Вернись ради меня

— Я вам не верю. Мой папа никогда бы не…

Боб снова смеется:

— Верно, у твоего отца духу бы не хватило.

Я цепляюсь за дверной косяк. «Я не хочу тебя слушать, Боб Тейлор!» — оглушительно вопит голос в моей голове.

— Не те ответы, за которыми ты явилась? — язвит Боб. — Какая жалость! А ты так хотела все разузнать.

— Вы можете выдумать все что угодно, потому что мои родители не могут защитить себя, — я пячусь назад, нащупывая за спиной входную дверь. Мне хочется зажать уши, громко петь, сделать все что угодно, лишь бы он перестал врать.

— Дело в том, что на этом острове секреты могут храниться очень долго.

Я дотягиваюсь до своего плаща, но Боб мгновенно оказывается рядом. Я удивляюсь внезапному проворству этого гиганта.

— Ты действительно хочешь знать правду? — спрашивает он.

Нет, кажется, уже не хочу. Я поворачиваю ручку и распахиваю дверь. Порыв холодного ветра бьет мне в лицо, и я, спотыкаясь, выхожу наружу.

— Айону убила твоя мать, — гулко произносит Боб, когда я, оступаясь и соскальзывая, карабкаюсь по гравию подъездной дороги. — И именно я хранил ее тайну все эти годы. Ты можешь бежать, но далеко тебе не уйти! — кричит он мне вслед. — Ты знаешь, что сегодня ночью с этого острова не выбраться.

Добравшись до конца дороги, я прислоняюсь к дереву, и меня рвет прямо на ботинки и промокшие джинсы. Смешиваясь с дождем, грязь стекает с меня мутными струйками, глаза едко щиплет, однако это уже не имеет значения. Все это уже не имеет значения.





Остров Эвергрин

8 сентября 1993 года




Дэвид с размаху ударил кулаком по кухонному столу. В то утро Айона не пришла на восьмичасовой паром. Про себя он почти не удивился, но Мария не сомневалась, что девушка придет. Он даже слышал, как Айона скармливала Бонни ложь о заболевшей тетке.

— Ты ее видела?

Мария покачала головой.

— А как же Бонни? Она должна была попрощаться.

— Нет, она еще наверху, в постели, — Дэвид заглядывал в ее комнату несколько минут назад. — А что, если с Айоной что-нибудь случилось? — прошептал он. За вчерашний вечер Мария ни разу не взглянула на него и не проронила даже пары слов. Он сознавал, что совершил ошибку. Ему не следовало признаваться в этом девушке, но Айона открыла ему свое сердце, и Дэвид не мог равнодушно смотреть на ее боль, зная, что и сам не без греха.

Кроме того, Айона уже знала, что они сделали семнадцать лет назад. Он прочел это в ее глазах. Возможно, она пришла не за той девочкой, однако Айона была умна, она обо всем догадалась. Дэвид покачал головой, уставившись на жену. Этим утром Мария казалась ему незнакомкой, чужим человеком.

Он глубоко вздохнул. По правде говоря, можно было сказать, что именно Айона вынудила его признаться, но с другой стороны, он ждал возможности освободиться от чувства вины с того самого момента, как они приняли это ужасное решение много лет назад. Дэвид жил с этим грузом годами и много раз задавался вопросом, настанет ли облегчение, когда он наконец станет честным. Дэвид убедил себя, что так и будет. Что, возможно, тогда он почувствует себя расплатившимся должником и тяжесть вины окажется снята. Айона словно нажала в нем потайную кнопку, и Дэвид захотел освободиться.

Только вот облегчения не наступило.

— Ты только о ней волнуешься? — закричала Мария, развернувшись к нему и прожигая мужа взглядом. — А мы? — Она с силой ударила себя ладонью в грудь.

— Ты знаешь, что я беспокоюсь не только о ней, — ответил Дэвид почти спокойно. — Но мы действительно должны ее найти.

