, – задумчиво говорю я. – Разве Фрэнк и Кэтрин тебе не говорили? Мне нельзя здесь работать. Они заманили меня в ловушку. – Разве ты не слышала о программе обмена? Ты сможешь поменяться – ты, британская актриса, будешь работать здесь, а какой-нибудь американский актер – в Великобритании. – Да, но ведь она распространяется только на продюсеров. – Я и есть продюсер. – О чем ты говоришь? – Я собираюсь выступить в этой роли. На Бродвее. – На Бродвее? – Бродвей, 29–60, если быть точным. Извини, что так далеко от Таймс-сквер, но это лучшее, что я мог получить. Когда я все еще смотрю непонимающе, он добавляет: – В университете есть театр. Я его арендую. Я себя не обманываю и не рассчитываю окупить все расходы, но какая разница? Речь идет о небольшой труппе, и критики все равно придут. Я решил вложить в это дело деньги Стеллы. – Патрик… – слабо протестую я. – Просто скажи, что согласна. – Разве ты не понимаешь? – Я начинаю злиться. – Ты предлагаешь мне то, чего я хочу больше всего – большую роль в новом спектакле. Да еще с премьерой в одном из важнейших театральных городов мира. Но я не могу принять твое предложение. Помимо всего прочего, сейчас я не в форме. – Мы найдем прекрасного режиссера, – как ни в чем не бывало говорит Патрик. – И хороших актеров. Мои карманы глубоки, Клэр. Но без тебя пьеса не состоится. – Я не могу принять твое предложение. – Нет никаких препятствий, – добавляет Патрик, словно я ничего не говорила. – Надеюсь, это само собой разумеется. Я зажмуриваюсь. Я знаю, что должна сказать «нет». Впрочем, другая часть меня размышляет: «Почему бы и нет?» Я уже чувствую, как ко мне возвращается энергия. Набранный вес начинает уменьшаться, а кожа исцеляется. И несмотря на то что я только что сказала, я знаю – я способна сыграть эту роль. Вдруг это и есть та возможность, ради которой я приехала в Америку? Я не ожидала, что она мне представится именно таким образом, но как уж получилось. Есть еще кое-что. Если эта пьеса – наша история, то ее постановка может стать шансом переписать наши отношения. Для настоящей меня и настоящего Патрика. Как знать, вдруг она способна открыть наши сердца друг другу? Ко всему прочему, я буду на своем месте, в естественной среде – на сцене. 65 Я возвращаюсь к Джесс за своими вещами. Слышу, как она ахает, когда произношу свое имя по домофону, и к тому времени, когда добираюсь до квартиры, она уже в коридоре и смотрит на меня, широко открыв рот. – Господи, Клэр, – восклицает Джесс. – Что, черт возьми, случилось? – Все… запуталось. – Прошло три месяца. Из университета связывались со мной, чтобы спросить, почему ты бросила занятия. Я ответила им – понятия не имею. Приходила твоя агентша. – Марси? Джесс кивает. – Она беспокоилась о тебе. Сказала, что ты типа сошла с рельсов. – Слишком сильно сказано, – бормочу я. – Тем не менее мне приятна ее забота. Можно войти? – Наверное, – неловко отвечает она. – Полагаю, я должна тебе большую часть арендной платы, – говорю я, следуя за ней внутрь. – Возможно, нам придется прийти к какому-то соглашению. Я машинально бросаю взгляд на дверь своей комнаты. Мужская рубашка в упаковке из прачечной висит на ручке. – Клэр, мне очень жаль, – жалобно произносит Джесс. – Мне пришлось сдавать жилье в аренду. Отец настоял. – Конечно, я тебя понимаю, – говорю я, хотя надеялась, что она этого не сделает. – Где мои вещи? – В кладовке. Я чуть не отдала их твоему брату. – Моему брату? – пораженная, я смотрю на Джесс. – У меня нет брата. – Твоему сводному брату Джону. Он приезжал сюда несколько дней назад со своей невестой и искал тебя. Джон получил адрес в университете. Он надеялся увидеть