Влюбляться лучше всего под музыку
Часть 62 из 72 Информация о книге
— Анечка, — ее голос такой тихий, а тон такой проникновенный, что мне приходится замолчать, — вам просто нужно поговорить. Знаю, что сейчас все представляется тебе большой серьезной проблемой, но, на самом деле, все решается очень просто. — Ей тяжело даются слова. Еще бы, такие новости. — Паша любит тебя. И это совершенно очевидно. То, как он смотрит — он ни на кого в жизни так не смотрел. То, как говорит о тебе — у него даже глаза светятся. Я своего сына никогда таким не видела. — Правда? — Да. Тебе нужна сейчас его поддержка. — Не знаю. Не знаю. — Увидишь, он обрадуется. Смотрю на нее удивленно. — А вы? Разве вы хотели, чтобы вот так? Чтобы непонятно как, непонятно от кого? Теперь ее лицо удивленно вытягивается. — Как это непонятно от кого? Разве бы моя дочь стала дружить с кем попало? Я, конечно, в шоке, но… в приятном, скажем так. — Все равно это неожиданно и… и очень рано! Для нас обоих. Ее ладонь похлопывает мою руку. — Мне было столько же, сколько и тебе, когда родились мои дети. И, знаешь, мой муж не любил меня так, как тебя любит Паша. Тебе… очень повезло. А по поводу того, что вы, как ты говоришь, «просто друзья» — это зря. Из друзей получаются самые лучшие мужья. Могу доказать тебе. — Не стоит. — Ты случайно не голодна? Хочешь перекусить? Оглядываюсь. Вокруг шумно, много народу, в нос бьет запах картошки и бургеров. Тошнота больше не накатывает. — Я не против. — Тогда пошли. — Она встает и протягивает мне руку. — Здесь недалеко. Пока мы шли по улице, мама моего парня задавала мне кучу вопросов, делилась опытом и травила разные байки. Приятно было на душе просто оттого, что могу поделиться с кем-то, кто меня поймет. Токсикоз, роды, растяжки — мы обсудили гораздо больше, чем полагается для первого тесного общения со свекровью. И вообще, ее реакция… Ну, знаете… Эта женщина очень сильно меня удивила. — А знаешь, какие у меня были прихоти? — Смеется тетя Лена, открывая передо мной дверь маленького кафе. На вывеске изображен кусочек пиццы, рядом название заведения «Amata». Знаю-знаю. Но отвечаю: — Нет. — Ужасно хотелось грецких орехов. Странно, да? Ни тебе соленых огурчиков, ни вредной колбасы. Вот, правда, к вечеру начиналось безумие — каждые полчаса хотелось попеременно то одного, то другого. Аж до слез. Но это только в самом начале беременности, потом устаканилось. — У меня что-то похожее. — Ох, все, мы пришли. Оглядываю помещение. Очевидно, мы в небольшой семейной пиццерии: маленькие столики, симпатичный интерьер, прозрачные окна в пол. Весь зал занимает квадратов восемьдесят, но от этого только уютнее. К тому же, заведение явно пользуется спросом у посетителей — все столики заняты. Жалко. Я бы поела сейчас пиццы. — Пойдем, нам наверх, — она тянет меня за руку. — Куда? Иду за Леной Викторовной к небольшой лестнице, прячущейся за барной стойкой. От меня не ускользает факт того, что официантки знают мою спутницу. Они мило здороваются и не собираются преграждать ей путь. — А нам можно? — Спрашиваю шепотом. — Да, — смеется тетя Лена. — Они живут над кафе. — Хорошо устроились, — присвистываю я. Мечта, а не жизнь. Встал утром, спустился, открыл дверь и принимай посетителей. Никуда не надо бежать с утра пораньше, можно лишние полчасика понежиться в постели в свое удовольствие. Интересно, они не будут против, что моя, прости господи, свекровь (Что за слово только такое? Звучит ужасающе) притащила меня к ним без приглашения? Мы поднимаемся и оказываемся в большой светлой комнате. В широкие окна врывается свет, за ними открывается шикарный вид на город. Не гостиная, а просто мечта какая-то! И дизайн интерьера довольно милый, просто и без изысков. Минимализм. Лена Викторовна, как ни странно, врывается сюда без стука, бросает сетки на диван и радостно кричит: — Тук-тук! Подхожу к окну и смотрю вниз на проезжающие по улице автомобили. — О, вы пришли, наконец-то! — Из двери одной из спален появляется молодой мужчина. Высокий, худой, со взъерошенными светлыми волосами. Вид у него измученный и какой-то взбудораженный, но серо-синие глаза светятся радостью. Он вытирает ладони о джинсы. — Вы… с подружкой? — Это Аня, — представляет меня тетя Лена, приобнимая незнакомца, — девушка моего сына. — Та самая Аня? — Он качает головой. — О-очень рад! И жмет мне руку. Стараюсь не выглядеть чересчур пораженной. Отхожу назад. — Дмитрий. — Представляется мужчина, разворачивается и снова удаляется в спальню. — Лена, посмотрите пока за Костиком, хорошо? — С удовольствием, — почему-то особенно радостно щебечет моя спутница, направляясь следом за ним. — Они опять накосячили на кухне, а мне разгребать. Всех строить надо! Засранцы! Прошу