Влюбленный призрак

ваше письмо меня очаровало. Как всегда по четвергам, я пришла за почтой до востребования. Каждый раз в почтовом отделении я чувствую себя разведчицей, забирающей послание чрезвычайной важности. Такое уж ли это преувеличение? Правда, за мной никто не следит. Манон в школе, а он не знаю где, он вечно в разъездах.

Не хочется вас тревожить, но чтобы вы поняли, как мне важно вам написать, признаюсь, что с недавних пор я испытываю легкое недомогание. Честное слово, ничего серьезного. Вас, врача, я не стала бы обманывать. Но, потеряв однажды сознание на улице, я испугалась, что умру. Придя в себя, я испытала жуткий страх, что со мной что-то случится до того, как я успею все-все вам рассказать.

После того как Манон засыпает, мой дом пустеет. Нет вас — вас, который десять лет назад вернул мне мою молодость. К тому времени я была уже только матерью, дочь наполняла мою жизнь, я жила исключительно ради нее. Моей единственной целью и перспективой было сделать ее счастливой. Мои дни были подчинены ее расписанию: утром я отводила ее в школу, потом ждала, когда надо будет ее оттуда забрать. Я вела ее за руку домой, потом она сидела рядом со мной и рисовала, пока я не укладывала ее спать. По средам, если позволяла погода, мы устраивали пикник.

Когда наступали каникулы, по будням мы часто спали вместе, потому что ее отец появлялся только на выходные. Помню один летний день, был полдень, великолепная безветренная погода, спокойное море. На пляже не было ни души, Манон с аппетитом ела сэндвич, сидя в лодке, вытащенной на песок.

Я читала, как вдруг мужской голос у меня за спиной произнес:

— Если бы у этой девочки была не такая очаровательная мамаша, я бы ее отчитал.

Я подняла голову, встретилась с вами взглядом и сердито ответила:

— Это за что же?

— Я все утро чистил свою лодку, а теперь там крошки.

Вы ушли, но немного погодя вернулись с бутылкой розового вина и двумя бокалами. Ваш сын катался на пони в манеже неподалеку, и вы предложили мне записать туда дочь. Вы были так красивы, так прямы. Ваш взгляд возродил во мне давно умершую женщину. У любви свои законы.

Я записала дочь на уроки верховой езды. Каждый день мы сидели на скамейке и смотрели на наших детей. Я молчала, вы уважали мое молчание. Вы деликатно воздерживались от рассказов о своей жизни, как и я. Те мгновения, которые мы проводили вместе, принадлежали только настоящему и нам. Однажды Манон подошла к вам и сказала: «По-моему, мама вас очень любит». Я покраснела.

Дальнейшее вы знаете, любовь моя, но я должна была сказать вам, какой замечательный подарок вы мне сделали. Манон выросла в чудесную молодую женщину, а благодаря вам — и я тоже, навеки.

Но как это трудно — быть благоразумными!

Камилла



Манон читала письма матери всю ночь и прочла все до одного. Уже ложась спать, она вспомнила слова Тома́.

Она бросилась к сумке и нашла его записку.



При первых проблесках зари она распахнула окно и вдохнула запах океанских брызг.





20




Пятница, 10 часов утра

Тома́ ехал к пляжу Бейкер-бич. Сидевший с ним рядом Раймон ласково похлопал его по руке.

— Нам повезло, погода как на заказ, — сказал он.

Тома́ промолчал.

— Вчерашний вечер закончился хорошо?

— Лучше не бывает.

— Спрашивается, благодаря кому? — подхватил Раймон. — Хотя напоить девушку — невелика наука. Ее я винить не стал бы: ты выбрал вино отличного урожая.

— Это ты научил меня выбирать вино.

— Неужели? Я и забыл.

— Мне так будет тебя не хватать! — не выдержал Тома́.

— Знаю, взаимно. Роли меняются: наступает моя очередь тебя опекать.

— Ты будешь счастлив там?

— Не беспокойся, я профессионал. Всю жизнь я старался ловить мгновения счастья, иногда мне это удавалось, случалось даже срывать банк, так было с твоим рождением. У меня и сейчас неплохо получается. Как, по-твоему, я добился этой увольнительной? Ты знаешь другого такого же ловкача, как твой отец?

— Я знаю твою гордыню, я ее унаследовал.


— Смотри не злоупотребляй ею, сынок.



Машина подъехала к пляжу и остановилась на пустой стоянке Бейкер-бич. Тома́ отпустил водителя. Открыв дверь, он взял свою дорожную сумку и сделал отцу жест следовать за ним.



Они побрели по песку. Раймон огляделся и указал на ближнюю дюну.

— Вон там, наверху, будет в самый раз.

Тома́ уже начал подъем, когда у него в кармане завибрировал мобильный телефон.

— Ты где? — спросила Манон.

— На Бейкер-бич, — ответил он.

— Я приеду максимум через двадцать минут.

— Думаю, мне лучше побыть одному.

— Я знаю, что ты собираешься сделать, я прочла твое письмо.

— Прочла и тем не менее звонишь безумцу, написавшему его?

— Я повстречала пианиста. Он обещал мне, что самая безумная история может осуществиться, если поверить в нее вдвоем. Мне хочется, чтобы он сдержал свое обещание. Ты помог мне ради моей мамы, я помогу тебе и твоему отцу. Дождись меня.



Стоя на вершине песчаной дюны, Раймон восторженно озирал горизонт. Тома́ подошел к нему и сел рядом.

— Нельзя заставлять женщину ждать, а мы всю жизнь только и делаем, что ждем их, что поделать, такой вот у нас дурацкий мир.

— Ты подслушиваешь мои телефонные разговоры?

— Я ни при чем, это все волны… Странное дело, у меня в голове звучит музыка.

— Это мелодия, которую я сочинил этой ночью.

— Ты теперь композитор?

— Я всегда сочинял музыку, но ее еще никто не слышал.

— И напрасно, это очень красиво, похоже на припев песни. Ты придумал для нее название?

— «Влюбленный призрак», — ответил Тома́.



Раймон украдкой улыбнулся, как всегда делал, чтобы скрыть чувства.

Они сидели бок о бок, храня молчание. Тома́ то и дело поглядывал на часы, и всякий раз отец тихо советовал ему не волноваться, она едет. Время шло, Раймон все больше веселел.

— Вот и она! — воскликнул он вдруг. — Встань, встреть ее, не развалишься, только отряхни песок со штанин.

На Манон были черные джинсы и белая приталенная блузка. На плече у нее висела большая льняная сумка, добавлявшая ее облику еще больше изящества.

— Я гнала как сумасшедшая, — сказала она, ставя сумку к ногам Тома́.

Он молча смотрел на нее. Она вернула ему его вчерашний поцелуй.

— Ты был прав, я все вспомнила. Ночью я прочла все мамины письма и твою записку, поэтому…

Она покосилась на две матерчатые сумки у их ног. Ручки сумок переплелись.

— Только я не знаю, как поступить, чтобы исполнить их волю, — призналась она.

Тома́ наклонился и достал урну своего отца. Манон взяла из сумки урну своей матери.

— Я съездила в родительский дом, чтобы забрать ее для их последнего путешествия. Папа ничего не желал слышать, но я не оставила ему выбора. Мы поспорили, он будет на меня зол несколько недель, но потом успокоится. Он никогда не мог долго сопротивляться своей дочери. Может, надо произнести какие-то слова? — взволнованно спросила она.

Раймон дал Тома́ понять, что это лишнее, потому что время поджимает. Но на этот раз Тома́ проявил упрямство.