Вернись ради меня

— Нет, — решительно отвечаю я. И чувствую, как слезы подступают к глазам. — Никогда. Он был самым мягкосердечным человеком, которого я знаю. — В памяти проносится воспоминание о птице и объяснение Дэнни, что он завернул ее так плотно, чтобы не выронить. Я так хотела ему верить. — Вот почему сейчас происходит какая-то бессмыслица, — вырывается у меня.

Харвуд кивает и откидывается на спинку стула, жуя нижнюю губу и соображая, что мне сказать. Наконец он произносит:

— Ваш брат утверждает, что он и мисс Бирнс поссорились вечером восьмого сентября.

Я старательно прячу свою реакцию на эту дату. Это был наш последний вечер на острове перед тем, как мы уехали.

— Он сказал, что толкнул ее и она сорвалась с обрыва. Вы припоминаете что-нибудь связанное с этой историей?

Уставившись на детектива круглыми глазами, я ошарашенно качаю головой.

— Дэнни говорит, что больше он ее не видел, — заканчивает Харвуд.

— Но… ее же нашли зарытой на опушке леса!

— Так и было, — соглашается детектив.

— Как там Дэнни? — помолчав, интересуюсь я. — Как он себя чувствует?

— Кажется, он хорошо держится.

— Мне даже неизвестно о… — Я подбираю слова. — Я не знаю, где он жил все это время. Я не знаю о нем ничего, — добавляю я тише, застыдившись своей роли в нашем отдалении друг от друга.

— Он жил в Шотландии, — говорит Харвуд, когда я перевожу на него взгляд. — Вел весьма уединенный образ жизни. Вчера днем он пришел в полицейский участок Гервана [6].

Я киваю, хотя никогда не слышала об этом месте.

— Он пишет картины, создает скульптуры и продает через веб-сайт. Весьма талантливый человек.

— Он всегда был таким, — произношу я. — Детектив, вы спрашивали о моих браслетах дружбы…

— Мы нашли бисерный браслет в останках.

— Ясно, — меня передергивает.

Айоны не было в моем списке, она не покупала мой браслет, и я задаюсь вопросом, не браслет ли это Бонни, но Харвуд больше ни о чем не спрашивает. Вместо этого он говорит:

— Мисс Харви, ваш брат просит о встрече с вами.

— Правда?

— Если вы не возражаете…

— Господи, да, да, конечно!

— Отлично, — кивает он, пристально глядя на меня, и я затрудняюсь понять, действительно ли Харвуда устраивает моя готовность или он еще колеблется, позволить ли мне увидеться с братом. — Мы можем отвезти вас к нему отсюда, если хотите.





Остров Эвергрин

18 августа 1993 года




После того как Дэнни упал с дерева, Мария металась между стремлением оградить свою семью от Айоны и желанием оставить ее за семейным столом, чтобы наблюдать за ней более внимательно. В конце концов она выбрала последнее и вскоре поняла, что мотивы девушки были совсем не такими, какими показались ей сначала. Однако, как и следовало ожидать, было слишком поздно что-то предпринимать: когти Айоны крепко вцепились в семью Марии.



За десять минут до обеда Бонни не сводила глаз с сада. В животе противно холодело и замирало. Она надеялась, что Айона не появится. Она молилась, чтобы мать больше не звала ее, и точно окаменела, когда утром приглашение Айоне все-таки было небрежно брошено. Почему мать не видит, что Бонни не хочет дружить с Айоной? Разве матери не должны чувствовать, когда с детьми происходит что-то неладное?

Бонни пришлось принять это, улыбаясь и делая вид, что слова, сказанные накануне Айоной, не ранили ее, будто ножом. Если бы Бонни призналась в этом хоть кому-нибудь, даже себе, ее мир оказался бы разрушен.

«Черт», — подумала Бонни, когда Айона танцующей походкой вошла через боковые ворота. Бонни даже ощутила тошноту. Единственное, что она могла сделать, это навсегда забыть то, что сказала Айона. Выбросить это из памяти. Ко всему прочему она рискует потерять единственную подругу, которая у нее была.

К тому времени, когда Бонни спустилась вниз, Айона уже завороженно слушала очередную историю отца, а за ужином смеялась всему, что он говорил. Бонни не запомнила ни слова. Ей показалось, что мать тоже не слушает, ее внимание было сосредоточено на чем-то еще. Возможно, на Айоне, потому что мать часто поглядывала на нее, словно пытаясь рассмотреть ее глаза за солнцезащитными очками. Вдруг, перебив мужа, она произнесла:

— Айона, мы почти ничего о тебе не знаем. Расскажи нам о себе.

Бонни почувствовала, как подруга напряглась. Айона много рассказывала ей о своей жизни до Эвергрина, однако это совсем не годилось для беседы за обеденным столом. И даже если бы Айона когда-нибудь решилась раскрыть им все карты, то выдавала бы их по одной, как делала это с Бонни.


У Айоны была целая коллекция так называемых драгоценных камней, и она держала их при себе, но изредка, когда Бонни меньше всего этого ожидала, подруга подбрасывала один из них и отстранялась, наблюдая за реакцией Бонни, как будто только что зажгла фейерверк.

