Влюбляться лучше всего под музыку
Часть 61 из 72 Информация о книге
— Я что, держалась рукой? Она вновь улыбается. — А вы не заметили? — Нет. — Растерянно вздыхаю. — Скоро у вас это войдет в привычку. — На ее щеках появляются милые ямочки. — Не хотела сначала подходить, вдруг у вас что-то плохое случилось, но потом решилась. И сейчас вижу, что все наоборот хорошо. — Думаете? — Шмыгаю носом. — Я же совсем ничего не знаю. Что мне нужно, что меня ждет, к чему готовиться… — Тогда начните со специальной литературы. Пойдемте, покажу вам книжку. И вот через пятнадцать минут мы с ней уже стоим у кассы. У меня в руках «Энциклопедия будущей мамы», крем от растяжек, новый удобный бюстгальтер и широкая улыбка на лице. Когда я все это вываливаю на прилавок, справа раздается: — Аня? И меня моментально прошибает холодный пот. Эта женщина застает меня с поличным уже во второй раз. Медленно поворачиваю голову и, чувствуя, как заливаются румянцем щеки, говорю: — Здравствуйте, тетя Лена. 25 Моментально ссутуливаюсь, пытаясь втянуть живот и самым глупейшим образом улыбаюсь. Провалиться бы сейчас под землю! И зачем только Пашиной маме понадобилось приходить в детский магазин? Что она здесь забыла? Лихорадочно протягиваю девушке-продавцу товары и тяжело выдыхаю, когда Елена Викторовна провожает мои покупки заинтересованным взглядом. Пожалуй, это даже ужаснее, чем появиться перед ней голой. — Здравствуй, — прищуривается она. Уголки ее губ приподнимаются. И меня вдруг пронзает от мысли о том, что вижу в ее улыбке и Машу, и Пашу… И, возможно, та же улыбка будет и у моего ребенка… — Что ты здесь делаешь, Аня? — Две тысячи двести, — бодро изрекает девушка за кассой. И я, стараясь не дергаться, словно паралитик, начинаю рыться в поисках наличности в своей сумочке, из которой прямо к ногам женщины, не подозревающей, что она готовится стать бабушкой, вдруг падают цветные коробочки с витаминами. На них большими, будь они прокляты, буквами написано «Мама». Трясущимися руками собираю их, прячу обратно в сумку, достаю мятые банкноты и кладу на стойку. — Вот, — откашливаюсь, продолжая тянуть улыбку от уха до уха, — выбираю подарки подруге! Если бы еще не заикаться, когда врешь, было бы совсем отлично. Когда брови Лены Викторовны вдруг взлетают вверх, соображаю, что натворила. Но уже поздно. — Не Маше, надеюсь, — прожигая взглядом книгу, выдает она. Блин. Блин. Бли-и-ин… — Нет, — хватая пакет с покупками, смеюсь я. — Это нашей подруге… Зое. Женщина кивает: — Ваша подруга Зоя… Ну, да. Что-то не припоминаю такую… Конечно, не припоминаете! Потому что я ее выдумала! Хорошо, хоть не назвала Аделаидой или Офелией… — Да. Зоя… — Развожу руками. — Мы с ней… учимся вместе. Разглядываю забавный костюмчик с жирафами в ее руках. Закрытые ножки, пуговички на кнопочках. Размерчик будто на куколку, такой маленький. — А вы здесь какими судьбами? Та-да! Вот это облегчение, когда удается вдруг перевести стрелки. Но женщина не теряется, ее лицо сияет: — Это моему крестнику. Кому? Пашка ничего не говорил ни о каких крестниках. Ах да… Разве же у нас с ним было время поговорить об этом? А вот Машке выговор. — Не знала, что у вас есть крестник. — Да. — Она расплачивается с кассиром, продолжая рассматривать меня недоверчивым взглядом. — Подруга родила третьего, вот иду к ней в гости. — А-а… Ясно. — Прижимаю пакет к груди. — Ну, ладно, побегу. Мне пора! Всего доброго! В последний раз улыбнувшись, разворачиваюсь и на ватных ногах припускаю