тебя, пока здесь. Они в городе всего на неделю. – А, этот брат… Нет смысла объяснять Джесс, что, когда ты находишься в приемной семье, «братья» – это просто люди, которые ненадолго входят в твою жизнь. Все же Джон был одним из лучших. – Ну. И как тебе невеста? – Она показалась мне милой. Очень практичной. Так или иначе, я взяла его номер. – Девушка колеблется, потом торопливо говорит: – Слушай, я рассказала ему о деньгах. Я не знала, что еще сделать. Я отдала отцу то, что ему причиталось, но я нашла и остальную сумму, когда убирала твою комнату. Я не была уверена… – Ого, – говорю я. – Ты нашла мои деньги. Она кивает. – Если честно, я не знала, что и думать. – Может, ты подумала, что я украла их у Стеллы Фоглер, – говорю я. Я знаю, что на самом деле она думает именно так. – Деньги, которые пропали, когда ее убили. – Нет, – возражает она, подразумевая «да». – Я работала как сумасшедшая, чтобы платить твоему отцу за аренду. Одиннадцать сотен долларов в месяц, если помнишь. – Ты не могла работать. Вот что ты мне говорила. – Я же объясняла: полиция запретила мне работать на Генри. Я сама нашла эти деньги. – Я не понимаю. – Вдруг до Джесс начинает доходить. – Ой, – говорит она. – Господи, Клэр. Почему ты ничего не сказала? Мой отец все бы понял. – О, да, – горько говорю я. – Твой отец все хорошо понимал. Прекрасно понимал. – Что ты имеешь в виду? – тихо спрашивает она. – Он заходил несколько раз, когда ты была на репетиции. Проверить блок предохранителей, починить раковину, которую мы якобы засорили своим девчачьим мусором, и так далее. Поэтому я решила воспользоваться случаем и поговорила с ним. Может быть, чтобы выиграть для себя чуть больше времени. Он оказался очень понимающим. – Ух! – Джесс смотрит на меня. – Ух. Если это то, о чем я думаю, я не… Я киваю. – Специальная скидка на услуги. Оформляется в рассрочку, естественно. Я сказала «нет», чего бы мне это ни стоило. Потому что это было бы немного странно даже для меня – трахаться с отцом моей соседки. Может, поэтому он так хотел забрать мои вещи отсюда. – О боже, Клэр! Я не догадывалась… – Она сильно побледнела. – Это не твоя вина. Джесс начинает плакать: – Ты должна была хоть что-то мне сказать. – Я боялась испортить твою семейную жизнь, хотя только что именно это и сделала. – Я вздыхаю. – Во всем виновата терапия. Иногда мне кажется, что она переоценена, но в больнице все ужасно этим увлечены. Подруга идет к холодильнику и, дрожа, достает бутылку вина. – Думаю, нам стоит прямо сейчас ее открыть. После этого, конечно, Джесс хочет знать все, что произошло с тех пор, как однажды утром я покинула квартиру с Фрэнком Дурбаном и дорожной сумкой. Она недоверчиво слушает, когда я рассказываю о тайной операции, о моем срыве, о Гринридже. Когда же говорю, что теперь живу с Патриком и буду играть в его пьесе, она ошеломленно замолкает. – Итак, – заключаю я. – Кажется, я крепко стою на ногах. В любви, в работе и все еще в старой доброй Америке. Три хороших показателя. Джесс подает голос: – Ты влюблена в мужчину, который, возможно, убил последнюю женщину, пытавшуюся его бросить. – Это все бредни Кэтрин. – Я смотрела пресс-конференцию, – напоминает она пронзительным голосом. – Мы обе видели. Этот человек был подозреваемым. – Я знаю, что делаю. – Это говорит женщина, чей единственный любовный опыт – с женатым донжуаном, да еще на съемках фильма. Женщина, которая только что выписалась из психиатрической больницы. Господи, Клэр. Ты была в большей безопасности, когда тусовалась и знакомилась со случайными незнакомцами в барах. – Она пристально глядит на меня. – Неужели тебе нравится спать с психопатами?