Бонни это не нравилось. Это уже не было похоже на начало лета, когда она, трепеща от счастья, ощущала себя частью мира Айоны. Теперь это почему-то казалось неправильным. В ответ на каждое откровение Айоны Бонни словно должна была тоже что-нибудь рассказать о себе. И всякий раз Айона указывала на различия между ними, на то, как повезло Бонни и как она должна быть за это благодарна.

Накануне Айона побывала в ее спальне. Она долго обшаривала комнату глазами, пока не заметила «снежный» шар, который Бонни подарили несколько лет назад. Взяв его в руки и сжав пальцами, Айона вдруг резко разжала их, подкатив шар к самому краю ладони. Бонни встревожилась и уже хотела протянуть руку, чтобы забрать его, ведь мама купила шар для нее. Но она понимала, что будет выглядеть глупо, если попросит Айону быть осторожней, поэтому ничего не сделала и только молча смотрела, как шарик катался из стороны в сторону.

Подруга усмехнулась.

— Ты знаешь, у тебя слишком много вещей, — сообщила она, откладывая шарик.

Бонни огляделась, собираясь возразить, однако не нашла слов. Это была правда, она всегда получала почти все, что просила. В детстве на дни рождения и Рождество ее заваливали подарками, а когда на одном из сеансов в «Останься-поиграй» Бонни заинтересовалась одной из игрушек, на следующий день у нее появилась точно такая же.

— У нас с тобой очень разная жизнь, — ласково проговорила Айона. — Как мы вообще стали подругами? — шутливо добавила она и крепко обняла Бонни. — Знаешь, я давно хочу тебе кое-что сказать.

Бонни совсем не ожидала, что подобное выплеснется из уст подруги. Если бы она могла знать, что ей придется услышать, она бы зажала Айоне рот, чтобы та не смела лгать.

Мария заметила, что Айона смутилась. В ответ на обычную просьбу рассказать о себе девушка лишь отмахнулась:

— О, мне почти нечего рассказывать.

От Марии не укрылось, что Бонни перестала есть. Ее вилка зависла по пути ко рту, и теперь Бонни медленно опустила ее на тарелку вместе с наколотым кусочком свинины.

Все, что хотелось сейчас Марии, — побольше узнать об Айоне. Она чувствовала себя уязвленной, ничего не зная о гостье.

Но Дэвид уже переменил тему разговора. Возможно, он заметил, что Айона не хочет откровенничать, а может, ему просто было безразлично. Мария осталась раздосадована.

Помогая Дэвиду собирать тарелки, она последовала за ним на кухню, где муж стал рассказывать ей, что видел утром Грэма. Мария прикусила губу, собираясь перебить его и сказать, что это сейчас не важно, когда муж спросил:

— Ты знаешь, что они продают дом?

— Что?

— Это идея Сьюзен, — подтвердил Дэвид, когда они остановились у раковины. — А ты ничего не знала?

— Нет, — Мария удивленно покачала головой. — Она не сказала мне ни слова!

— Странно.

Да, это было странно. Мария не могла понять, почему подруга скрыла от нее это. С другой стороны, Сьюзен в последнее время ходила сама не своя.

— Надо будет поговорить с ней, — произнесла она, когда Дэвид ее обнял.

— Ты ведь счастлива здесь? — спросил он. — Не хочешь уехать?

— С острова? — ахнула Мария. — Ни за что! С какой стати?

— Я просто спросил, — Дэвид улыбнулся и поцеловал жену в волосы. — В последнее время ты какая-то встревоженная.

Мария пожала плечами. Внезапно желание объяснить мужу, что ей нужно побольше узнать о подруге их дочери, показалось пустячным. Дэвид вышел и попрощался с Айоной, проводив ее до боковой калитки, а затем вернулся к раковине и принялся оттирать кастрюлю.

Заметив Бонни в дверях, Мария рассмеялась:

— Ты меня напугала, — сказала она. Но ее лицо вытянулось, когда Бонни гневно уставилась на нее. — Что случилось?

— Почему мы сюда переехали? — вдруг спросила дочь.

— Прости, что?

— Я спрашиваю, почему мы сюда переехали? Зачем перебрались на остров?

Мария невольно улыбнулась.

— Я тебе уже рассказывала. Мы хотели уехать из Бирмингема и начать новую жизнь. Твой папа увидел, что паром продается, и понял, что это прекрасная возможность…

— Да, я слышала эту историю. А какая была настоящая причина?

— Это и есть настоящая причина, — медленно ответила Мария, бросив взгляд на Дэвида, который появился позади Бонни со стопкой тарелок.

— Вы можете оба продолжать свою отрепетированную речь. Я надеялась, что хоть один из вас будет честным со мной, — резко сказала дочь и вышла из кухни.

— Что произошло? — негромко спросил Дэвид у жены. — Ты дрожишь.

— Я просто… — начала Мария, не сводя глаз с двери, за которой скрылась Бонни. — У меня такое чувство, Дэвид, что вот-вот все выйдет наружу.

Мария была права — очень скоро все действительно открылось. Но к чему она была совсем не готова, так это к тому, что ее предадут.