— Ты хочешь сказать, что я должна найти ее, — раздраженно отозвалась жена, бросив в сумку ключи от дома.



К полудню Мария еще не обнаружила следов Айоны.

Каждый раз, возвращаясь домой, Мария проверяла всех своих детей, которые, к счастью, пребывали в блаженном неведении о том, что благополучие их семьи висит на волоске. Бонни сидела у себя в комнате, отказываясь выходить. Дэнни торчал на дереве, а Стелла читала в глубине сада.

Мария спрашивала их, все ли с ними в порядке, при этом повышая голос до высоких нот и нетерпеливо притоптывая ногой. Она не могла дождаться момента, чтобы вернуться к своим поискам. Мария понимала, что выглядела как безумная, но, слава Богу, дети были поглощены собой. Как же ей хотелось сгрести их в охапку, прижать друг к другу. И всем вместе уехать с Эвергрина. Убежать!

Она потеряла счет, сколько раз обежала остров, разыскивая Айону, но всякий раз, возвращаясь домой, замирала, наблюдая за одним из детей. Пульс частил, как бомба с часовым механизмом. Что она должна сделать, чтобы обезопасить их?

«Все, что угодно, — сказала себе Мария, снова отправляясь в путь. — Все».

Она не представляла, как Айона могла выбраться отсюда, если не на пароме, но к вечеру, когда девушка так и не появилась, Мария начала склоняться к мысли, что на острове ее нет. Однако вышла поискать еще раз.

Уходя, она заметила, что Бонни смотрит на нее из окна спальни, прижав ладони к стеклу. Мария развернулась к ней спиной и направилась к лесу. Стелла уже спала, Дэнни ушел час назад. Обычно Мария спрашивала у сына, куда он уходит, но на этот раз она промолчала.

В лесу было темно, и Мария включила фонарик и водила им из стороны в сторону, привычно пробираясь между деревьев. Выбравшись на просеку, она оглядела озера и пошла по тропе, огибавшей остров. Она проходила мимо вершины утеса над Пиратской бухтой, все время освещая фонариком пустынные пляжи. Поравнявшись с пабом, Мария помедлила, однако задерживаться не стала, и только почти у самого дома она услышала вопль, зазвеневший в воздухе. Он не был особенно пронзительным, но Мария немедленно свернула направо и прибавила шаг.


Услышав еще один крик, она посветила фонариком в его направлении и сошла с тропы. Как только Мария увидела две фигуры на небольшой поляне у края утеса, она сразу поняла, кто перед ней.



Дэнни слышал голос матери — громкий, требующий объяснений, но не мог отпустить руку Айоны. В другой руке она держала его альбом для рисования, отведя его так, чтобы мальчик не смог до него дотянуться. И как ни кричал Дэнни, упрашивая Айону вернуть альбом, она лишь смеялась над ним.

— Дэнни, что ты делаешь? — прокричала мама. Теперь она стояла прямо за ним, и Дэнни понимал, что она заставит его отпустить Айону, но тогда он, возможно, никогда не получит свой альбом обратно. Однако маму, казалось, больше интересовала Айона.

— Ты должна была уехать, — сказала она.

— Какая я глупая, — процедила Айона, стиснув зубы и повернувшись к Марии. — Кажется, я опоздала на паром.

Ее глаза были черными как угли, но они все еще яростно сверкали. Может, теперь и мама наконец заметит то, что Дэнни разглядел много недель назад, — что Айона на самом деле не была такой милой.

— Ты и не собиралась уезжать? — спросила мама с неожиданным раздражением. Однако, если у Айоны заболела тетя, то ей действительно следовало бы уехать.

— Я никогда не была здесь ради денег, — огрызнулась Айона.

Дэнни понятия не имел, о чем идет речь, но в тот момент они обе, казалось, словно забыли о нем.

— И что ты намерена делать? — Голос мамы прозвучал слишком резко, и по ее прерывистому дыханию Дэнни понял, что она боится услышать ответ.

Айона рассмеялась.