прощения… Он несет в руках какой-то кулек и осторожно передает тете Лене. Та берет его на руки аккуратно, словно боится разбить содержимое. Когда хозяин дома, закатав рукава, спешит к лестнице, она бросает вдогонку: — Мить, а пустышка где? Мужчина смеется: — Мы без этого добра уже в третий раз обходимся. Если заплачет, зови Еву, она как раз уже выходит из душа. Пустышка? Заплачет? Меня терзают смутные сомнения о значении этих слов. — Хочешь подержать? — Вдруг подходит ко мне Лена Викторовна и, не давая опомниться, сует в руки загадочный сверток. — Нет-нет-нет! — Пытаюсь открещиваться, но он уже в моих руках. Сучит ручками и ножками, забавно причмокивает и кряхтит. Осторожно сажусь на диван и забываю, что нужно дышать. Такой маленький, совсем крошечный. Ребенок лежит, одетый в тонкий хлопковый боди и обернутый пеленкой. Смотрит прямо на меня. И хлопает глазами. Хлоп-хлоп. И я хлопаю в ответ, боясь пошевелиться. Реснички у него длиннющие, волосы тонкие, светлые, торчащие вверх густым мягким пушком, ротик забавно приоткрывается, надувая красные губки. Вылитый человечек. Вот самый настоящий. Хотя… в общем-то так и есть. Просто я таких младенцев еще не видела и на руках не держала. — Какой… красивый, — шепчу садящейся рядом со мной тете Лене. — Да, — соглашается она. Мы обе очарованы. У малыша такие крошечные пальчики. С самыми настоящими ноготками. Он сжимает и разжимает их, а у меня внутри разливается какое-то особое тепло, прежде не знакомое и не ведомое. Казалось бы, что такого. Маленький человек. Но происходящее поражает меня своим волшебством. Это настоящий человек, понимаете? Настоящий!!! Меня буквально трясет. — Еще месяц, и он будет узнавать своих. Тогда его вот просто так не подержишь, закричит. — Улыбается тетя Лена. — Да, Костик? Прелесть, а не пацан, правда? Выдыхаю: — Ага. Вроде как. Лично я пока в шоке. Мне бы валерьяночки. — С моими было тяжелее. — Вздыхает она. — Один начинает орать, второй подхватывает. Одного усыпишь еле-еле, второй просыпается, кричит, заводит первого, и понеслась! И так бесконечно. А здесь… милое дело. Ест, спит, улыбается. И в ту же секунду на губах малыша появляется подобие улыбки. Едва заметные ямочки проявляются на щечках. И мне кажется, что удивительнее этого, мне вряд ли что-то удастся увидеть. Улыбаюсь ему в ответ. — Я тогда медсестрой работала, когда ее привезли к нам. Еву. — Лена Викторовна качает головой, стараясь привлечь внимание ребенка. А я в это время медленно вдыхаю сладкий запах, исходящий от его розовой нежной кожи. — Побитая вся, грязная. Ее тогда один уголовник похитил на дороге, прямо из машины, держал в подвале и собирался измываться. Чуть не убил. Но девчонке удалось вырваться и сбежать. — Да. Кто-то из проезжающих мимо водителей подобрал ее на дороге, всю измученную, полуживую, и привез в приемное. Помню, ухаживала тогда за ней, отмывала, раны обрабатывала. И вдруг приходит наш врач и говорит ей, что она беременная. Ушел он, а она сидит такая вся испуганная и смотрит в одну точку. Я вроде утешать, а Ева в слезы. Вот точно так же мне и говорит, как ты: он же мой друг, зачем ему, вдруг это не любовь. — Это про него? — Указываю на лестницу, по которой недавно спустился вниз мужчина. — Да, — улыбается свекровь, — про Митю. Он тогда ночевал две ночи в коридоре, извелся весь, ждал, когда она очнется. Не Ева не захотела ему говорить про ребенка. Выгнала его. Пошел парень весь расстроенный из отделения. Стою, значит, возле прачечной, с ноги на ногу переминаюсь и все думаю, сказать или не сказать ему. Уйдет же. Вдруг насовсем. Да вот только не мое это дело. И вдруг она из-за угла вылетает. — Тетя Лена взмахивает руками и картинно зажмуривается. — Летит к нему на всех парусах в ночнушке больничной да на полусогнутых. А сил-то нет, приходится руками за стены держаться. Бросаю, значит, свою тележку и несусь к ней навстречу. И вовремя — падает девчонка прямо на пол. — И все? — Нет. И кричит ему. А он не слышит. — Как в кино. — Да. — Она смеется. — А потом Митя вдруг разворачивается и бежит к ней. И девчонка-то перед тем, как в обморок хлопнуться, и выдает ему новость, что он папашей станет. — А он? — А он тоже чуть не падает. То ли от испуга, то ли от счастья. Я тогда и не знала, что, правда, любовь у них. Потом уже поняла, когда парень каждый день стал ходить к ней в больницу. Цветы таскал, спал в ее палате на стульчике у окна. — Значит, все хорошо закончилось? — Ну, видишь ведь, троих детей народили. Ржали они постоянно, стоило им вдвоем оказаться, спать больным не давали. Он ей что-то рассказывает, а она все хихикает. И так нежно, помню, за руку держал. А в глаза как смотрел. У меня даже в душе все переворачивалось. Бывает же…