прочь. Быстрым шагом удаляюсь в сторону ресторанного дворика и ни разу оборачиваюсь, пока не добегаю до свободного столика. Падаю на стул, стараясь отдышаться. Ставлю локти на стол и закрываю руками лицо. «Что ты делаешь? Что ты делаешь?!» — ругаюсь про себя. Вдруг над ухом кто-то демонстративно кашляет. Сдвигаю пальцы, вижу тетю Лену, но выбраться из своего «укрытия» не решаюсь. Она устало вздыхает и садится напротив. — Паша знает? — Спрашивает, глядя прямо в глаза. Убираю руки и складываю их на коленях. Воцаряется неловкое молчание. — О чем? — Широко распахиваю веки. Хреновая из меня актриса, ничего не скажешь. — Что ты ждешь ребенка. — Говорит она, наклоняясь ко мне. — Кто? Я?! Аха-ха! — Выпаливаю на выдохе, стараясь казаться удивленной и беззаботной. — Как вы могли такое подумать? Из-за моих покупок, что ли? Нервно тереблю подол платья, но лицо женщины не меняется. Мне хочется сгореть от стыда. — Знает? — Вновь спрашивает она. Ее глаза наполнены не злобой, в них…теплота и участие. Ну, же. Давай, скажи тете Лене, что ей предстоит скоро стать бабушкой. Не прибьет же она тебя. Так, отматерит, может, или отчитает в сердцах. Станет уговаривать сделать аборт. А, может, посочувствует? Или… Не узнаешь, пока не скажешь. — Это ведь его ребенок? — Звучит очередной вопрос. Но у меня снова будто пропадает дар речи. Реальность трещит по швам, напоминая, что она реальность и есть. Давай, говори. Но язык не слушается. — Аня, признавайся уже, не бойся. — Ее ладонь мягко ложится поверх моей. — Или мне ждать, пока из твоей сумочки не выпадет фотография с УЗИ? Молчу. — Это Пашин ребенок, да? — Да, — говорю, помолчав немного. И с души будто падает тяжкий груз. Лена Викторовна прижимает руку к сердцу. — Он знает? — На ее лбу множатся мелкие складочки. Отчаянно мотаю головой из стороны в сторону. Меня лихорадит. Сейчас натянутая внутри меня пружина напряжения лопнет, и на волю хлынет водопад слез. — Почему не скажешь ему? — Ее рука неожиданно крепко сжимает мои пальцы. Медленно поднимаю взгляд и вижу такое умиротворение на ее лице, такое сопереживание и теплоту, что воздух с шумом тут же покидает мои легкие. — Не знаю. — Всхлипываю, вздыхая мелко и часто, боясь, что упаду в обморок. — Вот так новости. — Ага. Мы молчим. — Аня. — Теперь она держит меня за обе руки. Ждет, когда снова наберусь смелости посмотреть ей в лицо. И мне приходится, поборов стыд, сделать это. — Послушай. Ты не должна бояться. Разве ты не знаешь Пашку? Он рос без отца, знает, что такое ответственность. Никогда так не поступит. Не бросит вас. — Нет! — Восклицаю я, сжимаясь в комок. — Вы просто ничего не знаете! Зачем это ему сейчас? Это все только испортит. — Что испортит? Кто? — Она улыбается, кажется, совсем не понимая. — Ребенок испортит? — Понимаете, мы же были друзьями. Просто. — Что-то горячее уже жжет щеки. — Никто же не знал. Ничего же. Никаких предпосылок, просто друзья. — Тяжело выдыхаю. Мысли никак не хотят складываться в предложения. — Потом раз, и все. Вместе. Да мы даже не поняли сами, что это было. Как можно за такой короткий срок понять, любовь это или нет. Да еще и обидели друг друга. Сильно! Лена Викторовна выглядит бледнее обычного. Ну, вот, я ее довела. — Все же поправимо, — тихо говорит она. — Хорошо, что мы с тобой встретились. Пусть даже вот так. — Я не могу так! Не хочу его заставлять быть со мной из-за ребенка. Это же на всю жизнь! Это как… как… пытаться склеить чашку с помощью киселя, я не знаю, или…