— Ну что же, дайте подумать. — Дэнни наблюдал, как расслабились пальцы ее руки, сжимавшие альбом. Если застать Айону врасплох… — Для начала я расскажу Дэнни о том, что вы сделали. Тебе будет интересно, Дэн? — Она склонила голову набок.

Мама подошла к нему на шаг ближе.

— Дэнни, вернись домой, — тихо сказала она.

Он остался на месте, не сводя глаз с альбома. Конечно, ему было любопытно, что же сделала его мама, однако он был сосредоточен на том факте, что ему достаточно просто протянуть руку, чтобы схватить свой альбом, если Айона ослабит внимание.

— Дэнни, — твердо произнесла мама, — иди домой. — Наконец она, должно быть, заметила его альбом в руке Айоны, потому что сказала ей: — Пожалуйста, верни его Дэнни. Он не заслуживает того, чтобы его впутывали в это. Тогда мы с тобой поговорим.

Дэнни почувствовал раздражение, когда Айона отвела руку дальше, чем он мог дотянуться.

— Он все замечает, следит за всем и за всеми, вам это известно? — Она помахивала альбомом. — Это странно.

— Отдай мне мой альбом! — Теперь его крик был отчаяннее и громче.

— И у Бонни тоже проблемы, вы же понимаете? — продолжала Айона. Она не слушала его. — В другой жизни мы бы точно не подружились. Не удивляюсь, что она никому не нужна.

— Не смей так говорить! — взревела мама. — Не говори так о моей дочери!

— Только она не ваша дочь, правда? — закричала в ответ Айона, и Дэнни отметил, что ее рука снова опустилась. — Она чувствует, что вы не любите ее так, как остальных. Все видят, что вы уделяете ей меньше времени, но я вас не виню — я бы тоже не тратила на нее время…

— Замолчи! — вне себя крикнула мама, но Айона, не останавливаясь, продолжала:

— У нее есть то, что должно было достаться мне.

— Отдай мой альбом! — одновременно с ней завопил Дэнни.

Он бросился к девушке с такой силой, что та отшатнулась и потеряла равновесие. Дэнни не заметил в темноте, что они стояли слишком близко к краю обрыва, когда устремился к ней. Столкнувшись с Айоной, он протянул руку, чтобы схватить альбом, но неожиданно не обнаружил девушки рядом с собой. Она исчезла, будто ее и не было.

Мария не двигалась. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она застыла на месте, хотя на самом деле это длилось не более трех минут.

— Боже мой. О, Боже, — пробормотала она наконец, подбегая к краю обрыва и заглядывая вниз, на пляж, освещенный фонариком.

Дэнни, стоя рядом, громко заплакал:

— Она умерла?

— Нет. Тихо, — оборвала его мама, отстраняясь, чтобы посмотреть на сына. Дэнни в панике переминался на месте, а его глаза метались от страха. — Конечно, нет. Она жива.

По правде сказать, Мария очень надеялась, что ошибалась. Снизу не доносилось никаких звуков. Мария оглянулась через плечо, однако с того места, где она стояла, ничего не было видно. Дэнни продолжал нервно перетаптываться с ноги на ногу, и Мария понимала, что, пока сын с ней, она не сможет проверить, что случилось с Айоной.

— Знаешь что, давай я отведу тебя домой, а потом вернусь, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И принесу твой альбом, — добавила она, уводя сына и часто оглядываясь, будто Айона могла вдруг показаться над краем обрыва.

Дэнни неожиданно послушался. Мария проводила его до кухонной двери и велела ложиться спать, пообещав, что скоро вернется. Для Марии было мучительно оставлять сына в состоянии потрясения, но выбора у нее не было.

Вернувшись к полоске пляжа, она сразу заметила тело Айоны, лежащее на песке. Рядом с ним кто-то неподвижно сидел. Сердце Марии, должно быть, остановилось — она перестала чувствовать, как оно бьется.

Она медленно зашагала вперед, пока человек не поднял голову. Их лица казались призрачно-белыми в лунном свете.